Лифт в преисподнюю - Страница 79

И Чаров думал. Он думал о том, что Юрка с Владом оказались ни при чем, «зайчик» от бинокля роли не сыграл. Значит, и он, и Катя одновременно решили избавиться от ненужных родственников.

— С сестрой дело обстояло хуже, — продолжал комиссар. — Люси Пуартье умерла через час после ухода Катрин по совершенно непонятным причинам. Врачи будто в рот воды набрали. Ничего мы так и не добились, кроме официальной отписки. Однако, страховщики, как я догадываюсь, сработали лучше нас, что-то им удалось раскопать. Других причин для отказа от страховки я не вижу. Катрин Пуартье умела считать деньги и попусту их на ветер не пускала. Сейчас напрашивается вывод. А может, мадам Пуартье что-то не поделила с братьями Берто? Они ради нее идут на преступление, а она «в знак благодарности» выкидывает их на улицу и загораживается охраной и сыщиками из страховой компании. И все же месть настигает ее. Что ж, значит, возмездие неизбежно. Теперь и мстителей ждет участь не лучше.

Комиссар встал и в кабинете стало тесно.

— Вы меня извините, месье Пуартье, что не очень лестно отзывался о покойнице, но мы народ грубоватый. Желаю удачи.

— Спасибо. А запрос все же пошлите. Так, для успокоения совести. Я же вам сказал, мне скрывать нечего, я человек открытый, хочу начать жизнь в новом государстве с хороших дел. И вы в этом скоро убедитесь.

Комиссар ушел довольный встречей и знакомством.

Не успел простыть его след, как появился на пороге адвокат.

— Месье, все бумаги по наследству готовы, опись составлена, вам надо подписать кучу документов. Вот только одно мне не понятно, что хранится в сейфе национального банка, индекс 14677. Этот индекс застрахован на пятьдесят миллионов долларов.

Как просто назвать шедевр мирового искусства индексом! Нет, у банкиров никогда не хватало фантазий, они люди цифр. Если подсчитать, сколько людей погибло за право обладать этим индексом, то их количество значительно превысило бы означенное пятизначное число.

Чаров…, извините, господин Пуартье панибратски похлопал своего адвоката по плечу и сказал:

— Идем трудиться. Такая работа мне нравится.

У него было хорошее настроение. Пожалуй, он сегодня напьется в стельку, а завтра не встанет к завтраку и проспит до обеда. Это ли не счастье!

Прошло полгода с того момента, когда погиб Геннадий Чаров. Много воды утекло с тех пор. Дело о наезде валялось в архиве и покрывалось пылью. Следователь Трифонов со своей командой успел раскрыть не одно преступление и старался не вспоминать о своем провале, хотя с точки зрения руководства преступление считалось раскрытым и все члены следственной бригады получили благодарность.

У Вероники жизнь изменилась в корне. На сороковой день после гибели Чарова ее вызвали в адвокатскую контору, где помимо адвоката присутствовало еще двое мужчин. Ей зачитали завещание Чарова и объяснили, что ее годовалый сын является владельцем половины акций крупной Российско-Французской компании «Русский Версаль» с уставным фондом в семьсот миллионов долларов и сейчас компания развернула огромное строительство зон отдыха с увеселительными заведениями как в городе, так и за его пределами. Когда ей назвали количество гектаров, занятых под строительство, у Вероники голова закружилась. До совершеннолетия сына она назначалась его опекуном и автоматически становилась вице-президентом компании «Русский Версаль». Бог мой! Что это для нее значило, она не понимала. Она ждала возвращения Геннадия и думала о свадьбе, но тот не прислал ей ни одной весточки. Как только позволили похоронить Андрея, она ушла от его родителей, забрав сына. Вернувшись в свою крохотную квартирку с ребенком на руках и с остатками денег, что ей оставил Чаров, она ломала голову, как и на что ей жить дальше. И вот этот вызов к адвокату. Огромный кабинет, напоминающий царские покои с мраморными колоннами и расписным потолком, наборный паркет, гобелены на стенах… Вряд ли этот дворец принадлежал адвокату. Скорее всего, он был так же, как и она, из числа приглашенных.

Когда голодного приводят в ресторан, пока не принесут закуски, он начинает есть хлеб, посыпав его солью. Ее первый вопрос вырвался, как крик души.

— А я могу получить свою долю в долларах или даже в рублях?

Мужчины улыбнулись. Сытые, довольные, одеты с иголочки. Один костюм дороже ее квартиры.

— Успокойтесь, Вероника. Деньги не лежат под замком, а работают, циркулируют. Мужчина лет пятидесяти с очень приятным знакомым лицом говорил с ней, как с ребенком в детском саду. — Вы опекун, а не владелец. Средства, оставленные вашему сыну, работают на его будущее. Теперь поговорим о вас. Вы начинаете новую жизнь. Жить будете в четырехкомнатной квартире в центре города, в вашем распоряжении автомобиль с шофером и телохранитель. Того требует статус вице-президента. В офисе будете появляться раз в неделю или реже с единственной целью: подписать необходимые бумаги. В дела вам вникать не обязательно, для этого существуют специалисты. Шесть ваших заместителей. В средствах вы стеснены не будете. Помимо зарплаты в пять тысяч долларов, вы будете обеспечены всем необходимым, кухней займется повар, а ребенком воспитатели и учителя.

— Свобода в золотой клетке?

— Отнюдь! С главным режиссером одного из лучших театров проведены переговоры. Можно считать, что вы зачислены в труппу и вас ждут интересные роли. Это то, что близко вашему сердцу, а не возня с бумажками в офисе. Но начать надо совсем с простых вещей. После смерти вашего мужа, вы вправе вернуть свою девичью фамилию, а точнее, девичью фамилию своей матери, и стать Вероникой Оболенской. В этом мы вам поможем, ничего незаконного здесь нет.

— А мой сын?

— Он останется пока Курносовым Михаилом Андреевичем. Согласно свидетельству о рождении. Но ненадолго. Ему придется еще не раз менять свое имя.

— Как вас зовут?

— Герман Васильевич Камышев.

— Теперь вспомнила. Видела вас по телевизору. Вы занимаете в мэрии какой-то пост.

— Руковожу международным отделом и связью мэрии со средствами массовой информации. Господин Барзай Никита Михайлович заведует культурными связями, — он кивнул на высокого статного мужчину, стоящего возле окна. — Ну и, наконец, представляю вашего адвоката Бачкало Илью Харитоновича, который зачитывал вам завещание.

— Здесь не хватает еще одного человека. Я бы хотела видеть Чарова Геннадия Устиновича.

— Это невозможно. Он погиб и с почестями похоронен. Вскоре вы встретитесь с господином Гийомом Пуартье — своим партнером по бизнесу из Франции. «Русский Версаль» совместное предприятие и вторая половина акций принадлежит семейному клану Пу артье.

Ника скрипнула зубами.

— И с его женой меня тоже познакомят?

— Клана, как такового, нет. Господин Пуартье вдовец. Сейчас он очень занят. Помимо вашего общего предприятия, у господина Пуартье много дел и во Франции. На столе вино. Советую попробовать, виноград собран с его виноградников, а вино разлито на его заводах. Оно уникально, даже во Франции получило высокую оценку и котируется на международных выставках.

— Когда же я его увижу?

— Он пришлет вам официальное приглашение через фирму, и вы вместе с сыном поедете в Ниццу. Но повторяю, наберитесь терпения.

Ника ждала и терпела. Ей часто казалось, будто Геннадий ее использовал в своих целях и теперь она ему не нужна. Он всегда был и оставался для нее загадкой. Может, из-за этого она так привязалась к нему. Первый мужчина в ее жизни, которому удалось вить из нее веревки. Кот, гуляющий сам по себе, не признающий законов и правил. Он жил по своим законам, ведомым одному ему и никому более.

В театр Нику взяли без оговорок. И роль хорошую дали. Имя Вероники Оболенской печаталось на афишах крупными буквами. Всего хватало. И денег, и удовольствий, но она находилась под неусыпным наблюдением своих телохранителей и прислуги. Всегда на виду, — и на сцене, и дома. Общение с мужчинами ограничивалось светскими тусовками, где приходилось разыгрывать целомудрие и бесстрастность. Тяжеловатое положение для молодой женщины.