Лицо в темноте - Страница 25

– Я поднимусь наверх, – спокойно сказала Бев. – Расскажу Алисе о том, что случилось, и посмотрю, как там Даррен. В больницу мы поедем с ней вместе. С Эммой все будет в порядке, Бри. Я знаю.

Он смог лишь кивнуть в ответ, не сводя взгляда с неподвижного и бледного лица Эммы. Пожалуй, ему бы стоило зайти в ванную, сунуть пальцы в рот и попытаться очистить свой организм хотя бы от некоторых отравляющих веществ, которыми он так щедро снабдил его сегодня ночью.

«Все это похоже на дурной сон, на зыбкий кошмар», – подумал он, пока вновь не опустил взгляд на лицо Эммы. Оно было реальным. Даже слишком.

А в динамиках по-прежнему звучал альбом «Эбби-Роуд», намекая на тайное убийство. Серебряный молоток Максвелла[10] все опускался и опускался.

– Бри. – Джонно положил руку ему на плечо. – Подвинься, чтобы они могли заняться ею.

– А?

– Отойди в сторонку. – Джонно бережно помог ему подняться на ноги. – Они должны осмотреть ее.

Брайан, словно в тумане, смотрел, как врачи скорой помощи подошли и склонились над его дочерью.

– Похоже, она скатилась по лестнице с самого верха, – проговорил Брайан то, что пришло в голову.

– С ней все будет в порядке. – Джонно послал беспомощный взгляд Пи-Эму, который подошел к Брайану с другой стороны. – Маленькие девочки куда крепче, чем выглядят.

– Все нормально. – Неуверенно покачиваясь, Стиви встал за спиной Брайана и положил обе руки ему на плечи. – Наша Эмма не допустит, чтобы какое-то падение с лестницы надолго уложило ее в постель.

– Мы поедем с тобой в больницу. – К ним присоединился Пит, они вместе смотрели, как Эмму бережно переложили на носилки.

И вдруг наверху закричала Бев… Она все кричала и кричала, и крик ее, не смолкая, эхом прокатился по дому, до отказа заполняя его собой.

Лу Кессельринг храпел как раненый слон. А если ему еще случалось перед сном перебрать пива, то он храпел как два раненых слона. Супруга, на которой он был женат вот уже семнадцать лет, боролась с этим еженощным злом с помощью берушей. Лу знал, что Мардж любит его, серьезно и непреклонно. Он неоднократно думал о том, как ему повезло, что у него хватило ума не спать с ней до свадьбы. Человеком он был честным, но одну маленькую тайну хранил свято. К тому времени как она узнала о ней, он уже успел надеть ей кольцо на палец.

Но сегодня ночью он выдавал такие рулады, что превзошел сам себя. Прошло уже тридцать шесть часов с тех пор, как он в последний раз спал в собственной постели. И теперь, когда дело Каларми было закрыто, собирался не только отоспаться всласть, но и весь уикенд посвятить блаженному ничегонеделанию.

Ему снилось, будто он возится во дворе, подстригает розы и играет в мяч с сыном. Потом они собирались поджарить бургеры на гриле, а Мардж приготовит свой фирменный картофельный салат.

Двенадцать часов назад он убил человека.

Пусть и не в первый раз, но, слава богу, это случалось не так уж часто – лишь тогда, когда работа заводила его настолько далеко, что он всей душой жаждал вернуться к повседневности. К картофельному салату и подгорелым бургерам, ощущению крепкого тела жены, прижимающегося к нему ночью. К смеху сына.

Он был копом. Он был хорошим копом. За шесть лет, что он прослужил в убойном отделе, сегодня ему пришлось прибегнуть к оружию всего второй раз. Подобно большинству коллег, он знал, что охрана правопорядка состоит из монотонной рутины – беготни, писанины, телефонных звонков. И мгновений, нет, долéй секунды, наполненных ужасом.

Кроме того, он знал, что, будучи копом, ему доведется видеть, прикасаться и испытывать такие вещи, о которых подавляющее большинство людей даже думать не хотят, – убийства, войны в гетто, поножовщина в темных переулках, вышибленные мозги, нечистоты.

Лу прекрасно знал все это, но работа не снилась ему. Ему стукнуло уже сорок, и он никогда, с тех самых пор, как получил свою бляху в возрасте двадцати четырех лет, не приносил работу домой.

Правда, иногда она сама приходила к нему.

Он перевернулся на спину, и храп его оборвался, когда зазвонил телефон. Лу машинально протянул руку и, по-прежнему не открывая глаз, нащупал трубку.

– Да. Кессельринг.

– Лейтенант, это Бестер.

– Какого хрена? – Он знал, что может не сдерживать себя в выражениях, разговаривая по телефону, потому как Мардж вставила в уши свои затычки.

– Прошу прощения за то, что разбудил вас, но у нас очередное чрезвычайное происшествие. Вы знаете Макэвоя, Брайана Макэвоя, певца?

– Макэвой? – Он с силой провел ладонью по лицу, пытаясь прогнать сон.

– «Разрушение». Рок-группа, – подсказали на том конце провода.

– А-а, да, вспомнил. – Сам он рок не слишком-то и жаловал – разве что в исполнении Пресли или братьев Эверли. – Что случилось? Кто-то из детишек слишком громко включил музыку и поджарил им мозги?

– Кто-то убил его маленького сына. Похоже на неудавшееся похищение.

– Вот дерьмо! – Уже проснувшись, Лу включил свет. – Дай мне адрес.

Зажженный свет разбудил Мардж. Приподняв голову, она увидела, что Лу голый сидит на краю кровати и что-то записывает в блокнот. Она безропотно встала, сунула руки в рукава своего байкового халата и отправилась вниз готовить ему кофе.

Брайана Лу разыскал в больнице. Пожалуй, он бы затруднился сказать, чего именно ожидал. Несколько раз он мельком видел этого Макэвоя, его снимки в газетах или трансляцию по телевизору, когда тот выступал против войны, – но не более. Его еще называли сторонником мира, вспоминал Лу. Собственно, он был не слишком высокого мнения о тех, кто имел привычку до потери сознания накачиваться наркотиками или алкоголем, отращивал волосы до задницы и раздавал цветы на всех углах. Впрочем, о войне он тоже старался особо не думать: в Корее он потерял брата, а три месяца назад сын его сестры отправился во Вьетнам.

Но сейчас Лу занимали отнюдь не политические взгляды Макэвоя или его прическа. Глядя на Брайана, ссутулившегося на стуле с обивкой в цветочек, он приостановился. «А в жизни он выглядит моложе», – отметил Лу. Пожалуй, склонен к худобе и неожиданно красив для мужчины. На лице у Брайана застыло то ошеломленное, отсутствующее выражение, которое обычно приходит вместе с шоком. В комнате находились еще несколько человек, над пепельницами клубами вился дым.

Брайан механическим жестом взял сигарету, поднес к губам, затянулся, вновь положил ее и выдохнул дым.

– Мистер Макэвой?

Повторив операцию с сигаретой, Брайан поднял голову. Он увидел перед собой высокого поджарого мужчину, темные волосы которого были тщательно зачесаны назад, открывая вытянутое сонное лицо. На нем был серый костюм, галстук в тон и накрахмаленная белая рубашка. Черные туфли начищены до блеска, ногти аккуратно подстрижены, на подбородке – крошечная царапина: порезался, когда брился.

«Странно, на какие вещи обращаешь вдруг внимание», – подумал Брайан, вновь затягиваясь сигаретой.

– Да.

– Я лейтенант Кессельринг. – Лу достал свою бляху, но Брайан продолжал смотреть ему в лицо, а не на удостоверение личности. – Мне нужно задать вам несколько вопросов.

– Это не может подождать, лейтенант? – Пит Пейдж внимательно изучил удостоверение. – Мистер Макэвой пребывает сейчас не в том состоянии, чтобы отвечать на них.

– Нам всем будет легче, если мы поскорее покончим с предварительным опросом. – Лу опустился на стул. Спрятав бляху, он положил руки на колени. – Мне очень жаль, мистер Макэвой. Я не хочу усугублять ваше горе, я хочу найти того, кто виноват в нем.

Брайан прикурил новую сигарету от окурка предыдущей и ничего не ответил.

– Что вы можете сообщить мне о том, что случилось сегодня ночью?

– Они убили Даррена. Моего маленького мальчика. Они вытащили его из кроватки и бросили на полу, – заговорил Брайан ровным заторможенным голосом.