Личный постапокалипсис (СИ) - Страница 13

***

Больше пользоваться чужим гостеприимством Ксавьеры не могли, а потому сразу уехали, как только Чарльза снова вызвали на работу.

Остановившись у калитки родного дома, Джон задрожал. В голове сразу заиграла какая-то непонятная мелодия, которая заставляла парня улыбаться. Конечно, не так широко, как хотелось бы, но по крайней мере Аллердайс хотя бы просто проявил положительную эмоцию.

Чарльз, наблюдая за своим сыном, тоже невольно заискрился глазами. Взяв того за руку и прикоснувшись его спины, он слегка толкнул его вперед.

— Ты идёшь?

Джон кивнул и пошёл сам. Вот уже прошли маленькую тропинку, вот они поднялись по маленьким ступеням, вот Чарльз открывает замок двери, и они дома. Парень осматривается вокруг, он имел несчастье почти забыть, как всё выглядело. Он встал на месте, когда вдруг из его головы вылетело, где его комната.

— Идем, провожу, — сказал отец сыну.

Джон услышал, как Роберт что-то прошептал Чарльзу, и тот ему кивнул. Папа повел своего сына в его комнату, а когда они пришли, то Джон, наконец-то выдохнул. Он оглядывал это место: бледно-зеленые стены с голубыми пятнами будто кричали ему о его том прошлом до похищения.

— Мне нужно идти, ты справишься? — спросил Чарльз.

— Да, — кивнул Джон.

И отец спокойно вышел из комнаты, немного прикрыв дверь и оставив небольшой проём. Джон дальше продолжал заново изучать комнату. Он немного поёрзал пятками, желая полностью ощутить родной ковёр. Парень смотрит на шкаф, рядом с которым была просто стена, заполненная различными плакатами. Джон подошел поближе: это были плакаты спортивные, постеры фильмов и различных знаменитостей. Пройдясь рукой по лощеной бумаге, он ощутил маленький бугорок. Аккуратно забравшись рукой под плакат, он схватил небольшой конверт. Вытащив его, Джон прочел название на бумаге — Китай. Вот оно… Аллердайс засунул конверт обратно, не желая смотреть его содержимое.

Обернувшись, его взору предстал письменный стол. Всё, что на нём находилось, было аккуратно сложено, и почему-то Джон подумал, что так не должно быть, это ему показалось забавным. Присев на крутящееся кресло, он положил обе руки на стол, наслаждаясь прохладой дерева. Парень увидел фотографию в рамке, от которой эмоции Джона начали бурлить. Это была та самая фотография, где его мама сидела меж двух сыновей и обнимала их. Он сам на этом фото сидел, положив свою голову матери на плечо.

— Знаешь, прости меня, — начал шептать Джон. — Но мне кажется, что это хорошо, что ты не дожила до этого момента. Думаю, ты бы вряд ли пережила такое. Но что было бы, если ты всё-таки была жива?..

— Нельзя сказать, что было бы, если случись что-то иное, — он слышит голос матери. — Но в твоих руках сотворить будущее.

— И как мне жить после всего этого?!

— Доверься своей семье. Они любят тебя, помни это.

Джон печально вздохнул. Она была права. Мама всегда говорила правильные вещи, и это даже после смерти видно. Парень взглянул на кровать, что была аккуратно заправлена. Вдруг ему на миг почудилось, что это та самая кровать, на которой он лежал, будучи в рабстве. Аллердайс накрыл своей ладонью лоб, а затем медленно прошелся до подбородка. Кажется, это его никогда не отпустит.

Парень сел на кровать, и вмиг его тело покрылось мурашками, а после Джон почувствовал полное расслабление. Сняв обувь, он лег полностью, позволив себе раскинуться. Внезапно юношу поразил смех, правда, он выглядел скорее как нервный психоз… Аллердайс перестал отдавать отчет своим действиям и вскоре залился уже настоящим смехом, иногда стуча кулаками по матрасу.

На шум в комнате среагировал Бобби, комната которого находилась по соседству. Дрейк мигом кинулся к брату, а зайдя к нему в комнату, он увидел, как Джон, уткнувшись в подушку, истерически ржал, временами сжимая её.

— Джон?! — Роберт подошел к брату и потряс его за плечи. — Что с тобой?

— Ооо, — протянул Аллердайс, а затем прокричал. — Что со мной, действительно? Я ёбнулся, вот что со мной!

Парень перестал смеяться, просто накрыв лицо руками и застыв в таком положении на несколько минут.

— Держи себя в руках, понял?! — отрезал Бобби, продолжая трясти того за плечи. — Все давно закончилось, ты вернулся к нормальной жизни!

— Да, я вернулся к семье, — начал Джон, снова усевшись на кровати, а затем с серьёзным видом продолжил. — Но ты посмотри на меня! Я уже не тот, что прежде. Что-то во мне сломалось, я урод…

— Вовсе не урод. Сломанное можно починить.

— Не в моём случае…

— Ты не должен так думать. Джон, прошу тебя, прекрати так думать!

Братья смотрели друг к другу в глаза, Джон со злостью, Бобби с сожалением.

— Знаешь, — выдохнул Роберт. — Будем честным, я никогда не смогу тебя понять, потому я не пережил того, что пережил ты.

— И слава богу, — перебил Джон. — Ты ни за что на свете не должен на себе это почувствовать, это мерзко и аморально.

— Знаю. Но тем не менее, я же твой брат? Я хочу лишь помочь тебе смириться с этим и вернуть к нормальной жизни.

— А если я не хочу?

— Так захоти!

Джон продолжал мерить Роберта взглядом. Он заметил, как Бобби меняется в лице от сочувственного выражения к напряженному.

— Мне не место здесь, ясно? Все мои шансы быть нормальным умерли два месяца назад, — сказал, наконец, Джон всё, что держалось в его мыслях долгое время.

Теперь же Бобби пронизывала злость, его губы сжались в тонкую линию. И вдруг рука Дрейка резко соскочила, и парень дал своему брату крепкую пощечину. Джон схватился за разгоревшуюся щеку.

— Если ты так считаешь, — зло процедил он. — То тогда вали на крышу и прыгай оттуда! Только знай, что от этого ты всем сделаешь только хуже.

Дрейк развернулся и ушел к себе, оставив Джона наедине с самим собой. Аллердайс смотрел на дверь, которой только что хлопнул Бобби. В глубине души парень понимал, что сморозил полную чушь, и эта чушь только что ранила Роберта. Но что он может сделать ещё?..

«Доверься своей семье. Они любят тебя, помни это.»

Он вспомнил мамины слова и вместе с этим почувствовал огромнейший прилив стыда. Ладно, это хотя бы был Бобби. А что произошло бы, если он то же самое сказал бы своему отцу? Одной пощечиной дело бы вряд ли обошлось…

Парень продолжал держаться за щеку. И вдруг до Джона дошло: та пощечина, которую дал ему брат гораздо больнее, чем все эти акты насилия, что над ним регулярно совершали. Физически да, пощечина и рядом с ними не стояла. Но его насиловали чужие люди, которых он боялся и ненавидел, а пощечину ему дал брат, которого он любил всем сердцем (хотя и не всегда в этом готов был признаться). И морально это убивает гораздо сильнее.

***

Джон пришел на кухню, чтобы налить себе чаю для успокоения, но тут он внезапно увидел отца, который сидел за столом и строго поглядывал на него.

— Присядьте, мистер Аллердайс, — Чарльз говорил спокойно. Он рукой указал на стул, что стоял с другой стороны стола. Джон подчинился и сел, с непониманием глядя на папу. Мужчина, дождавшись, когда юноша сел, продолжил. — Скажите, вас посещали мысли о самоубийстве?