Лиссабонские любовники - Страница 8

«Можно подумать, что я то противен ей, то она от меня без ума», – размышлял Антуан.

Он вспомнил других женщин, которым он был небезразличен. Ни одна из них не вела себя таким образом. Но это было раньше… перед тем, как он убил Анн. И Антуану все стало ясно.

«Она знает, что я убийца, – подумал он. – Вот почему… порок… Вот почему».

Тяжелая тоска, выходившая далеко за пределы настоящего момента, навалилась всем своим весом на Антуана. Накануне из-за тех слов, которые Кэтлин сказала ему на пароходе, он поверил, что вновь обрел нормальное человеческое состояние. А теперь он видел себя отброшенным в сторону от него еще дальше, чем раньше.

Он был отрезан от тех, кто не знал про совершенное им убийство ощущением, что он один носит в себе этот секрет. И в то же время он видел, что и с другими, теми, кто знал о его преступлении, он тоже не сможет найти общего языка, потому что у них в сердце навсегда останется недоверие к нему.

«Я же ведь прекрасно понимал, что это невозможно», – подумал Антуан.

И он почувствовал огромное желание к Кэтлин, которое прогнало все его мысли. Он овладел ею посреди ее сна.

Но когда они разомкнули свои объятия, Антуан снова вернулся к мучившим его думам.

Он встал, как только рассвело.

– Ты боишься увидеть меня при солнечном свете? – спросила Кэтлин, улыбаясь.

– Я объясню тебе в другой раз, – сказал Антуан.

Ее глаза были пусты, словно закрыты каким-то бельмом.

В последовавшие за этой ночью два дня он не позволил себе зайти к Кэтлин. А потом не удержался.

– Любовь моя, – простонала Кэтлин, открыв ему дверь. – Что произошло? Я так боялась. Я чувствовала себя так одиноко, так одиноко…

– А я чувствую себя больше всего одиноким как раз рядом с тобой, – сказал Антуан.

Она посмотрела на него долгим, почти сверхъестественно пристальным взглядом, полным понимания и сочувствия. Казалось, она сейчас скажет ему что-то очень важное. Но она только вытерла пот, выступивший на лице и висках Антуана.

Потом он возвращался каждую ночь.

В любом случае, в следующем месяце он уезжал в Венесуэлу.

С поднимавшейся уступами крыши благодаря узору огней угадывался неровный рельеф Лиссабона. Атмосфера была тяжелая, все звезды куда-то исчезли. Антуан курил сигареты одну за одной. Кэтлин лежала около него. Они ни о чем не говорили и едва шевелились. Казалось, что законом их отношений стали молчание и темнота.

Антуан думал о своем путешествии. Еще несколько недель… Он чувствовал, что ничто не сможет ему помешать. Он сказал об этом Кэтлин. Она ничего не ответила. Все было хорошо.

Внизу, в квартире, раздался звонок. Кэтлин резко выпрямилась. Антуан положил руку ей на плечо.

– Спокойно, – сказал он.

– Но ведь никто и никогда на приходил сюда… Даже днем… – пробормотала Кэтлин.

– Кто-нибудь мог ошибиться, – сказал Антуан.

Звонок продолжал звонить, упрямый, размеренный, механический.

– Рукой так не звонят, – проворчал Антуан.

А звонок все звенел и звенел.

– Подожди… Подожди… – прошептала Кэтлин. – Это… это телефон… Я забыла, что домовладелец установил его. Я им никогда не пользовалась…

Телефон продолжал звонить.

– Надо все-таки узнать, кто это, – сказал Антуан.

Спускаясь, Кэтлин думала: «Мэйзи… Сильвейра… Но каким образом?»

Она сняла трубку, спросила, кто звонит, спросила еще раз, потом еще… Она была такой бледной, что Антуан подскочил, чтобы ее поддержать.

– Что случилось? – спросил он.

– Слушай, – показала одними губами Кэтлин.

Антуан взял другую трубку. Но ничего не было слышно, кроме какого-то слабого шипения.

Кэтлин спросила еще раз. И опять никакого ответа, а только тот же самый звук, более пустой, чем тишина.

– Я же тебе сказал, что кто-то ошибся, – проворчал Антуан.

Он положил трубку на место и спросил:

– Пошли наверх?

– Подожди… подожди… – попросила его Кэтлин.

Телефон зазвонил снова. И снова никто не ответил.

Кэтлин выпустила трубку, кинулась к Антуану, прижалась к нему всем телом. Так же, как и на пароходе, который плыл вверх по течению Тежу, он был ее единственной защитой, единственной преградой, отделявшей ее от ночного ужаса.

Антуан тоже вспомнил их возвращение по Тезку.

Там он ей тогда сказал: «Этого не должно быть. Я убийца. Я убил женщину… Мою жену».

А теперь та же дрожь появилась у Кэтлин, ею овладела та же страсть. И тот же отвратительный страх, причину которого он не знал. И тот же порок, как ему показалось, тяга к нему, потому что он убил.

Он так внезапно оттолкнул ее, что она, зашатавшись, отстранилась, и сказал:

– Ты не первая, кому захотелось вдруг связаться со мной, потому что я испачкал свои руки кровью женщины. После процесса ко мне так и полезли разные истерички, уж поверь мне.

Кэтлин слегка покачивалась слева направо и справа налево, как будто она разучилась поддерживать равновесие своего тела…

– Погаси, быстро погаси свет, – прошептала она вдруг.

Не понимая зачем, Антуан повиновался. Кэтлин на ощупь приблизилась к нему.

– Безумец, безумец… – сказала она. – Я тоже… я тоже… Мой муж… на скале, это я его толкнула.

Антуану понадобилось прикоснуться к Кэтлин, чтобы поверить в ее присутствие.

Потом он спросил:

– Не хочешь же ты сказать?… Своего мужа… ты его…

– Да, – выдохнула Кэтлин.

Антуан спросил опять, голосом, где не было ни интонации, ни тембра.

– И никто не знает? И поэтому ты боишься? И именно из-за этого мы должны быть вместе, чтобы быть сильными, да?

– Да, – прошептала Кэтлин.

В комнате была полная темнота. Однако Антуан закрыл глаза, словно в них ударил яркий свет.

Только несовместимые с обычным ходом человеческих дел обстоятельства – даже если сами по себе эти обстоятельства ужасны – могут сообщить счастью ту особую остроту, тот пыл и восторг, которые обрела в тот момент любовь Кэтлин и Антуана.

Они видели, что они были выбраны и помечены один другим. Они не могли назвать силу, которая определила этот выбор. Но ни одна женщина не могла дать Антуану то, что дала ему Кэтлин. Ни один мужчина не мог исполнить все пожелания и надежды Кэтлин в той мере, в которой это сделал Антуан. Открывая один и тот же фатальный знак в их прошлом, складывая в общую сумму цифры их одиночества, они неожиданно снова обрели смысл своей жизни. Они не были больше замурованы в самих себе.

– Не случалось ли тебе в молодости мечтать о необитаемом острове, чтобы спрятать там свою единственную любовь? – спросила на следующий день Кэтлин.

– Может быть, – сказал Антуан.

– Вспомни хорошенько, – сказала Кэтлин.

– Теперь… да… вспоминаю… Так и есть, – сказал Антуан.

– Я была в этом уверена, – прошептала Кэтлин.

Она нежно улыбнулась своим большим, немного извилистым, мягким ртом, своими зелеными глазами.

– И что? – спросил Антуан.

– Подумай немного и оглядись вокруг, – сказала Кэтлин вполголоса.

Они сидели на террасе кафе площади Росио в самый многолюдный час. Мужчины со всех сторон с любопытством рассматривали Кэтлин.

Антуан обвел глазами все эти лица; потом – другие террасы, площадь, на которой было полно народу, и снова посмотрел на Кэтлин.

– Теперь понимаешь? – спросила она.

– Думаю, да, – сказал Антуан.

Его рука нарисовала в воздухе узкий круг, который обводил Кэтлин и его самого.

Они могут сколько угодно суетиться, мы с тобой все равно находимся на необитаемом острове, да? – спросил он.

– Вот именно, вот именно, дорогой! – воскликнула Кэтлин. – Ты нашел знак. Куда бы мы ни пошли, что бы ни случилось, между нами и остальными людьми есть круг… глубокий, как море.

– Вокруг необитаемого острова, – сказал Антуан.

Он задумался, и его лицо с тяжелыми чертами озарилось изнутри.

– Это прекрасно, – сказал он.

Тут подбежал и заметил их Янки Жозе, на ходу расхваливавший свои газеты. Антуан купил ему мороженое. Глядя, как тот ест, он прошептал: