Левая политика. Текущий момент - Страница 33

Скорее всего, правые надеялись на обратную реакцию. Они думали, что «средний класс» решит: отлично, давайте всё приватизируем и будем играть по коммерческим правилам — и тогда мы наконец-то сможем оплачивать качественное обслуживание, в индивидуальном порядке. Вполне возможно, что в долгосрочной перспективе так и случится. Но именно сейчас обнаружилось, что сама идея социальных благ пустила среди «среднего класса» слишком глубокие корни. Идея солидарности (мы платим налоги и взамен получаем социальные блага) — это чрезвычайно важная часть скандинавского понимания своей истории и национальной идентичности. И пока мы сможем сохранять образовавшиеся союзы, у нас будет реальный шанс добиться того, что левоцентристское правительство сменит нынешнее правое.

Али Эсбати, председатель программной комиссии Левой партии Швеции

Выступление на семинаре в Кирове 9 декабря 2006 года

Левая партия Швеции сегодня переживает не лучшие времена. Представительство партии в парламенте сократилось, организацию сотрясали длительные внутренние конфликты. Одно время не было даже полной уверенности в том, что партия преодолеет четырёхпроцентный барьер, необходимый для представительства в парламенте. Однако этот рубеж был всё же взят. А итогом внутренней борьбы стало укрепление партии и её радикализация.

Сейчас в Швеции социал-демократы утратили власть. 12 лет они находились у власти, причём в последние 8 лет они могли сохранять свои позиции только благодаря поддержке Левой партии и «зелёных». Мы не входили в правительство, но составляли часть правящего большинства. Тем самым мы несли частичную ответственность за принимаемые решения.

Нельзя сказать, что социал-демократическое правительство было так уж плохо. В любом случае, оно не пошло по пути британских «новых лейбористов» Тони Блэра, которые на практике выступают в качестве проводников неолиберальной политики. Проблема заключалась в другом. Правительство было не так уж плохо, но трудно было объяснить избирателям, чем оно хорошо. В чём его преимущества? Что оно сделало для своих традиционных избирателей? Между тем правые партии — по крайней мере, на уровне риторики — сдвинулись к центру, подчёркивали, что они не против социального государства. В итоге стало очень сложно объяснить, чем левый центр отличается от правого. Это привело к деморализации и демобилизации левого электората и к поражению на выборах.

Итак, социал-демократы потеряли власть. Смена правительства произошла на фоне экономического роста и стабильного государственного бюджета. Общая ситуация в стране может быть характеризована скорее как благополучная. Но на этом фоне те части населения, которые находятся в трудном положении, чувствуют себя особенно дискомфортно. Правые это учитывали. Они заявляли, что их политика поможет решить проблемы безработицы и сократить разрыв между богатыми и бедными. Они даже называли себя «новой рабочей партией». Им поверили.

Беда в том, что «социальная риторика» сочетается с достаточно жёсткой неолиберальной «программой действий». Возникла парадоксальная ситуация, когда власть держится на не слишком правом имидже, но имеет очень жёсткую правую повестку дня. Начинаются атаки на права профсоюзов, заводят речь о снижении пособия по безработице. А чем ниже пособие по безработице, тем сильнее тенденция к снижению зарплаты.

Всё это — результат не столько силы правых, сколько слабости левых. Кризис левого движения развивается уже довольно давно. Сказываются и крушение Советского Союза, и ослабление позиций социал-демократии, и сдвиги, произошедшие в самом западном обществе. На этом фоне возникают различные политические подходы. По мнению нашего правого крыла, рабочее движение должно смириться с ситуацией и встроиться в складывающуюся систему. На мой взгляд, такой курс ведёт к катастрофе. Левые теряют собственное лицо и становятся никому не нужны. Этот процесс уже происходит с социал-демократами. Возникает ситуация, когда смена правительства не приводит к смене курса. Отчасти мы уже наблюдали подобное в Швеции, но те же тенденции прослеживаются и в других западноевропейских странах. Во Франции и отчасти в Германии различия между партиями нивелируются, а население становится всё более апатично. Только крайне правые, фашистские партии могут выиграть в такой ситуации. Швеция — одна из немногих стран, где крайне правые ещё не прошли в парламент, но даже у нас они подошли вплотную к необходимым для этого 4 %.

Левые должны сконцентрировать усилия на конкретных вопросах. Политика должна политизироваться. Возьмём такой пример: возникает новая потребность в том, чтобы бороться за права профсоюзов. Правые, сформировавшие новое правительство, всегда были против профсоюзного движения, но на выборах они смягчили свою риторику: они говорили, будто готовы смириться с ролью профсоюзов в «шведской модели» коллективных договоров. Однако в то же время они принимают меры для подрыва этой системы. Ясно, что сопротивление будет нарастать. Люди постепенно начнут понимать, что их обманули, и это вызовет протест.

В прошлом году у нас произошёл знаковый трудовой конфликт. Латвийская компания строила в Швеции школу. Она привезла латвийских рабочих и платила им латвийские зарплаты. Тем самым компания проигнорировала шведскую систему, основанную на отраслевых коллективных договорах. Профсоюзы потребовали платить рабочим зарплату, принятую в Швеции. Предприниматели сослались на законодательство Евросоюза. Теперь Европейский суд будет решать: имели ли шведские профсоюзы право требовать повышения зарплаты латвийским рабочим? Если Европейский суд примет решение не в пользу профсоюзов, то социальное законодательство будет отброшено на 80 лет назад. Но даже если мы выиграем суд, то столкнёмся с проблемами трудового демпинга. Вообще, шведские профсоюзы привыкли решать все свои вопросы на национальном уровне и не готовы к нынешней интернационализации. Хотя, конечно, одной международной солидарностью делу не поможешь. Нужно научиться не только успешно вести переговоры, но и бастовать, эффективно и демократично организовывать своих сторонников, быть готовым к жёстким конфликтам.

Ясно, что речь идёт о глобальной (и, в любом случае, общеевропейской) проблеме, которая затрагивает Россию. Мы заинтересованы в укреплении профсоюзных организаций в Восточной Европе. Разумеется, солидарность — улица с двусторонним движением. Мы должны взаимно помогать друг другу, работая над конкретными вопросами.

Сегодня Левая партия пережила кризис и вступила в новый этап своей истории. Она должна меньше концентрироваться на парламенте и больше — на внепарламентской борьбе, на сопротивлении приватизации, демонтажу социального государства. С другой стороны, необходимо твёрдо и ясно продемонстрировать, в чём отличие левых от правых, каково наше собственное лицо. И в этом плане особенно важно показать, чем Левая партия отличается от социал-демократов. Мы не просто ещё одни социал-демократы, только чуть левее. Мы — партия с собственной позицией, мы нацелены не только на социальную политику в интересах рабочих, но и на преобразование общества. В области внешней политики мы тоже очень серьёзно расходимся с социал-демократами: нам предстоит бороться против попыток вовлечь Швецию в НАТО, против политики США в Ираке и Афганистане.

Мы должны сформировать новое лицо партии, быть способными к борьбе с конкретными трудностями, но при том не следует терять социалистической перспективы. Сегодня партия стала гораздо более демократичной. Она куда лучше контролирует свою парламентскую фракцию, которая раньше жила собственной жизнью, не слишком оглядываясь на членов партии. Мы должны восстановить своё влияние вне парламента, и это рано или поздно отразится на нашем влиянии в парламенте.

Ален Кривин, член руководства Революционной коммунистической лиги (Франция)