Лгуны или фантазеры. Правда о детской лжи - Страница 35

Вместо того чтобы заманивать дочь в ловушку, заставляя ее признаваться в обмане, родитель может воспользоваться лучшей возможностью, начав создавать доверительные отношения, если обратит внимание на причину обмана и на важность своевременного возвращения домой. Он может сказать: «Я действительно больше не хочу слышать никаких оправданий по поводу твоего позднего возвращения. Дело в том, что я хочу знать, когда именно ты вернешься. Если ты задерживаешься, то должна позвонить».

Потом отец должен развить эту мысль и убедительно объяснить, не вырывая силой признания в обмане, что ему нужны от дочери внятные объяснения, почему она вернулась позже, чем ей разрешено. Быть уверенным в том, что он может доверять честному слову дочери, так же важно, как и знать, где именно она находится.

Подобный подход не запугает ребенка, но он может и не привести к таким видимым изменениям в поведении, которые бы возникли, если бы ее обман был обнаружен и на нее бы обрушился родительский гаев. Вот перед каким выбором стоит родитель. Часто значительно сложнее совершить движение в сторону формирования взаимного доверия и ответственности, чем просто вселить в ребенка страх перед возможным разоблачением.

Но нужно честно признать, что бывает такая ложь, когда родитель не может предпринять шагов для развития доверия и ответственности. Иногда узнать правду принципиально важно, даже если при этом придется выдержать противостояние. Давайте рассмотрим пример, от которого у родителей кровь застынет в жилах.

Тринадцатилетний Джон в последние несколько недель стал каким-то странным. Он постоянно засыпает на ходу, даже во время обеда. Он больше не интересуется своим любимым баскетболом и не болтает с друзьями по телефону. В течение этих недель мать уже два раза замечала, что у нее в кошельке долларов на 20 меньше, чем она предполагала. Сначала она думала, что сама ошиблась, а теперь стала беспокоиться.

Она спрашивает Джона о пропавших деньгах. Он уверяет, что не брал. Она спрашивает, почему тот так устает. Предлагает сходить с ним к врачу. Мальчик говорит, что у него проблемы со сном, потому что ему много задают в школе.

Матери Джона нужно выяснить правду. У нее есть веские основания подозревать, что у сына серьезные проблемы, возможно, с наркотиками, и она должна превратиться в полицейского, чтобы узнать, в чем дело. Она знает своего ребенка и умеет определять признаки лжи, обсуждавшиеся в главе 3, которые помогут удостовериться в том, что ее обманывают.

Чтобы получить признание, сначала она должна предложить амнистию. Она может пообещать, что не накажет сына, если он честно все расскажет. Но она, конечно, должна быть уверена, что сама этого хочет. Может ли она оставить серьезную кражу без наказания? Если предложение об амнистии не сработает, ей придется стать детективом. Она будет расспрашивать друзей сына и его учителей, чтобы узнать правду. Ей придется обыскать его комнату. И ей необходимо предъявить сыну доказательства, которые она отыщет, чтобы вырвать у него признание.

Матери Джона нужно быть готовой к противостоянию, ей придется превратиться в полицейского, потому что ставки слишком высоки. Если ее сын стал вором и наркоманом, ему срочно нужна помощь. Она не может надеяться на постепенное формирование доверия и ответственности в качестве стратегии борьбы с обманом.

Именно подростковая ложь сводит родителей с ума. Подростки больше не воспринимают беспрекословно установленные в обществе правила и часто считают оправданным врать, чтобы им не читали нотаций. Как рассказал нам Том в этой книге, часто подростковая ложь предназначена не для родителей. Она нацелена на приобретение статуса в их собственном мире — мире сверстников.

Подростки в силу своих возрастных особенностей научились врать более изворотливо и не так легко попадаются, как маленькие дети. Их память лучше, и у них более высокий интеллект, что позволяет им врать правдоподобно. Также они лучше контролируют собственное невербальное поведение. С ростом уверенности в том, что им удастся избежать разоблачения, они начинают врать гораздо чаще. А иногда их ложь представляет опасность и для них, и для окружающих.

Трудно вступать в противостояние с подростком, когда подозреваешь его в обмане. Сама по себе ложь приводит родителей в ярость, заставляя их добиваться признания ребенка любой ценой. И, как было отмечено в примере с Джоном, которого подозревали в воровстве и употреблении наркотиков, иногда такое противостояние необходимо. Но по большей части обман подростков безвреден. Он касается таких бытовых происшествий, как несделанная домашняя работа, невыполненные домашние обязанности или потеря и порча какой-то одежды. Родитель должен принять решение, когда ему необходимо превратиться в полицейского, чтобы заставить признаться в содеянном, а когда лучше уклониться от борьбы с подростком и начать выстраивать доверительные отношения.

Насколько важно знать правду? У каждого родителя «размер ставок» может различаться, но у всех матерей и отцов, которые подозревают, что ребенок мог пострадать физически, например употреблял наркотики или пошел по преступному пути, должны быть причины добиваться правды.

Те же принципы действуют и в отношении маленьких детей. Опасения, что им был нанесен физический вред, что они стали жертвами сексуальных домогательств или совершили преступление, в частности кражу, могут оправдать жесткие меры.

Когда нашему сыну Тому было 9 лет, мы дали ему 5 долларов на субботний киносеанс и 50 центов на конфеты и попросили вернуть сдачу. Он вернулся домой без денег и сказал, что на улице на него напал неизвестный в маске. Дальнейшие расспросы показали, что это была выдумка, но Том так и не признавался, что потратил деньги на себя. От отчаяния он громоздил одну невероятную ложь на другую.

Мы решили, что надо заставить его сознаться, расспросили обо всем мальчика, с которым они ходили в кино, и выяснили, что остаток денег (1 доллар) был потрачен на солодовое молочное драже. Мы загнали Тома в угол. В конце концов, он признался во всем. Мы сыграли в полицейских и выиграли. Но стоило ли так унижать мальчика? Неужели дело было настолько серьезным, что в этом признании была необходимость? Как только мы поняли, что он нас обманывал, можно было избавить его от этого последнего унижения. Мы могли бы сказать: «Для нас важно, чтобы ты нам не врал. Мы хотим доверять тебе, иначе больше не отпустим одного в кино. Мы тогда будем слишком волноваться за тебя. Если бы ты не соврал нам и признался, что потратил деньги на конфеты, мы бы тебя не наказали так серьезно».

И эта позиция помогла бы завести договор о доверии, а не доводить Тома до слез и упрямства. Мы могли бы запретить ему ходить в кино на неделю, чтобы показать, что перестали ему доверять. Но мы бы не довели дело до конфронтации по принципу «победивший полицейский — униженный преступник».

Зачастую ложь маленьких детей выглядит как хвастовство или небылицы. Сын рассказывает вам, что он лучший игрок в команде, а вы знаете, что он играет неважно; ваша восьмилетняя дочь хвастается, что у нее пять лучших подружек, но вы уверены, что она выдает желаемое за действительное. Такая ложь обычно говорит о том, что ребенку нужна помощь. Вашему ребенку может быть очень не по себе. Как бы то ни было, ребенок хочет привлечь к себе внимание, и вам нужно выяснить, что пошло не так в его жизни. Хотя показать, что ему не удалось провести вас, необходимо, лучше использовать его откровения для того, чтобы выяснить, что же скрывается за такой похвальбой.

Родители могут отказаться от борьбы с ребенком и сконцентрироваться на том, чтобы установить с ним доверительные отношения. Но родителям все же приходится думать, как наказать ребенка, если они считают, что тот провинился и должен ответить. Правильно отреагировать и на проступок, и на ложь, с помощью которой его пытались скрыть, трудно многим родителям. В таком вопросе, как дисциплина, нет четких правил. Многие родители приводят детей в чувство так, как это делали их родители, за неимением иной модели.