Лето больших надежд - Страница 72
Одной рукой быстрым движением он стащил через голову рубашку.
— Ну? — подсказал он.
— Ты действительно этого хочешь или это только уловка, чтобы я разделась?
Он прикоснулся пальцем к ее голому животу, осторожно провел по поясу ее шортов.
— Миссия еще не исполнена. — Он расстегнул пуговицу ее шортов, «молнию», все время глядя ей в лицо. — Видишь ли, нам стоит пойти поплавать потому, что, если мы сделаем это прямо сейчас, это будет… слишком быстро. — Он провел пальцем по ее спине. — Это… гм… между прочим, комплимент. — И с этими словами он шагнул назад, разделся и нырнул в воду.
Оливия последовала за ним секундой позже, спрыгнув с конца дока. Прохладная чистая вода, омывшая ее, была потрясающей, пока они гонялись друг за другом и без всякой цели плавали, брызгаясь и ныряя и затем снова глотая воздух. Луна на воде отливала серебром, и, когда она наклонила голову назад, звезды, казалось, медленно кружились. Она подплыла к нему, и они взялись за руки, держась на поверхности, легко двигая ногами.
— Мы должны оттянуть момент, — сказал он.
— У тебя получается? — Она подплыла к нему ближе, пока он не поймал ее за плечи.
— Не очень хорошо. — Затем он поцеловал ее снова с быстрой жадностью, и она ощутила шок собственной реакции и острое, сладкое желание, которое было таким сильным, что причиняло боль.
Она отплыла достаточно далеко, чтобы прошептать:
— Давай выйдем из воды.
Это было потрясающе — стоять так перед ним, мокрой, и так сильно желать его, что она не могла больше ни о чем думать. Она чувствовала себя такой неловкой и покорной… Но когда он наконец поцеловал ее, она больше ни о чем не беспокоилась. Она думала только о том, что в конце концов она здесь, с ним, и что она может коснуться его всего, чувствуя изгибы его мускулов и прохладную гладкость его кожи.
У нее в голове пронеслась мысль, что все для них меняется, пока они опускались на пляжные полотенца, которые расстелили на песке. С тщательностью, которая была почти комичной, он вытащил пригоршню презервативов.
— Это производит впечатление, — пробормотала она.
— Не думаю, что этой ночью я захочу тебя только один раз, Оливия, — сказал он, поднимаясь над ней на локте.
Она лежала на спине, глядя на него и на звезды, и чувствовала себя совершенно беззащитной. Однако она доверяла ему, она хотела этого, и, что бы ни случилось после этой ночи, она разберется с этим позже. И наконец она поняла то, чего не осознавала раньше: предыдущие промахи с мужчинами имели серьезную причину, и эта причина была прямо здесь, в ее объятиях.
С теми, другими, у нее была некая отчаянная надежда, иллюзия, что это сработает, но каждый раз что-то происходило и разрушало иллюзию. Любовь не была любовью, как бы сильно она ни пыталась себе внушать ее. С Коннором все было совершенно по-другому. Она вовсе не пыталась ни в чем себя убеждать.
32.
Коннор определенно намеревался соблазнить Оливию, но он не ожидал, что это произойдет сегодня ночью, в лесу, после долгого дня работы. Он говорил себе, что нужно подождать до подходящего времени, когда она не будет находиться посреди эмоционального кризиса. Теперь он понял, что, если бы он ждал нужного времени и чтобы они оба оказались в нужном месте, этот момент никогда бы не наступил.
Обычно он очень хорошо владел собой. С Оливией он не мог себя сдержать, чувствуя, что его сердце вскипает, как горшок с супом, а он не желал останавливать его. Он просто не мог сопротивляться жаркой летней ночи, прохладе зовущей воды и Оливии, стоящей перед ним, желанной и прекрасной, словно напоминание о вещах, которые он оставил позади, но все еще мечтал о них. В конце концов они занялись любовью, и он понял, что думал об этом чаще, чем признавался в этом даже самому себе, но это было совершенно не похоже на его фантазии о ней. Это было лучше. Она была такой же искренней, как была всегда, смешной и эмоциональной, и каким-то образом это оказалось сексуальнее, чем тот танец в гостинице.
Прохладная вода озера едва ли не сыграла с ним шутку. Он заставлял себя замедлить ход. «Спокойно. Относись к этому спокойно». Он не был, в сущности, джентльменом, но одно он знал точно — удовольствие женщины на первом месте. Всегда, без исключений. Хорошая новость заключалась в том, что Оливия отзывалась на каждое его движение, отдавала себя ему, стоны от удовольствия, которые она издавала, вибрацией отзывались в нем. Он целовал ее, пробовал ее на вкус, ласкал ее гладкую голую кожу и наконец — о боже, наконец — вошел в нее так медленно, что это было слишком хорошо, чтобы быть спланированным. Он гадал, испытывает ли она такую же горячую спешку, какую чувствует он. Судя по стонам, которые она издавала, и тому, как она обхватила его длинными гладкими ногами, — ну, похоже, она изнемогала от желания так же, как он.
Через несколько минут он не мог заставить себя пошевелиться, но затем, со стоном, оторвался от нее. Никто из них ничего не сказал, и Коннор решил, что это хороший знак. Болтовня была признаком нервов или сожалений. Молчание было… полным надежды. Кроме того, он все еще отходил от спешки, которая была такой интенсивной, что заставила его чувствовать себя на высоте.
Оливия вздохнула и повернулась к нему. Она была мягкой, ее кожа, ее волосы, ее тело. Ее волосы все еще были мокрыми и пахли свежей водой. Он ощутил что-то в своем сердце, что-то редкое и нежное и совершенно незнакомое. Она волновала его, и не потому, что она была сладкой, эмоциональной и сексуальной, но также и потому, что он знал ее больше чем половину своей жизни, даже если это было только на лето.
Был шанс, что секс — это все, чего она от него хотела. Секс, сводящий с ума, и плечо, на котором можно выплакаться, она об этом говорила, может быть, она шутила только наполовину? Он решил вообразить, что даже этого будет достаточно для него. Но как долго это продлится?
Это лето, предостерегал он себя, кончится так же, как все остальные много лет назад. Сезон окончится, и они пойдут каждый своей дорогой. Так случалось всегда.
Минуточку, подумал он. Так случалось в прошлом. Будущее — это другая история. Их история. Может быть, на этот раз они все сделают правильно.
Они пробыли на острове достаточно долго, чтобы увидеть, как восходит луна и опускается снова. Она повернулась на бок, ее голова опустилась на его плечо, и она смотрела на него с таким стыдливым желанием, что он не мог не улыбнуться.
— Что смешного? — спросила она.
— Ничего. Я просто счастлив, вот и все.
Она изящно потянулась, провела рукой по его руке, по его груди.
— В самом деле?
— Мне не понадобится много времени, чтобы снова стать счастливым, — сказал он, вытаскивая следующий презерватив.
— Что? — прошептала она. — Что для этого потребуется?
На этот раз они пропустили прелюдию, и Коннор знал, что между ними все еще есть взрывная чувственность, которую они познали подростками. Но тогда это было слишком сильно, слишком смущало их, и можно было догадаться — что плохо кончится. Никто из них не имел эмоционального опыта, чтобы поддержать страсть. Сейчас все было точно так, как он хотел, может быть, они оба этого хотели.
— Полагаю, — прошептала она, опускаясь, чтобы поцеловать его, — ты знаешь мой ответ.
Он мог бы оставаться там вечно, попеременно занимаясь любовью, и отдыхая, и мечтая, и снова подниматься, чтобы заняться с ней любовью. Когда они были вместе вот так, не имело значения, кто они и откуда пришли. По какой-то причине они нравились друг другу. Он не знал почему и не знал, долго ли это продлится, или их нужда друг в друге никогда не кончится.
— Это чувствую только я, — спросила она, — или это и вправду было… потрясающе?
Он хихикнул:
— Это не только ты. Я думаю, мы оба хороши.
— Ты думаешь? — Она поднялась на локте. Хотя ее лицо было в тени, он мог слышать радость в ее голосе.
— Что, теперь ты рассердилась?