Лифт в преисподнюю - Страница 78

— Догадываюсь, что.

— Слушаю.

— Я вам рассказал главное. Верните мне наш полис и напишите, что вы отказываетесь от иска.

Чаров выдвинул средний ящик стола, достал лежащий сверху лист бумаги и подал его Мердоку.

— Уже сделано. Я человек слова. Советую это помнить и на будущее.

Мердок улыбнулся и убрал документ в портфель.

— Я так думаю, месье Пуартье, что сейчас братья пытаются вас втравить в эту историю. Они хотят выглядеть беспомощными исполнителями, но не заказчиками. Вы их единственный шанс. И если бы мне предложили миллиард, чтобы я застраховал вас от тюремного заключения, мне пришлось бы отказаться от столь выгодной сделки.

— Даже так? А зря. Вы долго кусали бы себе локти, Мердок. Поверьте, у нас еще найдутся поводы для встречи, и мы поговорим о крупных сделках. А на сегодняшний день интересы обеих сторон удовлетворены и нам пора прощаться.

Последним эпизодом из всех неприятностей, подготовленных для Чарова в Ницце, можно назвать его встречу с дивизионным комиссаром Фонтеном. Этот большой человек с рыжей кудрявой шевелюрой, тяжелой ленивой походкой, скорее напоминал мясника, чем полицейского. Одежду на такого не купишь. Чаров почему-то подумал, что и носки ему вяжут специально. Невольно возникало сравнение этого гиганта с сутуловатым, лысоватым, прихрамывающим российским антиподом — следователем Трифоновым. Как тяжело воевать со всеми правоохранительными органами мира! К каждому нужен свой подход.

Комиссар был точен, появился минута в минуту.

— Рад познакомиться с вами, — приветствовал его Чаров.

— Не торопитесь радоваться, — не заботясь о вежливости, проворчал комиссар.

— Серьезно? А я наслышан о вашей оперативности, проницательности и бескомпромиссности. Кажется, вы уже всех поймали и, как кроликов, раскидали по клеткам.

— Мне нужно решить одну дилемму. Не знаю даже, как вас называть. То ли товарищем Чаровым, то ли господином Пуартье. Но об этом позже. Какова ваша заинтересованность в наследстве?

— Не в бровь, а в глаз! Хороший вопрос. Присаживайтесь.

Комиссар сел на диван и пружины уперлись в пол.

— Вы очевидно не знакомы с завещанием моей покойной жены. Мой адвокат вам предъявит бумаги. Я не считаю нашу беседу официальной, протоколов никто не ведет, это мужской разговор, и я даже не счел нужным приглашать защитника, так как скрывать мне от вас нечего. Готов ответить на любой вопрос с полной откровенностью. Что касается наследства. Мне ничего не досталось. Я опекун нашего внука. Потомка династии Ростопчиных. Мне он ближе по крови, мадам Пуартье дальше, но он ей не чужой, а кровный родственник. А по сему я не могу распоряжаться деньгами, если это идет во вред прямому наследнику.

— В таком случае, каким образом братья Берто хотели поделить с вами наследство? Причем это предложение исходило от вас.

— Вот в чем дело! А у вас не возникало желания показать их психиатру?

— Они здоровы, не глупы, осторожны и очень хитры.

— Настолько, что перехитрили самих себя и вас за компанию. Я не имею ничего общего с этими людьми. Знаю, что моя жена их побаивалась и хотела от них избавиться как можно быстрее. Потому и второе завещание положила в банковский сейф, а не передала Борису, испугавшись, что тот его уничтожит. Оказавшись выкинутыми за дверь, они решили отомстить всем без разбора. И вам в том числе, делая из солидного человека идиота.

— Выбирайте выражения.

— Я вас таковым не считаю. Иначе мы говорили бы в присутствии адвокатов.

— У них имелась возможность шантажировать вас?

— С какой целью?

— Чтобы поймать вас на крючок, если уберут с дороги хозяйку.

— Для этого надо иметь основания. Тот самый крючок. Но я не понимаю, из какого материала они могли его слепить.

— Из того, как родилось ваше двойное…

— Спасибо, комиссар, что просветили, — не дал ему договорить Чаров. — Буду знать. Но у меня есть только одно гражданство, и оно французское. Российским законам я не подчиняюсь. Могу лишь добавить, что на день регистрации нашего брака с мадам Пуартье был еще жив мой брат, тоже Геннадий. У нас любят давать братьям одни и те же имена. Но, к сожалению, он был очень болен. Рак крови, и он умер. Теперь в России не существует больше ни одного Геннадия Устиновича Чарова. Однофамильцы не исключены, но если они живы, то вы можете установить с ними связь и даже пообщаться. Вообще, я рекомендовал бы вам сделать запрос в Россию и получить официальный ответ. Я здесь и никуда не денусь, так что арестовать меня вы сможете в любой день.

— Запрос я, разумеется, сделаю. Но я, конечно, понимал, что эти прохвосты блефуют, выискивая лазейки, лишь бы спасти свою шкуру. Вы не похожи на афериста. Я их повидал на своем веку. Всякие попадались. — Комиссар провел ладонью по своей рыжей шевелюре и спросил: — Мне изначально был непонятен смысл шантажа и ваше поведение. Ведь вы могли жениться на Катрин Пуартье и оставаться при этом гражданином России. Это же не возбраняется. И наследство она могла оставить кому угодно, даже колумбийскому бродяге. Это ее право. Став мужем Катрин, вы получили бы «зеленую карту» и катайтесь из России во Францию и обратно сколько вам заблагорассудится. Ведь мадам Пуартье оставила наследство русскому внуку, а вас сделала его опекуном. Какие проблемы? И нет поводов для шантажа. Живите, властвуйте. На лазурном берегу хватает русских собственников.

— Это не моя идея, комиссар. Меня любое гражданство устраивает. Вопрос в другом. Мы с братом решили организовать на территории России совместное предприятие, где долевое участие Франции и России было бы равным. Со стороны России выступал мой покойный брат, со стороны Франции семейный клан Пуартье. Но моя жена решила, что я лично должен заниматься этим бизнесом, без ее участия. И это правильно, я не хотел быть иждивенцем. А если я представляю французскую сторону в совместном предприятии, то должен быть гражданином Франции. Вот почему я принял гражданство вашей страны и взял фамилию жены. Моя, как вы поначалу решили, афера приносит хорошие дивиденды и России, а не только Франции. Сейчас шесть заводов приступают к выполнению огромного заказа для изготовления оборудования для русских. А это не только деньги, налоги, но и рабочие места. Можете меня считать патриотом Франции. Я еще надеюсь получить орден «Почетного легиона». Это краткий обзор для информированности месье. Так, чтобы вы имели представление о человеке, который навсегда поселился в вашем округе. Жаль, что наше знакомство началось с печальной ноты. Но надеюсь, мы станем друзьями. Вы хотели что-то еще добавить о двух арестованных прохвостах?

— Да. Существовало два эпизода еще до вашей женитьбы. Но тогда решили замять это. Под подозрение попадала ваша жена. Ныне покойная. Мы не имели достаточных улик, но сейчас уже можно говорить. Если бы к нам тогда обратились страховые компании, мы вынуждены были бы начать дело. Но Катрин Пуартье отказалась от страховых премий за свою сестру и брата. Это нас насторожило.

— Да. Она мне рассказывала о глупой смерти брата. Кажется, он разбился на машине, лицо было изуродовано до неузнаваемости, его опознали по татуировке.

— Дело не только в татуировке. Конечно, это то, что в первую очередь бросается в глаза и может служить отправным моментом. Но еще сохранился номер машины, были и другие детали. И не такой уж глупой была его смерть. Машина не сгорела до конца. Эксперты обнаружили надрезанный острым предметом тормозной шланг. От места выезда машины до крушения она проехала семь миль. За это время они потеряли достаточно тормозной жидкости, чтобы педаль тормоза не сработала в нужном режиме на крутом вираже. Главная деталь в эпизоде — в то утро портье гостиницы, где Пьер ночевал с приятелем, видел Антуана Берто возле машины Пьера. Портье обратил на него внимание, потому что знал, чья это машина и забеспокоился, заметив чужака возле нее. Мы показали портье два десятка фотографий, и тот безошибочно указал на Антуана. А теперь думайте, случайно машина скатилась в пропасть или нет.