Литература и котики. Для тех, кто не разучился читать - Страница 45

У него в петлице пушка.

По стеклу летает мушка.

Размышляя о глаголе,

Дети бегают по школе.

Чересчур похож на гнома

Старичок из гастронома.

Тащит сетку, та полна.

Что там в сетке? Ветчина?

Непонятно, хоть убей!

В небе восемь голубей.

Вечер клен задел, снижаясь.

Кот мурлычет, погружаясь

В беспорядочные грезы.

Каждый глаз — как лист березы.

Обеспеченный ночлегом,

Он сочувствует коллегам:

Тот — водичку пьет из Мойки,

Тот — поужинал в помойке,

Тот — вздремнул на полчаса,

Тот — спасается от пса,

Тот — совсем больной от стужи…

Многим, муррр, конечно хуже…

Не могу им всем помочь,

Потому что скоро ночь,

Это мне не по плечу,

Потому что… Спать хочу…

Кран ворчит на кухне сонно:

«Есть ли совесть у Самсона?»

Еще одно стихотворение Иосифа Бродского посвящено коту Людмилы Штерн, с которой поэта много лет связывали дружеские отношения. Хозяйка кота вспоминала:

Мама выиграла двухнедельного котенка в преферанс и объявила конкурс на лучшее имя. Картежное имя Пас предложил Бродский, и его единодушно одобрили. Иосиф своего крестника обожал. Кошки вообще являлись его любимыми животными. Как-то он сказал: «Обрати внимание — у кошек нет ни одного некрасивого движения».

Пепельный, без единого постороннего пятнышка, Пас (Пасик) был царственно горделив… В канун 1963 года хозяйка кота предложила издать журнал, целиком посвященный этому красавцу, и Бродский тогда написал:

О синеглазый, славный Пасик!

Побудь со мной, побудь хоть часик.

Смятенный дух с его ворчаньем

Смири своим святым урчаньем.

Позволь тебя погладить, то есть

Воспеть тем самым, шерсть и доблесть.

Весь, так сказать, триумф природы,

О честь и цвет твоей породы!

О средоточье серых красок!

Ты создан весь для смелых ласок.

Ты так прекрасен, так прелестен,

Ты стоишь гимнов, лестных песен,

О, Паси! Что под стать усладе,

Что чувствует поэт при взгляде

На дивный стан! Но это чувство

Бессильно выразить искусство.

Теряя дар письма и слова,

Стенаю: Где резец, Канова?

Увы! Где ноты, Шостакович?

Где Элиасберг, Рабинович,

Где Лев Толстой? — здесь нужен классик.

О синеглазый, славный Пасик,

Ты дожил до худого часа.

О небо! Где же кисть Пикассо?!

Пусть Вайда стонет в море пьянства,

А Чаплин в океан пасьянса,

В сей Пасифик пустился смело

Прекрасный Пасик! Что за дело?

Смеясь, урча и торжествуя,

Пойдем с тобой на Моховую,

И там у Эйбочки без страха

Узнаем адрес Авербаха.

Коня! Оставлю специальность

Или, презрев официальность,

Помчусь на самолетах быстрых

В Москву, в Москву, в Совет Министров.

Исхлопотать бы, чтоб в столице

Тебе, красавец круглолицый,

И пенсион, и кисть Пикасса,

И массу сала вместо мяса…

И, коль прельщу своей особой,

Достану и диплом особый,

Чтоб компенсировать отчасти

Твое утраченное счастье,

Чтоб мог потом ты самолично,

Свернув бумажку символично,

Махать повсюду этой ксивой…

О Пасик! Ты такой красивый!

Поэт однажды сказал: «Когда мне что-то нравится, я к этому принюхиваюсь и облизываюсь… Вот, смотрите, кот. Коту совершенно наплевать, существует ли общество „Память“. Или отдел пропаганды в ЦК КПСС. Так же, впрочем, ему безразличен президент США, его наличие или отсутствие. Чем я хуже кота?»

А уже в Венеции, бродя по набережной, он вдруг подумал, что он кот, съевший рыбу. «Обратись ко мне кто-нибудь в этот момент, я бы мяукнул. Я был абсолютно, животно счастлив».

Одно из поздних эссе Бродского, посвященное поэтическому творчеству, называется «Кошачье мяу». Наверное, этот заголовок он выбрал потому, что считал котов и кошек подлинными творцами.

Поэт А. С. Кушнер, про которого Бродский говорил, что он — «один из лучших лирических поэтов XX века», вспоминал:

Помню и его жест, сопровождавшийся словечком «мяу», когда он был расположен к собеседнику — и как бы царапал его ногтями, по-кошачьи, по рукаву, о чем я однажды написал в своих стихах сразу после первой нашей встречи в Нью-Йорке…

И в самом деле, Бродский не выносил молчания. Когда в комнате возникала пауза, его лицо становилось несчастным, он говорил «мяу» или начинал рассказывать анекдот.

Из воспоминаний Иосифа Бродского мы узнаем, что на даче в Комарове у соседей А. А. Ахматовой, с которой он был дружен, жил очень шумный, буйный огромный рыжий кот по прозвищу Глюк. Вот литературная зарисовка этого зверя, сделанная Бродским:

«Открывается старая, шуршащая <…> дверь и из-за нее выглядывает пушистая прелесть <…> знатный кот, всем котам кот».

Иосиф Бродский, как уже говорилось, любил сам себя сравнивать с котом. В 1969 году он написал:

Я пробудился весь в поту:

Мне голос был — «Не все коту —