Левый глаз (сборник) - Страница 1

Звонок заголосил, запиликал свою жизнерадостную мелодию и заставил Клауса вздрогнуть и уронить вилку. Клаус вытер салфеткой жир с губ. Поесть не дают. Мешают, лезут в душу.

Страх, проклятый страх. За все эти годы он так и не разучился бояться. Не смог сделать маленький шажок к самосовершенствованию.

Клаус не ждал чьего-либо визита – уже неделю никто из людей не заставлял его вспомнить о своем существовании. Черт, как некстати. Он снял со стола тарелку с остатками жареной кроличьей ноги, поставил ее в холодильник, закрыл белую эмалированную дверцу. Так… Остались ли еще следы преступления? Остались, конечно. Запах жареного мяса. Эти учуют запах, каким бы слабым он ни был – обоняние у них как у собак. Да и все остальные органы чувств – на высшем уровне…

Люди не едят мяса – это знает всякий. С точки зрения Клауса – дурацкий обычай. Ходить голым по улице – это пожалуйста, сколько душе угодно, а вот есть отбивную на ребрышке стыдно и неприлично.

Ну и ладно, они и так знают все, что делает Клаус. Все, что он вытворяет. Все равно они не считают Клауса своим. И все равно они не накажут Клауса – никогда не накажут, не дозволено им это. Каждый в этом мире волен поступать как хочет. Имеет право на любые деяния, даже постыдные…

Клаус спустился со второго этажа, прошел через каминный зал и открыл дверь. Соседка с улицы Calle Verda стояла на террасе, на фоне пустого бассейна, заваленного всяким мусором. Она улыбалась. Девушка с уменьшительно-ласкательным именем Наташенька. Соблазнительная блондинка с длинными, загорелыми, хорошо ухоженными ногами и зелеными глазами. Глазами цвета озерной лягушки периода спаривания. Наташенька… Когда-то Клаус имел с ней романчик – давным-давно, лет сто назад. Хорошенькая бабеночка, что и говорить. А вот завалить ее сейчас в постель – полюбить ее неистово, с рычанием, – так, как это было тогда, в старые добрые времена… Экспромтом, без предварительных переговоров. Нет, не получится. Теперь она живет с этим рыжим, как там его… С Сергеем, специалистом по выращиванию съедобных кактусов, а также по изготовлению из них текилы. Замечательная текила – Сергей дал ей название "Calpe Superior". С лимончиком, с солью. И с перчеными, обсыпанными испанскими специями бифштексами из тех же самых кактусов.

Клаус сглотнул слюну. Не согласится Наташенька. А может и согласится. Даже скорее всего согласится, но не сразу – потребуется галантный подход, охмурение, употребление полуживых, реанимированных в памяти комплиментов, журавлиные брачные танцы. Скучно…

Нужно сменить место жительства. Давно пора. Приятное местечко Кальпе – мягкий климат, пальмы, невысокие горы. Тысячи непуганых жирных кроликов, скачущих по окрестностям – так и жаждут попасться Клаусу в силок, на зубок ему – в дивно жареном, запретно-аппетитном виде. Средиземное Море, дикий пляж – дичее не бывает. Девочки подставляют солнцу свою гладкую кофе-с-молоком кожу, принимают эффектные позы, сверкают белозубо, играют в волейбол. Девочки, только девочки, никаких старушенций и даже женщин среднего возраста. Клаус вздохнул. Боже, как надоели ему эти вечнозеленые, вечноцветущие древние девушки. Все они давно надоели Клаусу, а он сто лет назад надоел им. Бесконечное повторение. "В моем доме тысяча пластинок"… Всего лишь тысяча – и ни одной больше. Тысяча девочек-пластинок, проигранных по пять тысяч раз, заигранных до фальшивого треска в динамиках. Скучно.

Свалить отсюда. Уехать в другую резиденцию, увидеть новые свежие лица. Познакомиться со всеми, поговорить с каждым, наслаждаясь умной беседой за чашечкой кофе. Хороший кофе с хорошим коньяком. Пора. Хотя бы раз в сто лет нужно менять место жительства.

Ерунда все это. В любой из резиденций мира он найдет все то же самое: немногочисленное сообщество совершенных людей, задвинутых на своих мыслеформах. Людей, которым он, Клаус Даффи, не нужен. Бездарь и бунтарь, воняющий съеденным мясом. Ф-фу! Никто, конечно, не покажет своей неприязни, ему помогут устроиться на новом месте, даже вежливо спросят, не хочет ли он освоить новые достижения в психовизуализации, и он, как всегда, вежливо откажется… Вот бы сейчас настоящую девушку, действительно молоденькую, и, само собой, жизнерадостно-глупую, не знающую ничего ни о мыслеформах, ни о Руне Здоровья. Просто живущую. Живую. Где теперь такую найдешь? Все молодые девушки превратились в старух и умерли века назад.

Новусы поймали Клауса в силок как кролика. Как молодого, глупого кролика. Они заразили его, испортили. Они изувечили всё, что он имел. Всё, кроме его души. Он давно уже не глуп, но молод навечно, навсегда, до бесконечной восьмерки, заваленной пинком набок. Неизлечимая болезнь молодости. Триста лет каждое утро, каждый день смотреть в зеркало на свое изуродованное юностью и красотой тело. Густые шелковистые волосы, чувственные губы, жемчужные ряды зубов. Мускулистая грудь, плоский живот, тело без малейшего изъяна. Как он ненавидит этот манекен, столь похожий на него, Клауса Даффи. Триста лет… Депрессивная тоска. Тоскливая депрессия. Масло масляное.

– Привет, Наташенька, – сказал он. – Очень рад тебя видеть. Ты потрясающе выглядишь. Сергею повезло с тобой. Передай ему, что я ему завидую.

– Перестань дурачиться, Клаус, – Наташа тряхнула головой, откинула пальцами светлый локон, падающий на лоб. – Ты же знаешь, позавчера Сергей уехал.

– Я не знал об этом. – Клаус хмыкнул. Чертовы новусы знают друг о друге все и всегда – безо всякого радио и телевидения. Они видите ли, слышат друг друга.

– Не знал?

– Я не телепат, в отличие от всех вас. Ты что, забыла?

– Ах да, извини. – Во взгляде Наташи появилось сочувствие – так смотрят на умственно отсталого ребенка. – Извини. Сергей уехал на два года – в резиденцию Ситтард. Роб Бракен согласился обучить его Руне Полета.

– Значит, теперь ты одна? Скучаешь?

– Нет. Как я могу скучать? У меня есть работа, много неосвоенных рун.

– А вот мне скучно! – заявил Клаус. – Мне дико скучно. Давай я завалюсь к тебе сегодня вечером? У меня есть бутылка классного коньяка. "Rйmy Martin", производство две тысячи пятого года, представляешь?

– Откуда ты взял такую древность?

– Выкопал.

– Выкопал?

– Ага, в прямом смысле этого слова. Тут рядом есть развалины древнего городка – кажется, он назывался Мантанейра. Я проводил очередные археологические раскопки и наткнулся на бодегу[1] с пятью тысячами бутылок. Большая часть, конечно – дрянь, скисшее сухое вино. Но несколько ящиков крепкого пойла сохранилась отменно. Давай нарежемся сегодня вечером, вспомним былое…

– Такие старые напитки пить нельзя, – произнесла Наташа брезгливо. – Это вредно. И вообще, сегодня вечером не получится, потому что у тебя есть дела. Сегодня ты уедешь.

– Что, Патрик? – изумленно выдохнул Клаус.

– Да, он. Он согласился. Он ждет тебя.

Клаус добивался аудиенции у Патрика Ньюмена в течение многих лет. Как долго? Он и сам уже не помнил. Лет двадцать, наверное, назад в его голову пришла мысль побеседовать с Патриком, рассказать ему о своих душевных переживаниях, попросить совета. Казалось бы, чего проще: один человек хочет встретиться с другим, хочет поговорить – какие могут быть тому препятствия? Пусть даже один из этих людей – патриарх новусов, а второй – новус недоделанный, тупица и лентяй, отказывающийся изучать руны. В мире свободных людей все равны. Увы, Патрик не дал согласия на встречу. Он имел право на свободу действий – точно так же, как и Клаус Даффи. Он мог дать согласие, а мог и не дать. Он выбрал второе.

Обидно. Почему-то Клаус считал, что Патрик Ньюмен не отказал бы в беседе никому из полумиллиона людей, населяющих планету. Может быть это было и не так; вполне вероятно, что Ньюмен – человек, придумавший методику аутогенной психовизуализации и все первые руны, самый первый из новусов, редко встречался с людьми. Клаус не знал этого, не имел информации. В этом мире, красивом и чистом, не было ни газет, ни радио, ни телевидения. Не было ни средств массовой информации, ни необходимости в их существовании. Люди каким-то образом общались между собой, легко преодолевая десятки тысяч километров, разделяющих континенты. Клаус называл это телепатией – так ему было проще. Он все еще старался втиснуть невероятные способности, столь естественные для новусов, в рамки стандартов трехсотлетней давности. Вряд ли это было именно телепатией, скорее всего действительно имел место какой-нибудь вид связи. Клаус мог бы узнать об этом больше, достаточно было спросить и ему бы объяснили. Но он не хотел знать и не спрашивал.