Литературно-художественный альманах «Дружба», № 4 - Страница 125

— Ну, Симка. — он виновато улыбнулся. — Кино завтра к нам в деревню привезти обещали…

Отец Славы был штурманом дальнего плавания. Недавно он возвратился из рейса и привез посылочный фанерный ящик с надписью по-английски — Uruguay[27]. Ящик был без крышки, обтянут сверху марлей и оказался очень тяжелым. Папа объяснил Славе, что ящик наполнен песком. И еще сказал, что он привез его в подарок своему другу, зоологу. А друг уехал на целый месяц в командировку в Сухуми.

— Теперь всё пропало. Не знаю, что и делать с этим подарком, — прибавил расстроенный папа.

— Разве песок портится? — спросил Слава.

— Не то, что портится… а всему свое время, — загадочно ответил папа.

Слава ничего не понял из этого ответа. Но мама спросила ледяным голосом:

— Я чувствую, это «время» наступит лишь с приездом твоего друга?

Папа кивнул головой и сконфуженно пожевал, как маленький, губами. Затем перочинным ножиком он срезал марлевую покрышку.

Слава придвинулся поближе к ящику, а мама наблюдала издали, как папа осторожно отсыпал блюдцем влажный песок на черный эмалированный поднос.

Но каково же было их разочарование, когда он извлек из песка самое обыкновенное гладкое гусиное яйцо!

— Только и всего? — удивился Слава.

— По крайней мере, это яйцо очень породистой гусыни? — спросила мама, поправляя прическу и бросая взгляд в висящее в простенке зеркало.

— Да, это яйцо очень редкое, — сказал папа, поспешно зарывая яйцо в песок.

Однажды Слава зашел мимоходом в папин кабинет, для того чтобы набрать чернил в автоматическую ручку.

После своего приезда папа для чего-то повесил у себя над письменным столом градусник и следил, чтобы в кабинете была температура не ниже двадцати восьми — тридцати градусов.

«На улице пятнадцать градусов тепла, а тут — как в оранжерее. Чудит „старик“», — решил Слава.

Но где отец прячет чернила? Слава деловито обвел глазами стол и заметил бутылку с чернилами рядом с американским ящиком.

Небрежным жестом Слава потянул к себе бутылку, задев по пути ящик.

«Интересно, как обстоят дела с новомодным гусем?» — подумал Слава и решил тут же немедленно обследовать гусиное яйцо.

Он снял марлевую покрышку. Песок был слегка влажный.

Слава стал вычерпывать песок ладонями прямо на стол.

Наконец яйцо вынуто. Но что это? Слава ясно почувствовал, как в яйце дернулся гусенок.

Он поднес яйцо к уху: да, точно, гусенок собирается вылупляться. Как удачно подоспел он, Слава! Еще бы немного, и птенец мог бы задохнуться.

В передней зазвонил телефон. Звонил одноклассник Шура. Он спрашивал, пойдет ли Слава в кино.

— Какое там кино! Иди сейчас же ко мне без проволочки, — скомандовал Слава в трубку торжественным голосом — дело идет о спасении породистого гуся.

Через десять минут оба мальчика стояли у письменного стола. Медлить было нельзя.

Гусенок усиленно толкался в скорлупу. Скорлупа была твердая и никак не поддавалась. Затаив дыхание ребята наблюдали, как положенное на стол яйцо судорожно дергалось. Оно дергалось уже минут пять..

И вот, наконец, яйцо, как паутиной, опуталось сетью трещин.

— Гляди, гляди, Славка! — закричал Шура. — Сейчас покажется клюв!

— Главное, не пропустить момент. — Слава многозначительно поднял указательный палец. А гусенок всё не показывался.

— Вот окаянное, крепкое! — рассердился Шура. Схватив со стола автоматическую ручку, он стукнул по яйцу раз, еще раз…

Яйцо с хрустом распалось на две половины, — страшное хвостатое существо длиной с карандаш медленно вылезло из скорлупы, доползло до края стола и свалилось в кадку с большой пальмой. Мальчики стояли в оцепенении.

— Вот так штука! — воскликнул Шура.

— И что это может быть? — спросил озадаченный Слава.

Надо было что-то предпринимать, а то чудище еще вылезет из кадки и ночью всех перепугает не на шутку.

— Шурка, а Шурка, — дрожащим шопотом сказал Слава, — ты стой тихо-тихо, а я его… попробую утопить… Я сейчас.

На цыпочках, чтобы не спугнуть невиданное чудо, Слава вышел из комнаты. Чудо, не шелохнувшись, сидело в кадке. Оставаться наедине с этим таинственным существом Шуре было страшновато. А Слава возился больше положенного.

Кто знает, может быть, он и не собирается вернуться, оставив друга на произвол судьбы!

Но вот в комнату бесшумно вошел Слава с ведром.

— Да скорей ты! — скривив лицо, зашипел Шура и яростно поманил его рукой.

— В кране нет воды, пришлось отлить из водогрея теплой воды, — также прошипел в ответ Слава.

После недолгих совещаний ведро подставили к пальме. Шура наклонил кадку. В воздухе мелькнула коричневая спинка, и чудище с плеском плюхнулось на дно ведра.

— Есть! Утонуло… — со вздохом облегчения сказал Слава.

Помедлив, мальчики опасливо подсели к ведру.

Вдруг вода в ведре всплеснулась, обрызгав им лица: прямо на ребят уставилась желтоватая коротенькая мордочка маленького звереныша с пристально глядевшими синеватыми глазками.

Друзья от неожиданности онемели.

— Славка! — крикнул пораженный таким видением Шура и больно вцепился в локоть Славы. — Ведь это же крокодил!

— Врешь, врешь, — повторял Слава, но он уже и сам понял, что товарищ прав. Собираясь прикончить неведомого зверя, друзья второй раз спасли крокодиленку жизнь: без теплой воды он бы погиб.

Час от часу становилось не легче. Но Слава, видавший виды, уже успел обрести спокойствие.

— Что ж, пусть будет крокодил. Мы поселим его в ванне и воспитаем.

Произнесена эта фраза была таким непоколебимым тоном, как будто для Славы воспитание крокодилят было будничным делом.

— Вот было бы здорово! — Шура в восторге потер ладонь о ладонь.

В передней опять раздался телефонный звонок. Слава нехотя отправился к телефону. Шура слышал, как он говорил нарочито спокойным, ленивым голосом.

— Папа? Еще не пришел. Всё в порядке. У нас крокодил. Честное-расчестное, я не дурачусь. Ничего особенного! Сама увидишь.

Тут разговор оборвался. Мама, видимо, бросила трубку.

Положение становилось катастрофическим.

Наверно, после разговора с сыном мама отправилась прямо на службу к папе, потому что они пришли домой вместе. Большой, смелый папа сконфуженно улыбался и с опаской поглядывал на маленькую, худенькую маму.

— Неужели уже прошло полтора месяца? — удивлялся он. — По моим расчетам, этот паршивец должен был появиться на свет еще через две недели.

Мама Славы с чемоданчиком, наполненным покупками, стояла у порога в кабинет и произносила время от времени одну фразу:

— Не хватало нам только крокодила…

Крокодиленок же безмятежно отфыркивался в воде и, наверное, удивлялся, почему возле нет мамы-крокодилихи и трех-четырех десятков сестер и братьев — крокодилят-близнецов.

Неизвестно, чем бы кончилось это происшествие, если бы в это время не пришел долгожданный папин друг — зоолог.

— Николай Иванович, спасите нас, — умоляюще протянула к нему руки мама.

— Ну, что там у вас? — спросил зоолог. — С удовольствием «чем могу помогу». — И Николай Иванович, которому, вероятно, был нужен для опытов зародыш, а не живой крокодил, после нескольких слов удивления и сожаления, взял ведро с крокодилом, покрыл его другим опрокинутым ведром и крепко обмотал петли у дужек проволокой. С таким сооружением, в сопровождении Славы и Шуры, огорченных печальным концом, он двинулся к зоологическому парку.

Но крокодиленка в зоопарке не приняли, объяснив, что такая порода крокодилов у них уже имеется: крокодиленок оказался из породы южноамериканских «кайманов тупорылых»!

За решеткой зоопарка все трое остановились в нерешительности.

— Увезу-ка я его с собой в Сухуми, — сказал ребятам Николай Иванович: — уничтожить его мы всегда успеем, а когда вырастет, — мы его наверняка пристроим.