Лифт в преисподнюю - Страница 9

Дымба сел. Некоторое время в кабинете стояла тишина.

— Версия требует проверки, — твердо заявил Трифонов, сделав пометку в блокноте. — И все же нам в первую очередь надо установить, куда ехал Дейкин, почему свернул на свалку и зачем пил, будучи дисциплинированным водителем.

— От расстройства, только не желудка, конечно, — сказал Куприянов. — Мужика с работы выгнали. Хорошие деньги получал. А теперь ему опять пришлось бы зависеть от диспетчера. Сорвался. Куда загадочней история с потерпевшим в белом плаще. — Куприянов положил на стол целлофановый пакет с очками. — Это он обронил их в автобусе. Лейтенант Стебликов привез. Вы извините, Александр Иваныч, но парнишка надежный и старательный. Я решил его использовать. Он и кралю Дейкина нашел, и на свалке со мной побывал, и в автобусном парке. Сейчас я дал ему задание проверить артель, что в километре от дороги, где вышел потерпевший. Хороший парнишка, справится.

— Ладно, я договорюсь с областным УВД, чтобы его прикрепили временно к нашей бригаде, — пообещал Трифонов. — Но пока мы официально малого не заполучим, ты мне брось хозяйничать. Ишь, уже задания раздает…

— Все. В последний раз.

Следователь глянул на Лыткарина.

— Ну, знаток преступного мира, начинай с Барзая.

— Барзай Никита Леонидович сейчас один из самых известных антикваров не только Питера, но и всей России и хорошо известен за рубежом. Помимо сети магазинов, имеет два демонстрационных зала, где устраиваются международные выставки. Каково его личное состояние, никому доподлинно не известно. Предположительно, что основной свой капитал он держит за границей. Часто выезжает в Европу. Большой любитель рыбалки и состоит не в одном клубе. Вполне респектабельный человек, если не вспоминать о его судимостях. Сидел он трижды, как говорится, «по молодости». Все судимости связаны с разбоем. Налеты на ювелирные магазины. Общий срок отсидки двенадцать лет. Сейчас Барзаю пятьдесят три года. Многие считают, что связи со своей бандой он не терял. Но сейчас — комар носа не подточит. Слишком высоко забрался. По неподтвержденным данным он преподнес жене губернатора области на сорокалетие уникальный браслет. Его часто видят на великосветских тусовках и среди политиков крупного ранга. Теперь в мэрии культурой заведует. Его прошлое никого не интересует. Имеет три квартиры в городе, особняк в районе Драгунино, офис в центре города и уже названные магазины и салоны. У питерской братвы Барзай числится в авторитетах. Дань он вряд ли платит, но вносить какую-то мзду в общак вполне может. Думаю, что и услугами братвы пользуется. В городе не редкость грабеж коллекционеров антиквариата. Я просил в управлении подготовить для нас справку по этим случаям. Однако к Барзаю нам подобраться не дадут. У него мощная оборона. Вот, собственно, и все. Что касается остальных членов клуба «Три пескаря», которые отдыхали в воскресенье на озере, то мы не нашли ни одного кандидата, к которому можно идти в гости с пистолетом за поясом. Кстати, ствол не засвечен и происхождение его неизвестно. Вполне возможно, что он хранился у кого-то в оружейной коллекции, но не был зарегистрирован. А значит, никто его не признает. Зачем на себя статью вешать. Тем не менее, эксперты убеждены в том, что пистолет коллекционный. Слишком хорошее состояние для его возраста. Пока в этом вопросе у нас провал. Серийный номер оружия ни о чем не говорит. Все довоенные заводские архивы сгорели еще в сорок пятом под бомбежками. Появление «Вальтера» в России можно считать и трофеем, привезенным с войны. По этому вопросу все.

Теперь о медкарте господина Чарова. Карта у него имелась, но в поликлинике ее не нашли. Все обыскали, она исчезла. Я поговорил с участковым врачом, он такого больного не помнит. И это вполне закономерно. Из дома, в котором Чаров проживал, пользуются районной поликлиникой только три человека, остальных обслуживают ведомственные лечебницы, либо платные. Так что, установить, чем он болел, состояние его зубов и дефекты зрения, были они или нет, мы не можем. Но если вспомнить, что консьержка утверждает, будто Чаров носил очки, а лейтенант Стебликов нашел очки, потерянные пассажиром, то все сходится. И плащ тоже, а вот шляпа…

Дверь приоткрылась и в кабинет вошла Наташа Рогова. Все повернули головы в ее сторону. Девушка растерялась.

— Ой! Извините, пожалуйста, я…

— Есть новости? — спросил Трифонов.

— В том-то и дело, Александр Иваныч, что новостей нет. Чаров домой не приходил и из дома тоже не выходил, а идут уже четвертые сутки. Полагаю, пора что-то предпринять.

— Постойте, постойте… — смутился Куприянов. — Есть предположение, что потерпевшим был некий Чаров?

— Да. Мы установили это по часовой мастерской и химчистке. Но с уверенностью ничего утверждать не можем, — ответила Наташа.

— А как его имя, отчество?

— Чаров Геннадий Устинович.

Куприянов щелкнул языком.

— Я думаю, что у нас прибавится уверенности, если я скажу, что в пятницу двадцать второго марта водителя самосвала Дейкина Юрия Владимировича уволил с работы некий Чаров Геннадий Устинович. У меня есть его домашний телефон, но я ему не дозвонился. Никто не отвечает.

В кабинете повисла пауза.

— Будем просить санкцию на обыск, — тихо сказал Трифонов. — Оснований у нас достаточно.

Прежде чем подобраться ближе, Стебликов решил оставить на опушке леса все, что могло бы его выдать. Никто толком этих мест не знал. Народ сюда ходить побаивался. Руководителя артели он как-то видел вместе с начальником милиции. Солидный мужик, фронтовик, а тут? По сути, территория артели относилась к райотделу Осельков, где он работал. Значит ли это, что здесь все чисто? Ничего это не значит. Стебликов был работником молодым и смотрел на мир скептически, сквозь призму недоверия и безнадеги. Разгул преступности не давал оснований верить, будто кучка зеков перевоспиталась и встала на путь праведный. Слишком много соблазна вокруг. Питер в двадцати с небольшим километрах. И про озлобленность забывать нельзя. Ведь все артельщики — бывшие питерцы. Если им прописку в городе не восстановили, значит, там собрались не ангелочки с крылышками. Человека может перевоспитать только любовь, считал лейтенант. Новый взгляд на жизнь. А тюрьма и колония из любого нормального человека сделают преступника. Он уже успел немало их повидать, а два месяца назад взял одного такого лично. Беглым оказался. В товарняке в Питер пробирался. Повезло ему тогда, обходчик путей помог, а то сел бы он на перо к бандюге. Помнит он его взгляд до сих пор. Зверь зверем. Поди перевоспитай такого. По отпечаткам личность установили. Тот еще фрукт оказался. Знай, с кем он связался, подумал бы, прежде чем на рожон лезть.

Стебликов вынул из кармана удостоверение, сотовый телефон, ключи, закатал все в шарф и засунул в дупло высохшего дерева. Пошел на разведку, когда темнеть стало. Надел на себя старую телогрейку, потертые джинсы и кирзовые сапоги, те, что еще с армии остались. Так он мог сойти за местного. Мало ли что?

Между опушкой и артелью лежало небольшое поле. Солнышко снег растопило, но земля не просохла, а превратилась в грязную жижу. Артель состояла из трех бараков, похожих на амбары. Светлое пятно говорило о том, что в бараках горит свет. Как теперь уже стало известно, весь состав артели там же и проживал, от системы нар никто из «бывших» так и не отказался. Но почему он раньше об этом не задумывался? Где же им жить? Временную прописку в Осельках они, может, и сумели получить, но кто же им жилье там даст! Да и на постой бывших уголовничков не возьмут. Уж лучше молдаван да украинцев из когорты шабашников, чем зеков, на которых смотрят, как на прокаженных. И решил Стебликов глянуть на них сам, что называется, невооруженным глазом. Не потому, что его просил об этом Куприянов, самому очень хотелось понять: к кому же мог идти с пистолетом тот мужик в белом плаще. Странный тип, непонятный.