Лицо в темноте - Страница 17

Бев мгновенно охватила паника, она уже рванулась было внутрь, когда Брайан схватил ее за руку:

– С ними все в порядке. Неужели не видно?

Глядя на детей, он почувствовал, как начала оттаивать его душа. Эмма раскачивалась в кресле, не доставая ногами до пола, на руках она бережно держала младенца.

Подняв голову, девочка счастливо улыбнулась им:

– Он плакал, но теперь с ним все в порядке. Он даже улыбнулся мне. – Наклонившись, она поцеловала малыша в щеку, и тот принялся довольно агукать. – Он любит меня, правда, Даррен?

– Да, он любит тебя. – Подойдя к креслу-качалке, Брайан опустился перед ним на колени и крепко обнял их обоих. – Слава богу, что вы у меня есть, – прошептал он, протягивая руку Бев. – Без вас я бы сошел с ума.

На протяжении нескольких следующих недель Брайан старался быть как можно ближе к семье. При любой возможности он оставался работать дома и даже подумывал о том, чтобы пристроить к особняку студию звукозаписи. Но ему не давала покоя война в Юго-Восточной Азии. Душу также надрывала и жестокая, бессмысленная бойня в его родной стране, Ирландии. Его песни занимали первые места в хит-парадах, но удовольствие, которое он получал от работы совсем еще недавно, поблекло. Музыка стала для Брайана средством выражения своих чувств и одновременно защитой от самых сильных из них. Лишь любовь к семье не давала ему сорваться. Он не сомневался, что именно эта любовь стала для него спасительным якорем, не позволявшим ему сойти с катушек.

Бев навела его на мысль взять Эмму с собой в студию. Они как раз собирались записать первые песни для своего третьего альбома, который Брайан считал еще важнее дебютного. На сей раз он намеревался доказать, что «Разрушение» – не случайный каприз или нежданная удача, не группа-однодневка, не жалкая пародия на таких титанов, как «Битлз» или «Роллинг стоунз». Он должен был доказать, прежде всего самому себе, что их волшебство и очарование, изрядно потускневшие за прошедший год, никуда не делись.

Брайан хотел создать нечто уникальное – музыку, которая всегда будет выделять их среди всех прочих групп, и потому безжалостно отложил в сторону несколько рок-композиций, написанных ими с Джонно. Эти подождут. Несмотря на возражения Пита, остальные члены группы поддержали его в стремлении приправить тексты политическими заявлениями, сыграть бунтарский рок и аранжировать ирландские народные песни. Электрические гитары и свистульки.

Входя в студию, Эмма даже не подозревала о том, что на ее глазах будет твориться история. Она полагала, что всего лишь проводит день в обществе своего папы и его приятелей. Все происходящее казалось ей грандиозной игрой: оборудование, инструменты, стеклянная комната с высоким потолком. Она сидела в большом вращающемся кресле, потягивая кока-колу прямо из горлышка.

– Тебе не кажется, что малышке будет скучно? – осведомился Джонно, настраивая электрический орган. Теперь он носил два перстня сразу, с бриллиантом и внушительным розовым сапфиром.

– Если уж мы не сумеем развлечь одну маленькую девочку, тогда нам пора собирать вещи и готовиться на выход. – Брайан поправил ремень гитары. – Мне станет спокойнее, если она какое-то время будет в поле моего зрения, Джейн опять поднимает шум.

– Сука, – беззлобно заметил Джонно, после чего потянулся за стаканом колы, щедро разбавленной ромом.

– Она и на этот раз ничего не добьется, хотя нервы опять потреплет. – Метнув быстрый взгляд на Эмму, Брайан отметил, что девочка оживленно болтает о чем-то с Чарли. – Она пытается доказать, что ее вынудили подписать бумаги. Пит занимается этим вопросом.

– Ей просто нужны деньги.

Мрачно улыбнувшись, Брайан кивнул.

– Но от Пита она их не получит. И от меня тоже. Ладно, давай проверим звук.

– Привет, Эмма, дорогуша. – Приостановившись рядом с нею, Стиви шутливо ткнул ее пальцем в живот. – Ты пришла на пробы? Хочешь стать участницей группы?

– Нет, я только посмотрю на вас. – Она, словно зачарованная, уставилась на золотое кольцо, покачивавшееся у него в ухе.

– Отлично. Перед аудиторией мы всегда играем лучше. А скажи-ка мне кое-что, Эмма. – Он наклонился к самому ее уху и зашептал: – Только правду и ничего, кроме правды: кто здесь лучший?

Эта игра уже стала для них привычной. Прекрасно зная правила, Эмма подняла взгляд, опустила его, посмотрела налево, потом направо. И наконец, втянув голову в плечи, громко воскликнула:

– Папа!

Наградой ей стало наигранно-недовольное фырканье и ласковая щекотка по ребрам. Изо всех сил сдерживаясь, чтобы не обмочить трусики, она заерзала, отодвигаясь в кресле.

– В этой стране промывать детям мозги запрещено законом, – вздохнул Стиви, присоединяясь к Брайану.

– Просто у малышки есть вкус.

– Тогда с этим вообще ничего не поделаешь. – Он достал из футляра свою гитару и бережно пробежался пальцами по грифу. – Что у нас идет первым?

– Играем минусовку для «Крика души».

– Понятно. Лучшее приберегли для затравки. – Кивнув в знак согласия, Стиви взял несколько пробных аккордов. – Поехали, парни.

Изо всей четверки Стиви был единственным, кто вырос в состоятельной семье и настоящем доме с садом и двумя слугами. Он привык к роскоши, ожидал ее, как нечто само собой разумеющееся, и быстро терял к ней интерес. Он влюбился в гитару с первого взгляда, заставив родителей горько пожалеть о том дне, когда они подарили ее сыну.

Уже в пятнадцать лет он сколотил свою первую группу – «Стиви и лоботрясы». Она продержалась целых шесть месяцев, прежде чем развалиться в результате ожесточенных внутренних распрей. Не утратив присутствия духа, он собрал следующую, а потом еще одну. Его природный талант искрометного обращения с гитарой привлекал к нему многих начинающих музыкантов. Но при этом они желали видеть в нем же и лидера, а вот с этим, в силу личностных особенностей, возникали проблемы.

С Брайаном и Джонно он познакомился в Сохо, на одной из тех вечеринок с зажженными свечами и благовониями, что приводили в ужас его родителей. Одержимость музыкой Брайана и беззаботное, едкое остроумие Джонно покорили его. Впервые в жизни Стиви присоединился к кому-то вместо того, чтобы создавать самому, и с облегчением признал за Брайаном лидерство.

Постные дни, когда приходилось побираться в барах, умоляя дать им возможность сыграть, чередовались с пьянящими и сумасшедшими, когда они писали песни и творили музыку. Были и женщины, целые легионы роскошных красоток, готовых упасть на спину по первому слову светловолосого юноши с гитарой в руке.

А потом в его жизни случилась Сильвия, девушка, которую он встретил во время их первого ангажемента в Амстердаме. Симпатичная круглолицая Сильвия с ее ломаным английским и простодушным взглядом. Они занимались любовью с маниакальной страстью в грязной маленькой комнатушке с протекающей крышей и окнами, покрытыми сажей и копотью. Он влюбился в нее настолько, насколько вообще считал себя способным полюбить. Он даже подумывал о том, чтобы привезти ее с собой в Лондон и поселить в какой-нибудь тесной квартирке без горячей воды.

Но Сильвия забеременела.

Он вспомнил, как она призналась ему в этом, бледная и перепуганная, глядя на него полными надежды и страха глазами. Детей он, мягко говоря, не планировал. Боже правый, ему ведь едва исполнилось двадцать! Музыка стояла у него на первом месте, и по-другому быть не могло. А что будет, когда его родители узнают о том, что он прижил ребенка с голландской официанткой?… Осознание того простого факта, что, как бы далеко он ни убежал и сколь бы шумно ни протестовал, мнение родителей по-прежнему очень много значит для него, обдало Стиви холодным душем.

Пит договорился насчет аборта, втайне и за большие деньги. И Сильвия, по щекам которой ручьем текли слезы, сделала то, о чем он просил. После этого она развернулась и ушла из его жизни. Только тогда Стиви понял, что любил ее гораздо сильнее, нежели сам ожидал от себя.