Лик смерча. Сага выжженных прерий - Страница 15

Там лежал человек, а голова его буквально плавала в луже крови.

Я подошел, осторожно перевернул беднягу и обнаружил, что чудак еще дышит. Скальп, местами сильно рассеченный, чудом держался на черепе, но никаких серьезных вмятин на кости мне обнаружить не удалось. Это был долговязый, лысоватый и довольно-таки траченный молью малый с заметной проседью в рыжих бакенбардах; на левой руке у него было всего три пальца. Рядом с ним на земле валялся распоротый тюк, содержимое которого было разбросано по всей поляне. Вьючного мула поблизости не наблюдалось, наверное, животное испугалось и куда-то сбежало. Еще на поляне виднелось множество вмятин от лошадиных подков, уходивших от Каминной Трубы прямо на запад. Неподалеку из-под земли бил родник; я набрал полную шляпу воды, выплеснул ее бедолаге на лицо, а затем попытался влить немного в рот, да только ничего у меня не получилось.

Пока я поливал его водой сверху, малый вроде как начинал слегка дергаться и стонать, но стоило мне попытаться хоть чуть-чуть влить ему в глотку, как он инстинктивно стискивал зубы, а челюсти у него оказались куда как посильнее бульдожьих. Дулом револьвера их было никак не разжать.

Но тут я заметил в пещере здоровенную бутыль, вытащил ее на свет Божий и немедленно откупорил. Поразительное дело! Едва хлопнула пробка, как лежавшее передо мной тело вдруг открыло рот и конвульсивным движением протянуло руку в мою сторону.

Я быстро воспользовался удобным моментом и влил в широко распахнувшуюся пасть что-то около пинты этого пойла. Старик открыл глаза и принялся дико озираться по сторонам, пока не наткнулся взглядом на вспоротый тюк. Тут он принялся яростно выдирать свои бакенбарды, дико завывая при этом:

— О Боже! Они добрались до моего мешочка с золотым песком! Много недель я скрывался здесь, и вот, как раз в тот самый момент, когда я уже совсем собрался слинять, они все же меня накрыли!

— Кто?! — грозно спросил я.

— Буйвол Риджуэй со всей своей шайкой! — пронзительно выкрикнул старик. — А все моя проклятая доверчивость! Услышав ржание лошадей, я почему-то решил, что сюда едут мои друзья, люди, согласившиеся помочь мне вывезти отсюда мое золото. Дальше могу припомнить лишь то, как бандюги Риджуэя, все одновременно, выскочили из кустов и тут же принялись молотить по моей бедной голове рукоятками своих ужасных кольтов. О Боже! Я конченый человек!

— Тьфу, пропасть! — вымолвил я с чувством. Эти мальчики Риджуэя начинали действовать мне на нервы.

Подложив под голову завывавшего, словно волк на луну, Трехпалого Клементса тюк, я оставил его посреди поляны оплакивать тяжкую утрату, а сам вскочил на Капитана Кидда и, не разбирая дороги, ринулся на запад, благо злобные придурки оставили за собой такой след, по которому любой грудной младенец с Медвежьего Ручья запросто смог бы пройти с завязанными глазами.

Миль эдак пять мне пришлось ломиться через такие чащобы и буреломы, каких я сроду не встречал вдали от Гумбольта, а затем в просвете между деревьями на широкой горной террасе я увидел самый настоящий дом, прилепившийся задней стеной к крутому обрыву. Из крыши дома торчала большая труба. До захода солнца оставалось уже не так много времени, поэтому из трубы валили клубы сизого дыма.

Вот она, берлога Риджуэя!

Я ринулся сквозь чащобу дальше, в спешке совершенно упустив из виду, что даже такие дурни вполне могли оставить кого-нибудь на стреме. Вот до какой степени им удалось вывести меня из себя! И точно, один парень там был, но я приближался так быстро, что он промазал по мне из своего здоровенного охотничьего ружья. Перезаряжать его он почему-то не стал, а вместо этого отшвырнул дробовик в сторону и вихрем помчался к дому, выкрикивая на бегу:

— Эй, там! Задвигайте все засовы! Сюда ломится самый здоровенный жлоб во всем мире! Он на каком-то взбесившемся слоне, которого я издали чуть не спутал с конем!

Они таки успели забаррикадировать двери и окна. А когда я на всем скаку вылетел из-за деревьев, они открыли по мне через оставленные амбразуры бешеный огонь картечью из двухствольных обрезов. Если б из винчестеров, я бы и ухом не повел. Но даже мне бывает трудновато преодолеть природную застенчивость, когда шесть мерзавцев, почти в упор, начинают поливать меня крупной картечью из двенадцати стволов сразу! Поэтому я заставил разошедшегося Капитана Кидда сдать назад, укрылся за толстенным деревом и уже оттуда открыл ответный огонь из своих револьверов. Как завопили эти мерзкие типы, когда щепки, отколотые от оконных рам моими пулями, посыпались дождем и начали втыкаться в ихние гнусные физиономии! Эти истошные вопли до сих пор звучат музыкой в моих ушах!

Чуть поодаль от дома, в корале, нервно ржали шесть лошадей. Каково же было мое удивление, когда среди них я заприметил того самого чалого с коротко обрезанным хвостом, что принадлежал парню, который совсем недавно на моих глазах разговаривал со Сью Притчарт и с Джеком Монтгомери. Неужели проклятым преступникам удалось захватить беднягу в заложники, подумал я.

Однако достичь чего-либо существенного, продолжая стрелять по амбразурам, было трудновато. Солнце опускалось все ниже, а меня все сильнее разбирала ярость. Наконец я принял решение взять вражеские укрепления одной лихой атакой. И хрен с ней, с ихней дерьмовой картечью! Я решительно спрыгнул с коня и… тут же взвыл от адской боли, неудачно ударившись о здоровенный булыжник большим пальцем левой ноги. А когда мне случается сильно удариться обо что-нибудь большим пальцем левой ноги, я всегда прихожу в ужасное бешенство! Вот почему я позволил себе произнести вслух несколько довольно крепких выражений. Судя по радостным воплям бандюг, они-то решили, что я наконец схлопотал пару свинцовых примочек.

Как раз в этот момент на меня снизошло вдохновение. Из каменной трубы дома валили густые клубы дыма, и я сообразил, что в плите, на которой негодяи готовили ужин, скорее всего, разведен сильный огонь. А дверь-то в доме, насколько я успел заприметить, была только одна! Поэтому я поднял с земли камушек, размером с небольшого поросенка, и швырнул его прямо в трубу.

Если какой-нибудь мальчишка на Медвежьем Ручье не сумеет с первого раза сбить белку со стофутовой сосны, растущей на другой стороне речки, все его просто засмеют. Так что я никак не мог промахнуться. Камень угодил точно в центр трубы, она покачнулась, треснула и рассыпалась на отдельные кирпичи, большая часть которых обрушилась внутрь, прямо в очаг; увидев разлетевшиеся во все стороны искры, я просто не мог прийти к другому выводу. Я так думаю, угли у них там рассыпались по всему полу, а кирпичи настолько плотно закупорили дымоход, что дым, не найдя никакого другого выхода, повалил внутрь. Так или иначе, но струйки дыма начали кучерявиться сквозь окна, щели и ихние поганые амбразуры. Люди Риджуэя прекратили пальбу и принялись орать друг на друга.

— Пол горит! — завопил кто-то из них. — Вылей туда это ведро воды!

— Стой, дурья башка! — почти сразу же взвизгнул другой. — Это не вода! Это самогон!

Но его вполне разумное предупреждение слегка запоздало. Я услышал всплеск, а затем в доме заревело пламя, высовывая из окон свои длинные языки. Парни внутри завопили куда громче, чем до того.

— Выпустите меня! — истошно заорал кто-то. — Дым мне глаза выел! Сейчас задохнусь насмерть!

Я ринулся к дому сквозь густые заросли, оказавшись у двери как раз вовремя: она распахнулась настежь и наружу вывалился пошатывающийся тип, слепой что твоя летучая мышь. Он ругался на чем свет стоит, беспорядочно паля из пушки во все стороны. Я испугался, что, пребывая в таком неистовстве, он может нечаянно повредить самому себе. Поэтому, отобрав у парня дробовик, я слегка загнул дуло пушки об его голову, с одной стороны немного успокоив бедолагу, а с другой — лишив его всякой возможности застрелиться. Каково же было мое удивление, когда я признал в нем того парня, что скакал на короткохвостом чалом жеребце! Ничего себе, подумал я. Вот Сью-то удивится, когда узнает, что ее друг оказался разбойником!