Лиман - Страница 5

Неужели его уже ищут? Слишком уж быстро. Собственно, почему именно его? С вертолета просто увидели обломки потерпевшего крушение самолета и принялись искать оставшихся в живых… Чушь это! Никаких пригодных для идентификации обломков Волна после себя не оставляет. Но его все равно ищут. Странно, что так скоро. На Станции, разумеется, никто ничего не знает о происшедшем. И не узнает никогда. В чем его вина, если он не захотел дожидаться гибели вместе с Калиной и Кроманом? Он сделал все, чтобы их спасти. Все, что было в его силах. Он хотел, он надеялся добраться до Станции вовремя. Разве он виноват, что не успел? И, конечно Же, он отправился на берег намного раньше, чем понял, что приближается Волна. Ему просто повезло…

Гусев дернулся, ударил кулаком в камень, сдирая кожу с костяшек пальцев. Не стоит так примитивно обманывать самого себя. Хотя бы с собой нужно иногда оставаться честным.

Вертолет кружил совсем рядом. Скальный карниз скрывал его сейчас от Гусева, но машина упорно совершала круг за кругом над его головой. Ах да! Он же совершенно забыл об индивидуальном маяке. Выходит, магнитная буря кончилась? Тогда, может быть, вертолетчики успели к месту крушения самолета раньше Волны?

Гусев мотнул головой и усмехнулся. Как хочется надеяться, что ты не самый последний негодяй на этой планете.

Он расстегнул комбинезон и вытащил плоскую коробочку личной рации. Включил. Помехи все еще сохранялись, но сквозь их треск вполне отчетливо пробивался голос начальника Станции Перовского.

«…с экипажем из трех человек. Ушли на Факторию сегодня утром. Связь была потеряна через сорок минут после вылета. Примите меры к обнаружению…»

Вертолет не отвечал. Скорее всего потому, что ему нечего было ответить. Но это уже совсем не важно. Гусев снова скривил губы в ухмылке: чудес не бывает. Отыскать то, что навсегда унесено Волной, невозможно.

«…Самолет с экипажем из трех человек. Немедленно начните поиски…»

— Они до сих пор не знают, что мы вас подобрали, — сказал штурман Кроману. — Вы просто в рубашке родились, доктор. В Фактории Станцию слышно, а двусторонняя связь никак не наладится. Вот ведь странная штука!

— На Станции аппаратура гораздо мощней, — заметил пилот. — Да к тому же эта атмосферная чехарда слабеет. Услышать бы их на час раньше!..

— Это я виноват, — без выражения проговорил Кроман. — Я его погубил.

Оба — и пилот, и штурман — молча покосились на него.

— Я заставил его идти через лиман. Говорил, что Калина не выдержит. Если бы не я, Гусев сейчас был бы жив.

— Прекратите, доктор, — сухо сказал пилот. — Или вам жаль, что Калину действительно удалось спасти? Истерики нам еще не хватало! Вы-то тут при чем!

— Он говорил, что это невозможно. Я его вынудил…

— Тихо! — крикнул штурман. Он плотнее прижал рукой наушник и замер, напряженно вслушиваясь. — Я слышу маяк! Это Гусев, больше некому!

Быстро сверился с приборами, еще раз прислушался.

— Держи курс на полвторого… Так, хорошо!

Берег приближался. Кроман жадно вглядывался в каменный хаос.

«…ушел в сторону Фактории. На борту три человека. Примите меры к обнаружению…» — безостановочно твердил на аварийном канале сменивший осипшего Перовского радист.

— Минут через пять они замолчат, — заметил пилот. — Вертолет с Калиной, наверное, уже рядом со Станцией. Как он сам-то?

— Теперь все будет нормально, — ответил Кроман. — Вы успели вовремя.

Лицо штурмана вдруг сделалось озабоченным.

— Куда-то пропал сигнал. — Он начал крутить ручки настройки. — Только сейчас прекрасно слышал, совсем рядом. Странно!

— Опять помехи?

Штурман отрицательно помотал головой.

— Помехи ни при чем. Просто пропал сигнал. Не понимаю… Давай спускайся, это где-то здесь. Надо искать.

Вертолет опустился на ровную площадку почти на краю обрыва. Не дожидаясь остановки двигателя, Кроман распахнул дверцу, выпрыгнул и присел, охнув от боли.

— Куда вы с ногой-то! — крикнул штурман. Кроман только отмахнулся.

— Да вы успокойтесь, — сказал пилот, спрыгнув следом. — Мало ли что с рацией могло случиться. Я считаю, если уж везет — то до конца. Разве не чудо, что мы вас чуть не из-под самой Волны успели вытащить? А Гусев, если сюда сумел добраться, — будет жив, вот увидите. Он вообще везучий. Надо же решиться идти по лиману без малейшего ориентира! Чутье у него как не знаю у кого. Я бы тут же закружился.

— Когда отлив начался, не закружился бы, — возразил штурман. — Шел бы против течения до самого берега.

— Он же не в отлив пошел, — возмутился пилот. — Гусев раньше вышел. Что толку идти, если отлив начался? До Станции часов двенадцать пути. Гусев не мальчишка, он прекрасно это понимал.

— Ну, не знаю, — неопределенно пробормотал штурман.

— Да ты что! — начал сердиться пилот. — Не хочешь ли ты сказать, что он удрал? Да ты его действительно не знаешь! Если бы он понял про Волну, он бы на себе и Калину поволок, и доктора. Пусть без малейшей надежды, но только так! Ты еще молодой, а мы с ним тут почти с самого начала…

— Идемте искать, — перебил его Кроман. Прихрамывая, но довольно бойко он начал спускаться по расщелине. — А вы там посмотрите! — крикнул он, махнув рукой правее обрыва.

Гусев аккуратно отделил батарею от рации и бросил на землю. Вертолет прошел чуть левее о г. него и скрылся за скалами. Теперь, без маяка, его обнаружат не так быстро.

Сердце снова сжало острой болью. Такое впечатление, что вдруг онемела вся левая половина тела. Ерунда, пройдет. Самое главное — он остался жив. Что еще нужно? Один из трех. Один или никого… Глупая арифметика. Кто-то должен будет рассказать Нине, как умер Калина. Только не Гусев, он этого просто не сумеет сделать.

Калина сейчас вполне мог оказаться на месте Гусева. А Гусев — на месте Калины. Это же только случай…

Тарахтение вертолета смолкло, и Гусев не заметил, в какой именно момент это произошло. Улетел? Вряд ли. Видимо, сел где-то рядом. Теперь его будут искать, пока не обнаружат. Хоть землетрясение, хоть вулкан вдруг откроется. Интересно, а если действительно вулкан, будут продолжать поиски или нет?

Новый приступ боли в груди вырвал у него короткий стон. Подумал равнодушно: искать, конечно, будут и обязательно найдут. Его, разумеется, не станут ни в чем упрекать, не назовут ни предателем, ни трусом. Даже Нина признает, что у Гусева не было иного выхода. Но два и два может сложить даже ребенок. И результат этого нехитрого действия будут знать все. И всегда! Нет, найти его они не должны!

Пальцы отчего-то теряли чувствительность, и Гусеву понадобилось немалое усилие, чтобы вытащить из водонепроницаемой кобуры пистолет и оттянуть затвор. Как трудно стало дышать! Он повернул оружие к себе и заглянул в черный кружок ствола.

Нет, себе в лицо он стрелять не станет. Лучше в сердце… Он опустил ствол ниже. Осталось лишь шевельнуть указательным пальцем. Он так и хотел сделать, как вдруг обнаружил, что больше не ощущает ни пальца, ни руки, словно их вовсе нет. Гусев был не удивлен, а раздосадован. Это нужно немедленно исправить. Он потянулся левой рукой, чтобы перехватить пистолет, но не успел. Боль в груди скачком рванулась к пределу того, что человек способен вытерпеть, и легко его преодолела. Оранжевая вспышка сопроводила этот прыжок, а потом наступила темнота.

Мелкие камни катились из-под ботинок вниз. Кроман как мог старался не нагружать больную ногу, но удавалось это плохо, колено то и дело отзывалось болью. Кроман морщился и ругался вполголоса.

— Гусев, ты где? — крикнул Кроман и услышал, как где-то за скалой словно эхом отозвался пилот:

— Ты где, Гусев?!

Кроман в очередной раз споткнулся, охнул, взмахнул Руками в поисках равновесия и в этот момент увидел ноги Гусева, высовывавшиеся из-за камня.

— Гусев! — тихо сказал Кроман. — Ты меня слышишь?

Гусев сидел, привалившись спиной к скале и уронив голову на грудь. Скрюченная рука с зажатым в ней пистолетом лежала на коленях. Кроман осторожно тронул его за плечо: