Лихоморье. Трилогия (СИ) - Страница 1

Пытаясь стереть шрамы, звездное небо касается наших сердец.

Ким Хен Джун «Звездное небо»

У Лихоморья – ель густая,

Таится зло в тени ветвей,

Над елью кружит птичья стая,

Завидев что-то у корней.

А под корнями – мрак подземный,

Незримый страж во мраке том

И день, и ночь, один, бессменный

Все бродит в склепе ледяном.

Идет направо – вьюгой воет,

Налево – бурей заревет,

Века не ведая покоя,

Обещанную жертву ждет.

Чертова книга! Это оказалась всего лишь дурацкая старая книга! Несколько сотен пожелтевших от времени листов, заключенных в твердый переплет из грубой темно-коричневой кожи, – вот ради чего он только что отказался от огромного состояния, включавшего, помимо современного особняка, в котором этим утром преставился его отец, еще и банковский счет на внушительную сумму, а также тысячи квадратных метров жилой и коммерческой недвижимости в центре крупного города. Любопытство вновь сыграло с ним злую шутку. Наверное, покойный предок хохочет над ним сейчас, отплясывая на раскаленных углях в преисподней! Старый интриган! Не мог даже завещание написать по-человечески! Вечно изъяснялся загадками, отчего казалось, что его дряхлое нутро битком набито жуткими секретами, и даже перед смертью этот хитрец остался верен себе: выкинул фортель в своем духе!

А как замечательно началось сегодняшнее утро! Как разыгралось воображение после звонка нотариуса, сообщившего ему о безвременной кончине престарелого папаши! Особенно воодушевило то, что нотариус порекомендовал держать в тайне эту новость до подписания документов, для чего просил незамедлительно подъехать в его офис.

– Марк Святозарович Костин? – уточнил клерк, когда он переступил порог крошечного пыльного кабинета, в котором вся мебель была завалена кипами бумаг – не только длинный рабочий стол у окна и стеллажи вдоль стен, но и тумбочки, стулья, даже диванчик и небольшой столик, предназначенные для клиентов.

Похоже, дела у душеприказчика шли не очень успешно: признаков наличия у него секретаря нигде заметно не было. Маленький серый человечек с застывшим выражением скорби на лице – скорее всего, фальшивым – предложил Марку присесть на диванчик, одним движением сдвинув в сторону бумажные горы, и тут же юркнул куда-то в угол, скрывшись за стеллажами. Загремели ключи, раздался металлический скрежет отпирающегося замка, и вскоре нотариус вынырнул из укрытия с пластиковой папкой под мышкой и объемным свертком в руках, покрытым круглыми кровавыми отметинами сургучных печатей. Он поместил сверток на столик перед Марком, ловким движением руки придвинул офисный стул и сел напротив, сообщив, что собирается зачитать завещание. Потом, спохватившись, монотонным голосом выразил соболезнования, и его бледное лицо скрылось за разворотом папки.

Во время перечисления нажитого предком имущества Марк испытал благоговейный трепет в душе, осознав, что находится на пороге нового этапа в своей жизни, знаменующего окончание серых будней и начало счастливой сказки. С каждым словом нотариуса мир вокруг стремительно менялся: в мрачной обстановке кабинета проступил магический шарм, дешевая пластиковая папка в руках клерка теперь казалась священной скрижалью, его бесцветный невыразительный голос обрел глубину и торжественность, а сам он, неприметный тщедушный человечек, чудесным образом перевоплотился в авторитетную личность вроде мудреца или пророка.

Безвременная кончина отца не вызвала у Марка ни малейшего намека на скорбь. Все его воспоминания о покойном предке складывались из рассказов матери, сплетен ее родни и новостных заметок. В родне всегда ходили слухи о несметном богатстве отца, но точного размера его состояния никто не знал. Старик ни с кем не делился подробностями своей жизни, держался в стороне и жил на широкую ногу, ни в чем себе не отказывая. Помимо Марка, у него были еще дети, и вряд ли он сам мог бы назвать их точное количество. Отец развелся с матерью Марка почти сразу после его рождения, и дальше мать узнавала о бывшем муже только из светской хроники, где о нем говорилось как о бизнесмене, стремительно прибирающем к рукам бизнес и недвижимость.

Всего за несколько лет старина Святозар стал заметной фигурой в городе и привлек к себе всеобщее внимание. Многие интересовались его прошлым, но весь период его жизни, предшествующий женитьбе на матери Марка, был покрыт непроницаемой тайной. Никому так и не удалось выяснить, откуда он был родом, чем занимался до того, как приехал в город, имелись ли у него еще родственники кроме жен и детей, которыми он обзаводился с поразительной скоростью. За Святозаром повсюду следовала целая свита людей, состоявшая из важных персон и охраны. В новостях, освещавших важные городские мероприятия, мелькали кадры, на которых Святозар появлялся рядом с губернатором и другими высокопоставленными чиновниками, и никто из горожан не мог понять, как ему удалось добиться такого расположения. Позже обнаружилась еще одна странность: время шло, а годы не оставляли отпечатка на внешности Святозара, в то время как все, кто давно знал его, заметно постарели. Поползли слухи о связи счастливчика с нечистой силой, о проданной дьяволу душе и вселившейся в него демонической сущности, но говорили об этом тревожным шепотом, будто опасаясь, что объект обсуждения услышит их даже на расстоянии. Звучали и более приземленные обвинения: что состояние его нажито жульничеством, а может, даже и криминальным путем – ведь известно, что честным способом никогда так не разбогатеть. И то, что он хорошо сохранился, тоже объяснимо: с такими-то деньгами наверняка и от старости лекарство можно купить. Но реалистичные предположения высказывали все реже, и постепенно окрепло всеобщее убеждение в том, что Святозар, если и не демон, то служит ему. Порой в пересудах горожан угадывалась зависть, будто они и сами готовы были послужить кому угодно ради такого богатства, если б только знали, как это сделать.

Но однажды все заметили, что Святозар сдал.

Казалось, он съежился в считанные дни, подобно упавшему с дерева яблоку. Все прожитые годы, которых, как подозревали некоторые, было не меньше семи, а то и восьми десятков, неожиданно проступили на его лице глубокими морщинами, похожими на порезы, осели на нем тяжким грузом, пригнув к земле, сковали суставы, и те зашлись дружным хрустом во всех конечностях. Одряхлевший Святозар, которого успели заметить на улице с тросточкой, вскоре перестал появляться на людях и заперся в загородном особняке, по всей видимости, приготовившись умирать. Там последний раз Марк его и увидел, и было это примерно с месяц назад. Он так и не понял, зачем отец его пригласил, ведь они даже не разговаривали, потому что у Святозара возникли проблемы с речью. Старик лежал в постели и смотрел на него, стоявшего в изножье кровати, из-под полуприкрытых век. Марк даже не был уверен в том, что предок его видит: глубоко ввалившиеся глаза Святозара были непроницаемы, как у мертвеца, и только вздымавшийся над подбородком край пышного одеяла свидетельствовал о том, что тот еще дышит. Когда морщинистые веки, вздрогнув, поползли друг к другу и сомкнулись, Марк постоял еще с минуту и вышел с таким чувством, будто побывал на смотринах.

Непонятно, почему отец решил завещать все именно Марку. Никакого внимания старый Святозар к сыну никогда не проявлял, к тому же у него были и другие дети. Наверняка претендентов на наследство найдется немало, и когда они узнают, что от огромного каравая им не перепало ни крошки, тут же начнут какую-нибудь судебную возню, чтобы отхапать хоть что-нибудь, но Марк был уверен, что, добравшись до денег первым, решит эти проблемы без труда. Делиться свалившимся на него богатством он точно ни с кем не собирался!