Листья полыни - Страница 88

«Известно также и о другом взгляде на то, как завершились события, описанные в представленном тебе, о божественный, сочинении.

Как заключаю я на основании тех рукописей, что оставил мне, со мною расставаясь, мой друг Волкодав из рода Серых Псов, племени веннов, обитающих в лесах по великой и полноводной реке, которую они зовут Светынь, стеклянным мечом Брессаха Ог Ферта в битве на равнинах Халисуна сражался Волкодав. Это произошло оттого, что все трое слились в одном теле, но, как это произошло и какие волшебства были тому причиной, рукопись умалчивает. Я склонен видеть в том участие колдовства и ворожбы, известных помянутому Брессаху Ог Ферту. Копье мергейта действительно ударило в сердце Зорко и сломалось, не убив никого из троих, но осколок колдовского меча, о который сломалось копье, ушел из сердца Зорко, и он перестал видеть сквозь золотой талисман. Все трое немедля забыли то, что они наконец обрели, сохранив лишь смутные образы и ощущения былого единства.

Стремясь раскрыть тайну талисмана, Зорко возвратился к вельхам и в конце концов ушел в страну духов. Мой друг Волкодав искал источники книги „Вельхские рекла“. Брессах Ог Ферт усердствовал в том же, ибо желал поймать за хвост то, что поймал некогда во сне, чтобы увидеть и прочесть этот сон наяву.

На поле Последней битвы Волкодав обрел осколок стеклянного меча Брессаха Ог Ферта, выбитый из сердца Зорко. Брессах же — голос своего воссоединенного меча, по нему нашел Волкодава. Восстановить меч, по преданию, способны были лишь только Кредне и Лухтах из Волшебного Дома. Брессах Ог Ферт, зная к ним дорогу, прошел ее вместе с Волкодавом. Там они встретили Зорко, но тот не узнал стеклянный меч, а они — золотой талисман, потому что о них еще не были сделаны специальные записи в книге.

Черный пес вывел каждого из троих на свою дорогу. Волкодав принес с собой груду рукописей и завещал ее мне, поскольку у него недоставало времени заниматься ими. Если же вспоминать о Гурцате Великом, то сколь же мало достоин он упоминания в сравнении с теми, о ком повествуют эти листы! Я же, рассматривая эти хроники, также ничего не понимал до времени, пока в книгохранилище Лаваланги не обнаружились счастливым образом рукописи Зорко.

Сопоставляя все, я, Эврих Иллирий Вер, почитаю долгом своим и вменяю себе в обязанность завершить сию книгу и самому отправиться на поиски Зорко, сына Зори, Волкодава и Брессаха Ог Ферта, поелику намедни узрел во сне черного пса и вижу в сем знамение богов…»

Далее на полях помещена краткая схолия:

«Что же до рассуждений Зорко, сына Зори, о лепестках, составляющих розу, и вечном поиске божественной ее сердцевины путем собирания множества лепестков, то на это следует сказать, что Зорко, сам того не предполагая, составил свою книгу так, будто каждый из тех, о ком он говорит, сам является лепестком. Иное дело, что, сравнивая сладчайший аромат роз и ту полынную горечь, коей пропитаны холщовые страницы книги, я пошел бы против божественной истины, сказав, что Зорко удалось составить книгу о сладостной части нашего земного существования. Скорее же преуспел он в описании многих печалей и скорбей, что сопровождают всякого в мимолетном касании текущего помимо нас времени. Сам Зорко часто речет о полынном вкусе знания о земле. Засим, прибегая к предоставленной самим летописцем фигуре языка, склонен я поименовать это собрание пергаментов отнюдь не лепестками розы, но листьями полыни».

И ниже еще приписка:

«Девятым листом сего собрания, всенесомненно, следует считать вельхского колдуна, Брессаха Ог Ферта».