Лили. Ведьмина внучка (СИ) - Страница 2

— А друзья, родные… Не может же у Вас совсем никого не быть?…

— Как ты говоришь тебя зовут, деточка? Я Каролина фон Изенбург, я блистала на балах и в меня был влюблен сам русский князь.

Артишоки получились мягкими, нежными, так и таяли во рту. Лили протянула Каролине ее порцию. Девочка заварила отвар из иван-чая, шалфея, лимонника и рыжецвета, травы помогут немного прояснить рассудок бедной женщине.

Лили растянулась на лавке и прикрылась одеялом. Сегодня у нее был кров, ужин и компания.

Лили покинула незнакомый город, церковь, покореженные домишки, когда-то радовавшие жителей и гостей цветочными гирляндами. Лили шла по дороге и не знала, что принесет ей сегодняшний день. В голове у нее звучали бабушкины слова "девочка моя, следуй за сердцем".

Лили с интересом рассматривала зеленые-зеленые холмы, будто бы кто-то накрыл землю мягким бархатным одеялом, маленькие, словно игрушечные фигурки — это немногие выжившие козы и коровы, человечки, похожие на оловянных солдатиков — это фермеры, убирающие сено.

Лили добралась до ратуши, многоголосая толпа сновала по своим делам. Лили остановилась у фонтанчика, попить воды. Интересно, здесь есть булочник или молочник? Девочка поискала глазами вывеску Backerei или Milchmann.

Ее внимание привлекли крики детей: "Бей его, бей! Так ему, грязнокровке!"

Ватага пацанов кидала комьями грязи в маленького мальчишку. Тот не сопротивлялся, прикрыл лицо руками и ждал, когда насмешники закончат экзекуцию.

Что самое ужасное, взрослые спешили по своим делам, и никто не заступился за ребёнка.

Лили бросила свои пожитки, растолкала толпу, и прикрыла собой пацана. Тот дрожал как осиновый лист, и спрятался за девочку.

— Что вы творите, вы что, звери! А ну разошлись! А вы куда смотрите, взрослые? Вы что, не видите, что мальчишку бьют?

Изверги испугались ярости Лили, а дородная женщина, проходя мимо, бросила.

— Девонька, так он того, нечистый.

— Да, куда ты полезла, — поддержал горожанку какой-то старик, — наше дело маленькое, мы честно работаем, никого не трогаем. Если кениг назвал кого-то нечистым, быть посему.

— Ну да, — вокруг Лили стала собираться толпа взрослых, — ты чего полезла в детские игры? Мы люди маленькие, живём своей маленькой жизнью. А грязнокровки, так им и надо, не зря кениг велел.

— Если вы все думаете, что вы живёте маленькой жизнью, никуда не вмешиваетесь, никого не трогаете, за вами не придут, вы ошибаетесь! Вас точно также будут бомбить, и вашим детям когда-нибудь придется отвечать за жестокость. Узкие улочки ведут туда же, куда и широкие мостовые.

— Ты чего тут раскаркалась, а? Шла бы ты отсюда, умная такая!

Толпа стала расходиться. Лили подхватила ребенка на руки и хотела было забрать свои пожитки, но на лавочке валялось только лоскутное одеяло, и старая замусоленная книжка с карандашом, куда бабушка записывала все рецепты отваров и сведения о травах. Кухонную утварь, травки и фибровый чемодан стащили. В первый раз за все это время Лили захотелось плакать. У нее почти ничего не осталось от бабушки.

Черноволосый малыш, чьи щёчки оцарапали комья земли, обнял Лили и прошептал: Ты добрая фея, да? Пойдем к маме, она нас накормит.

Ребенок доверчиво обнял Лили, а та, в свою очередь, обернула малыша в одеяло и дала ему в руки тетрадку.

— А ты куда идёшь? — спросил ребенок.

— Я не знаю, правда. Отведу тебя к маме, и пойду куда-нибудь.

— Хочешь, оставайся с нами, у нас с мамой все равно никого нет.

— Милый, ты уверен, что твоей маме понравится ещё один лишний рот?

Малыш сердито засопел.

Мальчик привел Лили в крохотную каморку в доходном доме, вроде той, где Лили жила когда-то с бабушкой. Худенькая женщина варила что-то на чугунной плите. Увидев своего ребенка, женщина всплеснула руками.

— Якопо, Якопо, что ты натворил опять?

— Ничего, он … на него напали мальчишки, стали швыряться комьями грязи.

— Я тебя просила, я же тебя просила, дождись меня, когда я вернусь со службы в господском доме, а ты… — причитала женщина. — Куда тебя опять понесло?

— Мамочка, там театр кукол показывали, там Пиноккио и Коломбина.

— Не сердитесь на него, пожалуйста, в следующий раз Якопо обязательно вас послушает.

Лили убедилась, что с ребенком все хорошо, и собралась уходить.

— Хочешь есть? — мама Якопо по уставшему лицу Лили поняла, что у той маковой росинки с утра не было.

— Я Сара.

— А я Лили.

Перед девочкой поставили тарелку наваристого супа с крапивой и бобами. Сара задавала Лили вопросы о ее жизни, и девочка сама не заметила, как поведала матери малыша всю свою нехитрую историю, даже пожаловалась на то, что у нее украли все пожитки.

— А поехали с нами, — усталое лицо Сары осветила улыбка. — Вместе будет легче все пережить. Мы переедем туда, где много наших.

Лили согласно заулыбалась в ответ.

Он захлопнул потрепанную тетрадь и стал вспоминать. Вечер нового года по летоисчислению от кенига, концерт, посвященный придуманному празднику. Кениг старательно формировал идеологию, убирая неугодные празднества и создавая новые, собственные.

Конечно же, его пригласили на праздничный концерт. Генерал, приближенный кенига, маялся желудком, но очень хотел вручить приглашенной певичке партийное удостоверение, поэтому вызвался он. Кажется, в тот вечер подавали лангустов, видит кениг, он предпочел бы прожаренный стейк. Он едва пригубил шампанское и стал наблюдать.

Вон Илзе фон Изенбург, старательно демонстрирующая благоволение режиму. А рядом с ней какая-то девчонка, медно-рыжая, непокорные локоны выбились из наспех собранной прически. Девчонка что-то говорила надменной аристократке — та побледнела и выбежала из залы.

Незнакомка обернулась, и он понял, что пропал в огромных изумрудных глазах. Точеным чертам лица позавидовал бы и сам Фрилли. Девушка улыбнулась, так… приглашающе, что он едва не облился шампанским. Кто она, шансонетка? Актрисуля? Нищая аристократка, которой нужен покровитель?

Рыжая красавица вновь одарила улыбкой и пошла на выход. Он ее перехватил, потом все пытался вспомнить, что ей говорил, в памяти осталось только, что она ответила согласием, и как от нее пахло грозой, лесом и солнцем. Он еле добрался с ней до гостиничного номера, и сорвал с нее платье.

— Как тебя зовут? — хрипло прошептал он.

— Лили, — шепотом ответила девушка.

О, как пылко она отвечала ему, как отдавалась, как звучала с ним в унисон. От ее хмельных губ кружилась голова, а нежные руки обнимали так ласково и так тепло, что что-то таяло в сердце. Мимолетная интрижка грозила стать чем-то большим. Засыпая опустошенным, он подумал тогда, что обязательно предложит страстной девушке щедрое содержание, и так и быть, продвинет ее на радио, вычеркнет из списка неблагонадежных, если она там есть.

Утро разочаровало его. Девушки и след простыл. И с тех пор незнакомка, которая за одну ночь украла его покой и сердце, не выходила у него из головы.

— Мамочка, а папа скоро к нам приедет?

— Якопо, ты же знаешь, папа улетел в далёкую страну. Он бравый военный, должен завоевать кенигу много-много земель.

— Мам, а письмо от него скоро будет?

— Милый, помнишь же, письма из жарких стран идут долго-долго.

Утомившийся малыш тер глаза. Сара подняла ребенка на руки, и тихонько шепнула Лили.

— Уложу и приду.

Лили быстро навела порядок на кухне, она знала, что Сара не будет возражать.

Через четверть часа женщина поставила котелок на чугунную плиту.

— Отец Якопо, — говорила Сара, — всю жизнь положил на благо Родине. Для него не было выше долга и больше чести, чем служить кенигу. А когда кениг издал указ, что нечистокровным запрещено общаться с людьми, что они не должны служить на…благо отчизны, Георг… я как сейчас помню тот день.