Лицо отмщения - Страница 11

– Я пойду! – поспешно бросил Святослав, всегда норовивший обойти брата, имевшего от роду чуток больше минут, нежели он сам.

– Мне идти, – расправил плечи Мстислав, – что тут гадать.

– Мечите жребий, буяны, – обреченно махнул рукой Владимир.

Василевс ромеев изучающе поглядел на сына. Тот привычно сник под взглядом отца. Казалось, весь его боевой запал ушел в громогласные крики с порога. Иоанн II величаво поднялся с трона и неспешно подошел к Мануилу.

– В тебе говорит человек, – приближаясь к вооруженному с ног до головы кесарю почти вплотную, негромко, с нескрываемой жалостью проговорил император. – Это всегда страшно, когда тебя пытаются убить. И когда убивают кого-то из близких – тоже страшно. Но тебе следует научиться побеждать этот страх. Знать, что он есть, и побеждать. Ты – мой наследник, ты – наместник Бога в этой юдоли слез. И если ты будешь рассуждать и действовать как обычный испуганный смертный, обол цена тебе как правителю и беда державе от такого государя!

Ты кричишь, что какой-то негодяй убил твоего пажа. Тысячи людей гибнут каждый день без всякой вины – такова непреложная истина. Смерть, увы, лишь часть жизни.

Я же слышу в брошенных тобою словах совсем иное. Мертв Алексей Гаврас, юноша, происходящий из рода столь могущественного, что ему вполне под силу противостоять императорской армии. Наверняка и отец мальчика, и его дядя будут возмущены нелепой смертью отрока и заподозрят в ней умысел с нашей стороны. Империи сейчас меньше всего нужно ссориться как с владыками Трапезунта, так и с правителями Херсонеса и Готии. Вот что слышу я. И ты, мой сын, тоже обязан слышать это.

– Но ведь убийца покушался на меня... – потерянно, без прежнего запала напомнил Мануил.

– Ты жив, хвала Господу, и это главное! А Алексей Гаврас мертв, и сие более чем прискорбно, – отрезал Иоанн II. – Теперь же ступай и переоденься. Стены Константинова града еще не штурмуют. Ты должен выглядеть как кесарь и достойный сын императора. А так, – Комнин смерил оценивающим взглядом отпрыска, – ты просто смешон. И помни, Мануил, затверди накрепко – мы окружены врагами. Кто бы ни убил несчастного мальчишку – заговорщики, венецианцы, сицилийцы, турки, персы, да хоть бы и крестоносцы-франки, по сути, все едино, – они попали в цель. Не мни себя центром мира, если хочешь таковым быть. Ступай. – Государь резко повернулся спиной к сыну, давая понять, что аудиенция окончена.

– Мой государь, вы желали меня видеть? – В дверях залы у колонны стоял начальник дворцовой стражи.

– Да, Михаил, – кивнул Василевс, – ты уже слышал, что произошло близ Сладких вод?

– Не только слышал, но и уже побывал там, мой повелитель.

– Вот даже как?

– Убийство сына архонта немало встревожило меня. Похоже, кто-то старается оторвать Херсонес от Византии. Подозреваю, что это – венецианцы, а может – сицилийцы.

– На чем же основана твоя уверенность? – заинтересованно поглядел на него Иоанн II.

– Увы, это не уверенность, а лишь предположение. – Михаил Аргир расстегнул поясную суму и достал небольшой клочок ткани. – Вот, это я нашел поблизости от места убийства.

Василевс принял из рук воина ничем не примечательный лоскут шерстяной материи.

– Очень похоже, – Аргир пустился в объяснения, что это кусок дорожного плаща из тех, которые продают в Венеции. – Сами видите, шерсть некрашеная, руно такого оттенка получают только в Далмации. Оттуда его поставляют в земли дожа.

– То есть, выходит, покушались не на Мануила?

– Вряд ли бы наши враги пошли на такое опасное дело в одиночку.

– Там, что же, был один человек?

– Как вы знаете, государь, я опытный охотник. Я обшарил в округе весь лес и полагаю, что могу утверждать: там был один человек. Потом, конечно, появилось много следов. Но, похоже, мне удалось найти место, откуда убийца следил за тропой.

– Все это очень несвоевременно. – Император сжал пальцами виски. – Враг бьет в самое больное место.

– Мой государь! – Михаил Аргир шагнул вперед, вновь разводя плечи и выпячивая грудь. – Позвольте мне отправиться с посольством в Херсонес, дабы я мог лично растолковать отцу несчастного Алексея козни врагов империи. Мы были с ним близко знакомы в годы недавней войны с половцами. Полагаю, он услышит мои слова.

– Да, пожалуй, – печально кивнул Иоанн II, – нынче же логофет дрома впишет тебя в состав посольства. Твои преданность и доблесть мне известны. Моя племянница, Никотея, отправляется в Херсонес, дабы навестить архонта, ведь по второй супруге он ей тоже дядя. Ты будешь сопровождать юную Комнину. Отбери надежных людей для охраны севасты. Обо всем остальном Иоанн Аксух расскажет тебе лично.

Никотея спешила, насколько позволяло ее высокое положение. Она двигалась по коридору в сопровождении пары дворцовых стражников и дежурного офицера палатинов.

«Что же сказать, – думала она, – быть может, представить все так, что молодой Гаврас был влюблен в меня, а Михаил Аргир взревновал? Тогда получается, что я оказывала благосклонность и тому и другому. Нет, этого допустить нельзя. Навет – словно пятна на леопардовой шкуре – не отмоешь. Значит, надо говорить, что Аргир предлагал мне стать его женой, обещая власть и богатство и говоря, что его ожидает великое будущее. Я полагала, что речь идет о его доблести, а он собирался убить Мануила и свергнуть императора. – Никотея вдруг невольно улыбнулась. – По сути ведь это правда. Как столь простое объяснение сразу не пришло мне в голову?!»

Стража у дверей тронного зала развернула древки копий, готовясь пропустить севасту, однако не успела та сделать и трех шагов, как навстречу ей, рдея едва заметным на смуглом лице румянцем, выскочил Мануил Комнин, а за ним твердой поступью вышел и топотирит палатинов. Увидев любимого начальника, дворцовые стражники вскинули руки в приветственном жесте, но тот лишь едва ответил им кивком головы.

– Государь назначил меня в посольство, преславная севаста, – кланяясь племяннице императора, проговорил Михаил Аргир. – Мне велено сопровождать вас.

Никотея с достоинством ответила на поклон и прошествовала в залу мимо замершей у дверей стражи.

В белой башне над Темзой было холодно и сыро. Ветер, надувавший паруса кораблей, то и дело отвлекался от порученной ему ответственной работы и норовил ворваться в господствующую над болотистой равниной крепость. Твердыня, построенная Вильгельмом Завоевателем на руинах старого римского укрепления, должна была утверждать власть норманнов над Британией. Подобно замершему над водой исполинскому троллю, башня подозрительно оглядывала земли бриттов сощуренными зрачками бойниц, опасаясь, что стоит лишь на миг забыть о бдительности и коварные дети лесистых холмов и непролазных топей нанесут удар в спину.

Впрочем, надо отдать должное Вильгельму – бастард, прозванный в этих краях Завоевателем, редко ошибался в оценке положения дел. И в этот раз он тоже был прав.

– Фитц-Алан! – громом прокатилось по залу. – Чертов мошенник, где тебя носит? Почему ты еще не здесь, когда я тебя зову?

Король Англии Генрих I Боклерк ворвался в собственные апартаменты с такой яростной мощью, будто ожидал, что ему будут противостоять не менее дюжины хорошо вооруженных противников.

Конечно же, никто не посмел даже подумать загородить дорогу государю. Даже стража, дежурившая у входа в залу, поспешила слиться с укромными каменными нишами, опасаясь лишний раз попадаться на глаза неистовому монарху.

– Дьяволовы рога! Где ты, Фитц-Алан?

– Я здесь, мой лорд. – Невысокий человек в охотничьем костюме с длинным кинжалом у пояса и выбритой тонзурой на макушке тихо возник чуть сбоку и сзади буйного, по обыкновению, короля.

– У, поганая морда! Где тебя носит? Ладно, молчи, не желаю слышать твой дурацкий лепет! Бери пергамент, перо и чернильницу. Мне доложили, что мой любезный зять император Генрих V больше не воюет с королем Франции. Это как, я спрашиваю, понимать?