Лик Черной Пальмиры - Страница 10

– В каком смысле – передавим? – уточнил Симонов, поправляя сползшие с переносицы очки.

– В прямом. Поймали – развоплотили. Поймали – развоплотили.

– А Инквизиция разве не собирается их судить? – искренне удивился Ефим.

– Инквизиция судит только тех, кто формально поддерживает Договор, а на деле нарушает его. Тех же, кто Договор с самого начала отвергает, Инквизиция ликвидирует. В данном случае нашими руками.

Лайк, как всегда, был немногословен и безжалостно точен в формулировках.

– Значит, – меланхолично заметил Ираклий, – нужно сразу ехать к месту их шабашей, выждать ближайший и всех успокоить. Потом прошерстить Питер и окрестности на предмет уцелевших – думаю, по ауре мы их быстро вычислим, эта публика не умеет затаиваться. Потом контрольное ожидание – и привет. Конец делу.

– Черные устраивали свои шабаши в Разливе, – начал было Лайк, но его развязно перебил Симонов:

– Часом, не у Ленина в шалаше?

– Нет, – ответил Лайк невозмутимо. – Но довольно близко. Кстати, чтоб ты знал: пресловутый шалаш стоит в мертвой точке. Магия там почти не действует. Кто-то с умом ставил.

– А что ты имел в виду, когда говорил, что к нам пожалует кто-то из Светлых? – поинтересовался Арик.

– Да то и имел. Кто-нибудь обязательно явится. Причем из верхушки. Наставить и вразумить. Ну и заодно нас прощупать, не вынашиваем ли мы коварных планов.

Рублев фыркнул в чашку:

– Можно подумать, мы посвятим их в свои планы.

Лайк искривил уголки рта:

– Светлые любят считать себя очень хитрыми, осторожными и предусмотрительными. И не нужно разуверять их. Кроме того, может пожаловать Инквизиция. Как-никак у нас официальная миссия под тройным патронажем, такое не каждый день случается. Так что всем молчать с умным видом, а говорить мы с Ираклием будем. Понятно? Дополнительных щитов не ставить. И… не выделываться, ясно? Даже если пожалует кто-нибудь слабый. Сейчас главное – никаких конфликтов.

– Да понятно, понятно, – пробурчал Симонов. – Что ты нас, как детей, наставляешь?

– А вы дети и есть, – холодно ответил Лайк. – Причем не шибко послушные. Ладно, Арик, что ты там навыбирал? Наливай.

Все оживились. Звякнула посуда, вилки потянулись к нарезанным закускам. Швед наконец справился с хитроумными запорами, со второго захода, и в комнату ворвалось ночное лето, более теплое, чем кондиционированный воздух квартиры, напоенное запахами большого города и пропитанное звуками дома у реки. Еле слышно плескала вода о набережную; звук доносился даже на десятый этаж. Где-то выше лаял на балконе пес. А еще по соседству знакомо бухала бас-гитара: бархатисто, мощно. Лайк и Швед тотчас навострили уши.

Потом бас ненадолго смолк, но буквально через несколько секунд раздался характерный счет ритм-автомата и заиграл явный сэмпл. А бас вплелся в него, заслонив скупые машинные квадраты. И зазвучала песня, совершенно незнакомая. Нечто откровенно панковское, эпатирующее – с разухабистой мелодией, нарочито дешевеньким звучанием и намеренно плохо зарифмованное, но вместе с тем довольно забавное:

На втором плане кто-то азартно помогал вокалисту совершенно не имеющими отношения к тексту возгласами, далеко не всегда членораздельными:

– Во дают! – заценил Ефим. – Панкуха конкретная! Зашибись!

Меж тем неведомые музыканты продолжали историю зомбического шофера:

Это «сосна за сосной» прокричали с таким драйвом и увлеченностью, что захотелось то ли подпеть, то ли вскочить и куда-то бежать, бежать…

А песня тем временем свалилась в веселенький повторяющийся квадрат с еще более «содержательным» текстом:

Институт всех добил окончательно.

– Та-ак, – протянул Лайк многозначительно. – Кажется, наклевывается сейшн. Ну-ка, давайте еще по одной накатим, а потом, Ефим, собери закусь да водки пару пузырей прихвати. В гости пойдем.

– Рояль берем с собой? – сострил Симонов.

– Возьмем саксофон, он легче, – не растерялся Лайк. – А клавиши у соседа, я слышу, имеются.

Скоренько собрались. Музыка доносилась с их же этажа, явно из квартиры напротив. Арик довольно уверенно справился со входными запорами. Лайк, с саксофоном в чехле в одной руке и с бутылкой водки в другой, встал перед дверью, дождался, когда песня перейдет в коду и завершится, и только потом утопил кнопку звонка. Не рукой – руки были заняты. Даже слабенькому магу для такого простого трюка руки не нужны.

Хозяин открыл довольно быстро – невысокий плотненький и толстенький мужчина лет тридцати, немного похожий на татарина. С бородкой. В капповской кепке, линялых джинсах, красной кока-коловской футболке и босиком. Физиономия у него была умная и хитрая. На футболке кока-коловским шрифтом при ближайшем рассмотрении было выведено вовсе не название популярного напитка, а вполне русское сочетание «Суки-бляди».

– Привет, – сказал Лайк. – Второй день слушаю, как ты играешь. Вот, решил зайти…

– Привет. А чего только сейчас? Надо было сразу.

– Водки не было, – вдохновенно соврал Лайк.

– Заходи.

– Только я не один. С друзьями.

Показались и остальные, впереди – Ефим и Швед с пакетами и Рублев с чайником.

Хозяин обреченно махнул рукой и отступил в глубь квартиры.

Он был обыкновенным человеком. Ни малейших задатков Иного.

Квартира у музыканта выглядела поскромнее. Куда меньше размерами и еще не приведенная в полный порядок. Мебели в общем-то не было: посреди комнаты примерно пятнадцать на пятнадцать метров стояли две внушительные колонки, усилитель, микрофон на стойке и обыкновенный, видавший виды стул. У стены в ряд выстроились три холодильника «Bosch». Остальное пространство комнаты еще ожидало, что его обставят и облагородят.