Летняя гроза - Страница 4

– А! – закричал он и кинулся вперед, чтобы ее обнять. К его удивлению, она отшатнулась, чего прежде не бывало. – Что с тобой? – удивленно спросил он.

– Ничего.

Хьюго растерялся. Ему не понравилось, как она смотрит. Голубые глаза стали похожи на камешки.

– А меня оса укусила, – сказал он.

– Это хорошо! – откликнулась Миллисент.

Как она говорит, не понравилось ему еще больше.

– Да что это с тобой?

– Ты хочешь знать?

– Конечно!

– Хорошо, я скажу.

Она помолчала.

– Ну, хватит! – сказал Хьюго. – Что еще за тайны? Видимся пять минут в день, где-то в кустах. Эта твоя тетушка смотрит на меня как на прокаженного. Зато со стариком все в порядке. Ест из рук. Беседуем о свиньях. Почему бы ему не открыться?

Мрамор ее лица прорезала трещина горькой улыбки.

– Зачем обманывать дядю Кларенса?

– Что?

– Зачем говорить ему неправду?

– Не понимаю.

– Вероятно, – сказала Миллисент, – мы больше не будем беседовать в этом мире, да и в том. Мне известно, что ты связан с певичкой.

Хьюго покачнулся; тут покачнулся бы и святой Антоний. Но одно мгновение – и он пришел в себя.

– Это ложь!

– Некая Сью Браун.

– Какая чушь! Я ее не видел с тех пор, как мы знакомы.

– Естественно. Ты был здесь.

– Да и вообще, мы – просто друзья. Брат с сестрой. Я люблю с ней танцевать. Вот и все. Именно брат.

– Да?..

– Самый настоящий. Ты не думай, она не вамп какая-нибудь! Очень милая девушка.

– Милая, вот как!

– Симпатичная, честная, хорошая.

– И хорошенькая?

– Нет, – решительно ответил Хьюго. – Нет и нет. Непривлекательная. Но хорошая! Честная такая.

Миллисент задумалась. Задумалась и природа. Птицы перестали петь, насекомые – жужжать, ожидая ее решения.

– Что ж, – сказала она наконец, – я тебе верю.

– Вот это разговор!

– Но ты помни, если что…

– Да я!..

– …если что…

– Да я же!

– Ну хорошо.

– Банзай! – закричал Хьюго, словно укротил раненую тигрицу.

Бландингский замок дремал в сумерках. Обитатели его занимались кто чем. Кларенс, девятый граф Эмсворт, поминутно оглядываясь, ушел от Императрицы и принялся за «Свиней Британии». Галахад, записав эпизод с фальшивой челюстью, перечитывал сегодняшнюю порцию, и она ему нравилась. Бидж вклеивал в альбом его фотографию. Миллисент глядела в зеркало, о чем-то думая. Хьюго лениво отрабатывал бильярдные удары, размышляя о своей даме, а отчасти – и о том, что хорошо бы съездить в Лондон.

А на втором этаже, в своем будуаре, леди Констанс писала на листке бумаги:

«Дорогой мистер Бакстер!..»

Сияющий закат, умноживший красоты Бландинга, принес меньше радости тем, кого долг и дела держали в Лондоне. Мортимер Мейсон, старший партнер фирмы «Мейсон и Сэксби, театральная антреприза», полагал, что не помешал бы резкий исландский холод. Мало того что он задыхался, как рыба на суше, – июльская жара губила самый театр. Только вчера, чтобы сократить расходы, он уволил часть хора и очень жалел хористок. Он был добр, когда-то участвовал в шоу и знал, что такое – остаться без работы в середине летнего сезона.

Кто-то постучался в дверь, и вошел свирепый сторож, охранявший контору.

– Ну, что там? – устало откликнулся Мортимер Мейсон.

– Вы примете мисс Браун, сэр?

– Какую мисс Браун? Сью?

– Да, сэр.

– Конечно. – Несмотря на жару, он просиял. – Она здесь?

– Да, сэр.

– Пускай войдет.

Мортимер Мейсон всегда любил эту Сью отеческой любовью – и просто так, и за приветливость, и за прилежание, но больше всего за то, что она была дочерью Долли Хендерсон. Не он один из старых лондонцев умилялся, вспоминая о Долли и добрых старых днях, когда у них еще была талия. Он вылез из кресла, но тут же шмякнулся в него, обиженно восклицая:

– Нельзя же быть такой свежей!

Упрек был заслужен. Когда плавится асфальт и тают антрепренеры, неловко походить на розу, окропленную росой. Сама по себе Сьюзен состояла из глаз и улыбки.

– Простите, папочка! – рассмеялась она, и он слабо застонал, ибо смех ее напомнил ему позвякивание льдинок в кружке пива. – А вы на меня не смотрите.

– Ладно, говори, зачем пришла. Замуж выходишь?

– Не сейчас, к сожалению.

– Разве твой типус не вернулся?

– Вернулся, как раз сегодня. Он ждет внизу. Хотите взглянуть?

– Надо спускаться вниз? – осторожно спросил Мейсон.

– Нет, можно из окна.

Мортимер Мейсон подошел к окну и увидел спортивную машину, а в ней – молодого человека, который, откинувшись на спинку, курил сигарету в длинном мундштуке и сурово поглядывал на местных мальчишек, как бы не поцарапали кузов.

– Ты его любишь? – спросил Мейсон.

– Ужасно.

– А кто он такой? Да, знаю, Фиш, но не в том дело. Деньги у него есть?

– Есть, только дядя не дает, лорд Эмсворт. Он опекун или что-то такое.

– Эмсворт? Знал, знал его брата. Давно это было. – Он крякнул. – Галли! Какой человек! Надо бы его найти, предложить одну штуку. Где он?

– Газеты пишут – там, в замке. Ронни едет туда сегодня вечером.

– Так скоро? Ай-яй-яй! – Он покачал головой. – Нехорошо.

Сью опять рассмеялась.

– Ты смотри! – продолжал он. – За ними глаз да глаз.

– Не беспокойтесь, папочка.

– Что ж, я тебя предупредил. Значит, Галли в Бландинге? Запомню. Да, а зачем я тебе понадобился?

Сью стала серьезной.

– Я хотела попросить об одной услуге.

– Давай, давай.

– Насчет этих девочек…

– Ну, что такое?

– Вы уволили Салли Филд.

– Да, и что?

– Ей очень трудно живется. Вы не могли бы уволить лучше меня?

Мортимер Мейсон забыл о жаре, хотя и хватал ртом воздух.

– Что?

– Уволить меня.

– Тебя?

– Да.

– Ты рехнулась!

– Нет, папочка, пожалуйста!

– Ты ее любишь?

– Не особенно. Я ее жалею.

– Ну и ладно.

– Папочка, у нее совсем нет денег!

– Ты мне нужна в этом шоу.

– Ах, Господи, какая разница!

– Такая. В тебе есть… – он пошевелил пальцами, – что-то эдакое. Как в матери. Ты знаешь, я был вторым jeun premier[6], когда она только начинала…

– Да, вы говорили. Теперь из вас вышли бы сразу два. Ну как, уволите?

Мортимер Мейсон подумал.

– Что с тобой поделаешь! – сказал он в конце концов. – Не уволю, уйдешь сама. Я тебя знаю. Ты удалая девица, Сью. И мать была такой. А как ты будешь жить? Помочь тебе? Я бы побегал, поспрашивал.

– Куда вам, папочка! Вот если бы вы вставали в шесть часов и делали гимнастику…

– Молчи, а то прибью!

– Ну хорошо. Спасибо вам, не надо. У вас хватает забот. Я справлюсь. Главное – Салли, вы ее спасли.

– Зачем ее спасать, она с ритма сбивается!

– Все равно, дело сделано. Пока.

– Не убегай, а?

– Надо. Ронни ждет. Поедем куда-то пить чай. Кажется, на реку. Только подумайте – деревья, вода…

– Дал бы тебе линейкой, – сказал Мейсон. – Но я ведь и сам вылезу из этой турецкой бани. Еду в Блэкпул. Вода, песок…

– …и вы с совочком. Пришлите мне фотографию! Ну, бегу, Ронни там запечется.

Запекаться, да еще ждать девушку, которую ты не видел полтора месяца, не так уж приятно, и молодой человек ярко-розового цвета вышел из машины, чтобы постоять хотя бы в относительной тени. Стоял он у входа, под козырьком, читал афиши, печально думая о том, что сегодня едет в Бландинг.

Привратник Мак вылез из своего логова, дыша тем предчувствием радости, которое испытывают верблюды, завидевшие оазис, и театральные швейцары, которые скоро смогут заглянуть за угол, в пивную. Чувством своим он поделился с Ронни.