Лицо ангела - Страница 56

Она все еще чувствовала свою вину. За то, что использовала чужое доверие в своих интересах, независимо от того, какие на это были причины. Это был

непростительный грех, даже хуже чем-то, что делал ее приёмный отец,

потому что она делала это.

Джордан обнял девушку, словно этим мог отпустить все ее грехи, и

они затихли некоторое время.

Анжела только слегка отодвинулась, когда он прошептал снова,

— И все же, ты можешь рассказать мне о том единственном? Я, наверное, кажусь тебе одержимым…

— Его звали Бенджамен. Мальчик, с которым я убежала, когда училась в средней школе, который умер на операционном столе моего отца. Мы любили друг друга, или думали, что это так. Мы убежали, чтобы пожениться, но ни один из нас не имел никакого сексуального опыта… мы не знали, как это делается. — На лице Анджелы появилась грустная улыбка. — В основном мы целовались.

Дыхание, которое вырвалось из легких Джордана, больше было похоже на вздох.

— Я не знал, что это настолько важно для меня, — сказал Джордан.

И она была рада, что это так. Пока Анджела не сказала ему все, она не могла поднять на него глаза. Теперь она сделала это, улыбаясь сквозь внезапно подступившие слезы.

Джордан притянул ее к себе поближе, и на мгновение девушка почувствовала себя в полной безопасности, окутанная теплом в их маленьком безопасном мирке. Это было столь редкое чувство, которое она никогда не смогла бы забыть. Но внезапно, без предупреждения, Джордан притянул ее еще ближе. Он был напряжен, властно сжимая ее, и Анджела почувствовала, что что-то не так. Она не может позволить себе привязаться слишком сильно, об этом она знала из собственного опыта. Жизнь слишком часто разлучала ее с дорогими ей людьми.

Джордан зарылся руками в ее волосы, и прижал девушку еще ближе.

— Анжела, мы возвращаемся. Ты знаешь это, не так ли? Я должен привезти тебя обратно.

Окутанная теплом его тела, Анджела не знала, что ответить. Да и что она могла сказать? Она не может вернуться. Произойдет что-то ужасное, если она сделает это.

Где-то неподалеку раздался сердитый рев ягуара, и девушка вздрогнула.

Наверное, сейчас ее столкновение с ягуаром не было бы столь удачным. Сейчас он немедленно почувствовал бы ее страх.

— Доктор Бенсон, нужно правильно наложить эти швы, вот так, не торопитесь.

Tэри колебалась, держа в руке иглу для наложения швов. Стив Ллойд пришел на ее операцию четыре часа назад, когда началась процедура замены клапана. Шеф кардиохирургического отделения и несколько ведущих хирургов расположились на галерее, наблюдая за ее работой, и для Тэри это был прекрасный шанс блеснуть своим мастерством, если бы только Стив Ллойд не подвергал сомнению все, что она делала.

Ублюдок, — думала она. Он вел себя так, словно ее давно пора отправить в расход.

Не то чтобы это удивило ее. И раньше ей встречались врачи мужского пола, которые сначала притворялись, что поддерживают ее, а потом при удобном случае подставляли. Что злило ее больше всего, так это то, что ей приходилось учиться жить по их правилам, думать как они, чтобы разбить их в их собственной игре, и, кстати, ей не нравилось рассуждать как мужчины, особенно мужчины-хирурги. Все они считали себя элитой. Каждый из них был настоящей сексистской свиньей, и Тэри приводило в бешенство то, что она ничего не могла с этим поделать. Бусинка пота выскользнула из под ее хирургической шапочки, и скатилась вниз по щеке, а оттуда упала прямо на стальной клапан аорты, который должен был быть помещен в сердце пациента.

— В яблочко, — хихикнул кто-то.

— Инфицировано! — Рявкнул Стив Ллойд. — Обработайте область раствором цефазолина!

Затем он впился взглядом в медсестру, которая должна была вытирать губкой лоб Тэри, и процедил:

— Вы уволены. Бенсон! Что вы делаете! Этот шов не будет держаться. — Снова завопил Ллойд.

Тэри не понимала, о чем он. Один из швов стоило немного подтянуть, но это было элементарно, и не стоило того, чтобы кричать. Почему слова Ллойда звучали так, словно клапан грозил вот-вот вывалиться из груди пациента?

— Ножницы для аорты, — сказала Тэри медсестре, протягивая руку.

Тэри так сосредоточенно рассматривала шов, что не почувствовала тяжесть протянутого инструмента на своей руке, и медсестра ничего не произнесла, чтобы привлечь ее внимание. В операционной воцарилась такая тишина, что было слышно сдавленное дыхание, и следующим звуком, который услышали все, был грохот ножниц, упавших на пол.

Это походило на апокалипсис.

Тэри смущенно оглянулась. Было ли все происходящее заговором против нее? Почему эти люди хотят унизить ее?

— Бенсон, возможно, мне стоит закончить… — Предложил Стив Ллойд.

— Нет! Я справлюсь. Послушайте, это просто один шов…

Ей вручили другие ножницы для аорты, и Тэри твердо сжала их в руке. Но ей потребовалась минута, чтобы прийти в себя. Ее перчатка чуть сползла, Тэри подтянула ее назад, и замерла, когда рука Ллойда опустилась на ее плечо.

— Вы только что инфицировали себя, доктор, — сказал Стив Ллойд. — Отойдите. Я закончу.

Тэри была слишком ошеломлена, чтобы ответить что-нибудь. Она должна была попросить медсестру поправить ее перчатку, это верно, но вероятность попадания инфекции была минимальна. Самое ужасное было в том, что она не понимала, как это все получилось. Не было ни одного случая, который подготовил бы ее к подобному. Она никогда не думала о возможном провале. Она никогда не продумывала подобную ситуацию, и сейчас не знала что делать.

— Я закончу, Бенсон. Ллойд слегка отодвинул женщину, и занял ее место. — Вам следует отдохнуть и вымыться. Вы не нужны здесь.

Исключенная из операции, Тэри нашла взглядом шефа хирургии, и окружавших его хирургов. Все мужчины, конечно. Она видела, что их глаза выражают только одно чувство, которое она презирала: жалость. Это и было самодовольным девизом их старого мужского клуба: вера в то, что женщина не способна стать хорошим хирургом.

Одна из жизненных целей Тэри состояла в том, чтобы вытащить свой пол из отделений педиатрии и гинекологии. Она хотела доказать что женщины обладают равными способностями в любой области медицины. Это делало ее провал еще более сокрушительным.

— Примите душ, Бенсон, — повторил Ллойд.

Каждый взгляд в операционной был направлен на нее, и Тэри чувствовала себя унизительно. К счастью, ярость помогла ей справиться с собой.

Ярость и желание отомстить, словно возродили ее.

Счастливо, доктор Ллойд, сказала она про себя, захлопывая за собой дверь. Я слишком хорошо знаю тебя, засранец. Никто не смеет унижать Тэри Бенсон и потом злорадствовать со своими дружками об этом.

Он был полностью околдован ею. Полностью.

Он не знал как отличить сон от реальности, а реальность от фантазий. Он не знал кто он. Однажды он сомневался, могла ли эта женщина причинить кому-нибудь боль. Теперь он знал: она могла сделать что угодно. Ягуар — милашка по сравнению с ней.

Джордан поймал себя на этой мысли, когда наблюдал за Анджелой, купающейся в ручье неподалеку от хижины.

Она закуталась в скатерть, как в саронг, потому что полотенца, что были в хижине, оказались недостаточно большими, а Анджелу вдруг озаботили приличия, даже после того, что они делали ночью.

Воспоминания о произошедшем настойчивой дробью стучали в его голове. Джордан не знал, как еще можно описать это. Они трахались. Он подумал с иронией, что это можно было бы назвать зовом природы, но ничто не могло сравниться с тем, что они пережили ночью. Это было непреодолимой жаждой, и Боже, это было совершенно невероятно. Дождливая сельва сделала их совершенно дикими и чувственными. Их брачные игры продолжались всю ночь, и были ненасытными, примитивными, как у животных.