Лето в Михалувке и Вильгельмувке - Страница 36

— С завтрашнего дня.

— И можно на вас рассчитывать?

— Можно!

И мальчики не обманули доверия воспитателей.

И еще было решено, что завтра мальчики попросят прощения у Петра Луя и у пастуха Войчеха, когда те придут на воскресную службу в костел, и что сегодня вечером воспитатель никакой сказки рассказывать не будет — не затем, чтобы наказать мальчиков, а потому что в этот день у него было много переживаний.

Я приступаю к самой трудной главе моей повести: к истории двух поселений, истории их возникновения, развития и дальнейшего существования. Всем известно, как сложна кропотливая работа историка, который из легенд, противоречивых слухов и не всегда достоверных документов старается возвести стройное здание исторической правды. Так что если вкрадется где-то ошибка или неточность, если я сам честно признаюсь, что чего-то не знаю, то заранее прошу прощения.

В главе об индейцах я подчеркнул, что вольные стрелки жили в земляных пещерах, и только крыши были сделаны из веток. Крыша пещеры Климчака была уже так прочна, что не пропускала дождь, а в пещере Стахлевского имелись даже два кирпича, уже выкопаны были погреба для продовольственных запасов и кладовые для сена лошадям — но это все же были не шалаши, а скорее землянки.

Кто построил первый в Вильгельмувке шалаш?

Я утверждаю, что Седлицкий и Давидчиньский, однако есть и такие, кто приписывает это эпохальное начинание Бартызеку.

Бартызек видел в деревне солдатские холщовые палатки. Ему пришло в голову, что ткань можно заменить ветками, и он, вместе с Поглудом и Домбровским, сразу же взялся за строительство первого в колонии шалаша.

Возможно, все это происходило одновременно, однако я прошу обратить внимание вот на что. Седлицкий пристроил свой шалаш к дереву, что значительно облегчало работу, так как ствол дерева сделался одной из стен шалаша и послужил опорой для двух других. И весь следующий день шалаши пристраивали к деревьям. И только позже научились соединять вверху три косо вкопанные в землю ветки, составлявшие остов двух боковых и задней стен. И этим усовершенствованием, без сомнения знаменательным, все обязаны Бартызеку, который строил свой шалаш по образу и подобию солдатских холщовых палаток.

Приведу еще один довод в пользу моего утверждения. Седлицкому и Давидчиньскому пришлось строить свой шалаш в укрытии, в лесной глуши: они ведь полагали, что шалаши строить нельзя; а Бартызек, Поглуд и Домбровский выбрали для строительства место на горке у дороги, по которой мы каждый день ходили купаться, т. е. работали уже открыто, когда было дано соответствующее разрешение.

Я не хочу подвергать сомнению честные намерения наших оппонентов — пусть они опровергнут мои доводы и приведут собственные. Однако я считаю этот вопрос чрезвычайно важным, поскольку выступаю в защиту двух гонимых судьбой бездомных скитальцев. Прекрасный шалаш Бартызека просуществовал до конца смены, там жил бургомистр поселения Лысая Гора, там была контора Общества друзей книг и опеки над одинокими. А Седлицкий и Давидчиньский? Увы, жизнь тех, кто прокладывает новые дороги для человечества, бывает зачастую полна разочарований и страданий.

Когда был сфотографирован шалаш Седлицкого — не потому что он был красив, а потому что он был первым, — когда было дано разрешение на строительство шалашей, хотя и с многочисленными ограничениями, Седлицкому и Давидчиньскому не хватило терпения продолжить дальнейшую работу по усовершенствованию шалаша: часть веток они раздарили или потеряли, остальные у них украли, и далее до самого отъезда вели они жизнь скитальческую.

Когда позже появилось богатое поселение Милосна, Седлицкого выгнали из него за неспокойный, буйный нрав; Давидчиньский оказался впутан в некрасивый процесс о ломании свежих веток; несколько раз он приступал к строительству шалаша в разных местах с разными товарищами, но всегда в середине работы ссорился с ними, и только уже перед самым отъездом он записался в Певческое общество и получил право входа в шалаш «Лютня».

В строительстве шалаша Седлицкого и Давидчиньского, видимо, принимал участие и Михаловский из группы В. Впрочем, это всего лишь непроверенные слухи, а фигура достаточно легендарная — так что, возможно, кто-нибудь продолжит начатую мною работу и найдет в архивах материалы для монографии о Михаловском из группы В; я же и так сгибаюсь под бременем моей нелегкой задачи.

Мне удалось найти документ, подтверждающий разрешение на строительство шалашей. Судя по его содержанию, это один из позднейших уставов, составленный, уже когда строительство шалашей приобрело популярность:

«Настоящим все жители колонии Вильгельмувка уведомляются, что строительство шалашей разрешено при соблюдении соответствующих правил и ограничений:

1. Под строительство выделены песчаные участки, находящиеся на возвышенности и, следовательно, достаточно сухие, а именно: горка у дикой груши на месте бывшей крепости и горка слева от дороги, ведущей через лес к купальне.

2. Шалаши нельзя строить слишком близко к деревьям, чтобы при закладывании фундамента не разрушить корни.

3. Шалаши можно строить только из сухих веток, найденных в лесу; любой шалаш, где будут обнаружены свежие ветки, раз и навсегда будет уничтожен, его хозяева будут привлечены к судебной ответственности, а все ветки, как свежие, так и сухие, будут конфискованы и переданы на общественные нужды.

4. Для контроля ветки будут проходить проверку на поляне при каждом возвращении из леса; чтобы избежать споров, будут записываться фамилии всех владельцев всех крупных и ценных веток, предназначенных для строительства.

5. В случае если после совместного строительства шалаша один из совладельцев поссорится с другими и захочет выйти из доли, то он не может требовать сноса уже готового шалаша, чтобы получить свои ветки, но он вправе требовать, чтобы ему предоставили ветки в равном количестве и качестве после ближайшей вылазки в лес».

Историку также удалось получить страницу из бумаг таможенной комиссии, которая, как известно, действовала на границе между лесом и колонистской поляной:

«Сегодня через границу прошел большой груз строительных материалов:

Братья Беднарские: две толстые ветки, одна толстая палка для вспомогательных конструкций и пятнадцать маленьких веток.

Трошкевич: одна большая раскидистая ветка для покрытия шалаша, одиннадцать маленьких и пучок сухих березовых прутьев для связывания.

Елиньский: четырнадцать веток средней величины.

Ульрих: целая сухая сосна средней величины, три длинные ветки без листьев, пять маленьких.

Конфискованы две свежие ветки со смолой, однако их владелец не арестован, так как он предоставил свидетелей, что ветки он нашел в лесу, а не сорвал. Обновлен запрет, который теперь касается не только ломания, но и сбора свежих веток».

Крак[31] победил страшного дракона — появился Краков.

Варс и Сава[32] построили рыбацкую хижину на берегу реки — сегодня здесь большой город, Варшава.

Снисходительно улыбается ученый-историк…

Кто в Вильгельмувке первый осел на горке у дикой груши и дал начало поселению Милосна?

Честно отвечаю: не знаю, так как на звание первого претендовали три шалаша; два из них исчезли без следа, остался только один, но и этот дважды перестраивался и дважды менял владельца.

Помните доисторические времена горки у дикой груши, где проходили жестокие бои, где строились недолговечные домики из песка и разводные мосты? Так вот, как гласит предание, вначале Ковальчик, Хрущчицкий и Малишевский построили рядом с домиком из песка что-то вроде шалаша; однако постоянные набеги вскоре им надоели, и они отдали шалаш Локайскому, Локайского же охватила золотая лихорадка, и он за четыре гроша продал шалаш вместе с землей мальчику, имя которого неизвестно. Откуда у мальчика было четыре гроша, если все деньги хранились у воспитателей? Видимо, он нашел их в лесу. Какова была дальнейшая судьба шалаша? Она окутана тайной, а от самого шалаша не осталось и следа.