Летный по-пешему - Страница 5

- Ну сядь отдохни вон у сарая.

Летчики сделали несколько шагов, и то, что казалось сараем, на глазах превратилось в стог. Виталий тотчас присел под него с подветренной стороны - хоть от дождя защитился. Леонид достал свой НЗ, разделил его пополам с Виталием. После еды захотелось пить. С другой стороны стога по сену текли ручейки - Леонид напился. А когда вернулся, Виталий уже спал. Леонид понимал: ему все равно не заснуть - мокрые ноги начинали отчаянно мерзнуть, как только он останавливался.

И, держа пистолет в правой руке, готовясь при случае выстрелить, он пошел к домам. Надо было определиться. Ведь последние часы они двигались по степи, угадывая дорогу лишь благодаря ветру. А он мог незаметно изменить направление.

Леонид остановился шагах в двадцати от белевшей впереди мазанки. Говорят, сомневаясь-воздерживайся!

Он это вовремя вспомнил. Неожиданно блеснула полоса света - дверь мазанки открылась и тут же закрылась.

Кто-то вышел из хаты и пошел по улице, подсвечивая себе карманным фонариком. Неужто здесь немцы? У наших ведь нет карманных фонариков.

Захлопали двери в других домах. Замелькали по улице узкие пучки света, послышались команды... Слов он не различал из-за ветра. Да и темнота не только скрывала Леонида - мешала толком разобраться: свои или чужие поднимаются по тревоге. Тут колонна автомашин, светя желтыми (немецкими) фарами, стала вытягиваться из поселка. И Леонид понял, что идет она в сторону все той же станции Атаман. Ночью наши наступать нс станут, да еще с горящими фарами... Значит, и здесь фашисты бегут. Да, вероятно, сейчас летчики как раз и вышли на такой путь отхода.

Ступая осторожно, Леонид возвратился к Виталию.

Невольно позавидовал спокойному сну юноши. И впервые ощутил, что тоже устал. Присел под стог, снял сапоги, растер замерзшие ступни. Затем разгреб сено и сунул туда ноги - в тепло. Сено приятно щекотало кожу, и ноги быстро согрелись. Сырые носки Леонид спрятал под комбинезон в надежде высушить. А сапоги набил сухим сеном и тоже затолкал поглубже в стог, благо сено еще не слежалось.

Леонид блаженствовал, даже вроде задремал. Увы, ненадолго. Внезапная судорога болью свела ступни, задрала вверх большие пальцы. Он принялся растирать ступни - верное средство и на этот раз помогло. Снова он начал задремывать - привычная настороженность его оставила, он забылся, очень уж разморило тепло, приятно опьянил запах сена... Но тут еще более острая судорога пронзила голень, натянув сухожилия. Казалось, они того гляди лопнут. Леонид подскочил, словно его ударило током, и едва не вскрикнул боль была нестерпимой.

Он попытался изменить положение тела в стогу. Однако снова и снова судороги стягивали большие пальцы ног - растирание помогало лишь ненадолго. Пришлось надеть сырые носки, натянуть так и не высохшие сапоги, вылезти из стога... Леонид топтался на одном месте, время от времени подпрыгивая, давая разминку усталым мускулам. А Виталий спал себе преспокойно, хотя п натренированности далеко уступал своему старшему товарищу. "Молодость, счастливая молодость!.." - почти постариковски роптал Леонид. Ему жалко было будить Виталия, но не проводить же всю ночь в стогу рядом с только что оставленным немцами хутором.

Виталий сначала молча отбивался. А когда Леонид силой поставил его на ноги, сказал с горечью:

- Ну куда мы пойдем? Направления точно не знаем.

Проще у жителей спросить, кто в поселке.

- Жители разные-иные могут и выдать нас.

- Пойду один, пусть погибну, зато вы дойдете.

- Запрещаю!

Леонид не разрешал себе колебаться. Он видел: колонна автомашин покинула хутор. Но неизвестно, не осталась ли там какая-то часть войск противника. Да и новые вражеские подразделения еще могут подойти.

Леонид решил: к своим идти всю ночь-вплоть до рассвета. На свету и определиться будет легче. А пока ориентироваться по ветру - вряд ли он так уж резко изменил направление. Днем они в крайнем случае отсидятся в скирдах или стогах.

Дождь прекратился, однако ветер стал заметно холоднее. Мокрые комбинезоны, летные шлемы, перчатки, унты Виталия и сапоги Леонида покрылись тонкой ледяной коркой. На ходу корочка льда отшелушивалась, спадала. Но на мокрой одежде словно бы изнутри нарастала новая. Ломаясь и крошась, она слегка позванивала.

"Нам будто ботала подвесили, как коровам", - посмеивался про себя Леонид.

А Виталию было не до смеха. Он едва тащился, шлепая калошами по грязи. Иногда Леониду казалось: вотвот он упадет! И Леонид шел с ним рядом, чтобы поддержать парня. Вдруг он присел, потянул Виталия за рукав, шепнул:

- Смотри! Не часовой ли там на бугре?

Действительно, на фоне неба впереди вроде вырисовывалась фигура... Вот она шевельнулась... Виталий ответил тоном полнейшего безразличия:

- Человек с ружьем.

Он уже сел - использовал предлог для отдыха. И было неясно: заметил ли Виталий у часового винтовку или просто вспомнил название пьесы? Леонид подумал: чей бы ни был этот часовой, он в такую ночь выстрелит без предупреждения, не станет разбираться, свои или чужие.

Леонид поднял Виталия, повлек его в обход...

Внезапно ночь посветлела - это чудо сделала луна даже сквозь тучи, как только взошла над горизонтом.

Леонид сразу упал, потянув за собой и Виталия. В прозрачном лунном свете - смутно, а все же можно разобрать - прямо под ними раскинулась широкая балка с крутыми берегами. Летчики лежали на ее краю, а в ней было полным-полно танков и автомашин...

"Снизу на фоне неба нас будет видно, как того часового, если встанем", - соображал Леонид. Он напряженно всматривался, но, конечно, никаких знаков опознавания разглядеть не мог. Да и контуры машин и танков расплывались, не удавалось определить, чьи они. Наверно, все-таки немецкие. В балке господствовала абсолютная тишина, не было никакого движения. Леонид понимал: в степи любые войска чаще всего располагаются по оврагам, ложбинам ради близости к воде. Вот и на дне этой балки поблескивал ручей, его пересекала полоса довольно густых кустов - там можно скрытно перебраться. .. Леонида аж передернуло- опять идти вброд по холодной воде!

Они немного отползли от края балки н пошли вдоль нее в обход. Леонида теперь страшно раздражал звук шлепающих калош. Если бы ремень или веревка - подвязать бы их! Но ничего похожего у летчиков не было.

Зато им повезло: они по кустам спустились к ручью и Леонид нечаянно набрел на узкое место. Виталий перепрыгнул, не потеряв калош.

Теперь земля, раскисшая было от дождя, покрылась твердой коркой, как и одежда летчиков. Идти стало труднее в тех местах, где прежнюю мягкую почву пересекли следы танков и автомашин. Но своих или вражеских?

"Да, сверху - для летчика - этот чертов "слоеный пирог" выглядит куда проще и понятнее, чем для пешего", - невесело заключил Леонид.

Однако пружина дальнего пути еще подталкивала его. Леонид словно физически ощущал инерцию движения. Она не позволяла остановиться. И в нем все еще жила уверенность: они не погибнут, дойдут к своим.

Миновав благополучно балку с танками, летчики вскоре вышли ко второй. Вдоль нее тянулся ряд белых мазанок с голыми зимними садочками. Это напоминало японские гравюры - черной тушью по белесому или светлосерому фону.

Опять Виталий стал просить разрешения воитн в первую хату-узнать, что в хуторе. Начало развпдняться.

Леонид не то чтобы заразился усталым безразличием Виталия, но почувствовал: пора позаботиться о дневке. Он сказал:

- Ладно, сейчас узнаем. Только я сам пойду. Вот, держи мой планшет с документами и картами. Станешь около вон той глухой, без окон, стены. Если услышишь стрельбу, сразу сжигай все. Лишь после того двигай мне на помощь. Ну а последнюю пулю, как уговаривались, - помнишь?

- Помню, товарищ старший лейтенант!

Леонид положил Виталию руку на плечо, легонько притянул юношу к себе, но тут же и оттолкнул. Сказал:

- Ну, пока!

Леонид осторожно обошел хату, дернул дверь. Она была заперта изнутри. Леонид подумал: "Мы все же отошли от станции Атаман километров пятнадцать - двадцать. И противник продолжает отступать. Уж в этом-то хуторе вряд ли остались немцы. А нам все-таки лучше в домах прятаться, чем в степи замерзать..." Он сильно постучал в дверь. И тотчас женский голос за дверью отозвался: