Лето ночи - Страница 39

Старик обычно бурчал в ответ что-то невнятное и гордо удалялся в мастерскую – колдовать над очередной моделью своей машины. Справедливости ради Дуэйн должен был признать, что отцовское детище довольно-таки толково – в восьмилетнем возрасте он с помощью одной из моделей такой машины прошел весь курс политической истории для высшей школы, – но при этом чрезвычайно громоздко и пользоваться им крайне неудобно. Из всех созданных отцом экземпляров продать удалось лишь один: года четыре тому назад его приобрел школьный округ Бримфилда, да и то только потому, что отделом закупок там ведал какой-то знакомый дяди Арта. Остальные творения пылились не только на верстаках в мастерской, но и во всех пустующих комнатах второго этажа, и заканчивали свою жизнь в спальне и коридорах второго этажа.

Впрочем, Дуэйн пришел к выводу, что увлечение созданием «обучающей машины» – своего рода «вечного двигателя для повышения интеллекта» – в меньшей мере чревато нежелательными последствиями, чем организация в их округе круглосуточно работающего универсального торгового центра. Идея эта пришла в голову Даррену Макбрайду в середине пятидесятых годов. «Торговый центр» состоял из двух магазинов: скобяного и продовольственного, которым заведовал отец. Он сам принимал заказы на дому и обслуживал клиентов, доставляя им продукты – главным образом хлеб и молоко – в любое время дня и ночи. Бывало, ему приходилось отправляться в поездку в четыре утра и по размокшим, непроходимым, утопающим в грязи сельским дорогам добираться до дома какой-нибудь старой леди, живущей в округе Нокс, которой срочно понадобился батон белого хлеба. При этом часто выяснялось, что на самом деле она вовсе не требовала привезти ей хлеб посреди ночи, а хотела лишь, чтобы ее заказ включили в список ежедневных поставок. Дядя Арт, заведовавший отделом скобяных изделий, был рад не меньше Дуэйна, когда это детище творческого поиска приказало долго жить. Правда, теперь, когда в Пеории построили крупный – целых девять магазинов! – торговый центр Шервуда, мистеру Макбрайду доставляло удовольствие лишний раз упомянуть о правоте своей давней идеи. Наверное, он просто слегка опередил время. Старик предсказывал, что придет день, когда торговые комплексы будут занимать огромные площади, где под одной стеклянной крышей разместятся десятки разнообразных магазинов, и при этом представлял себе нечто похожее на великолепные галереи, которые ему довелось видеть в Италии после войны. Большинство из тех, кому мистер Мак-брайд рисовал заманчивые перспективы, выслушав его разглагольствования, с недоуменным видом задавали один-единственный вопрос: «А зачем это нужно?» А Дуэйн с дядей Артом лишь молча кивали: они давно уже научились не задавать лишних вопросов.

– Ты все сделал? – переспросил Старик, отвлекая сына от созерцания «обучающей машины».

– Ага. Я собираюсь пойти в библиотеку. Макбрайд-старший недоуменно посмотрел на него поверх очков.

– В библиотеку? Почему именно сегодня? Разве ты не был там в субботу?

Был. Но я забыл спросить, есть ли у них руководство по ремонту моторов малой мощности.

Старик нахмурился. Насос на старой ветряной мельнице давно нуждался в починке.

– Я думал, ты на этих штуках уже собаку съел. Дуэйн невозмутимо пожал плечами.

Мотор очень старый. Его установили еще до появления в наших краях электрических сетей. И если не хочешь ограничиваться заменой ремней и щеток, надо бы почитать литературу. Взгляд Старика стал рассеянным, и Дуэйн догадывался, о чем тот думает: отец был напуган историей с грузовиком, пытавшимся накануне убить его сына. Когда ближе к вечеру в тот день они хоронили Уитта, Дуэйну показалось, что в глазах отца стоят слезы, – во всяком случае, никогда прежде они не блестели так странно. Впрочем, вполне возможно, что виной тому была пыль, поднятая с дороги ветром. И потом, не станет же отец держать Дуэйна все лето взаперти, пришпиленным к собственным штанам, или всюду возить его с собой.

– Ты сможешь добраться туда, держась подальше от проезжих дорог?

– Конечно, с легкостью, – ответил Дуэйн. – Я пойду через южное пастбище, а потом краем полей Джонсона.

Старик повернулся и окинул взглядом разложенные на столе шестеренки, шкивы и другие детали, которыми ему надлежало заняться.

– Ну ладно. Только чтобы был дома к ужину – договорились?

Дуэйн кивнул, прошел в кухню, сделал пару сандвичей с копченой колбасой и сунул их в засаленный пакет, потом налил в термос кофе, завинтил крышку и приторочил его к поясу. Еще раз проверив, на месте ли ручка и блокнот, он наконец вышел из дома и… непроизвольно сделал несколько шагов к сараю, чтобы попрощаться с Уиттом. Вспомнив, что любимого колли больше нет, мальчик поправил очки и, пройдя через ворота, направился, как и обещал Старику, к южному пастбищу.

Миновав владения Джонсона, Дуэйн оказался на их западной границе, возле железнодорожных путей. Он не солгал Старику. Но и не сказал всей правды: его интересовала отнюдь не крошечная библиотека в Элм-Хейвене, находившаяся чуть больше чем в двух милях от их дома, а та, что была в Оук-Хилле, и до нее нужно протопать миль восемь, если идти по дорогам, и не меньше десяти по тому маршруту, который выбрал Дуэйн.

Солнце вышло из-за туч и светило как никогда ярко, так что нынешнее утро было самым жарким с начала лета. Дуэйн расстегнул две верхние пуговки фланелевой рубашки и, как обычно, вразвалочку двинулся дальше по высокой траве. Термос постукивал по ноге при каждом шаге, из-под подошв черных от грязи кед во все стороны разлетались испуганные кузнечики. Дуэйн хотел было засвистеть, но…

Но передумал.

Если бы Дуэйн решил добраться до Оук-Хилла самым коротким путем, ему нужно было пройти на север по Шестому окружному шоссе до того места, где чуть севернее фермы Бар-минтонов оно переходило в безымянную, покрытую гравием дорогу, по ней – на запад, до пересечения со скоростным шоссе № 626, больше известным как дорога на Оук-Хилл, и там уже отшагать последние четыре с половиной мили до самого города. Но этот путь означал, что придется все время топать по дорогам.

Первый опасный участок Дуэйн миновал севернее Элм-Хей-вена. Перебежав на другую сторону гравийной дороги, южный отрезок которой назывался Первой авеню, он углубился в запутанный лабиринт проходов между металлическими силосными зернохранилищами, стоявшими к северу от городского стадиона. Ряд сосен с западной стороны водонапорной башни закрывал обзор, мешая увидеть, играет ли сегодня кто-нибудь в бейсбол.

Дальше нужно было повернуть к северу, чтобы обойти городские кварталы и самое начало Брод-авеню.

Дуэйну все же пришлось выйти на узкую, обрамленную густым кустарником аллею, которая служила продолжением Кат-тон-роуд и вела к железнодорожным путям. Правда, здесь он чувствовал себя в относительной безопасности, поскольку с трудом мог представить, как огромный грузовик проберется сквозь такие заросли. Оглядевшись, Дуэйн понял, что находится всего в сотне ярдов от масложирового завода – того самого, от которого, по словам Конгдена, «угнали» грузовик, – но за плотной завесой листвы не было видно даже покрытой листовым железом крыши здания.

Шагать по железнодорожной насыпи было легко и приятно. Дуэйн замедлил шаг и, не останавливаясь, налил себе чашку кофе и выпил его на ходу, разумеется заляпав пятнами рубашку и брюки. Впрочем, на брюках пятна были совсем незаметны.

Отвратительную вонь свалки он почувствовал еще до того, как увидел горы мусора и скопление лачуг у южного въезда. В одной из них жила Корди Кук, если, конечно, можно называть жизнью пребывание в убогом шлакоблочном, крытом толем сооружении. Какая из хибар принадлежала Кукам, Дуэйн не знал. В кустарнике с западной стороны путей ему почудилось какое-то движение, но, как он ни всматривался, разглядеть что-либо в зарослях не смог.

Дуэйн прошел мимо развалов – горы мусора, который свозили сюда со всего округа, были отчетливо видны сквозь деревья и поверх них, – затем пересек невысокую эстакаду над протокой, примерно в трех милях к западу отсюда соединяющейся с Дохлым ручьем. Ему повезло: ветер дул с севера, поэтому, как только свалка осталась позади, мерзкая вонь уже не ощущалась.