Летние забавы в Ривенделле (СИ) - Страница 11

Леголас, раскрасневшийся и немного вспотевший, лежал на спине в задранной до самой шеи ночной сорочке – Трандуилу подумалось, что в таком виде его маленький принц выглядит еще соблазнительнее, чем полностью обнаженный. Он нежно постанывал, закрыв глаза и закусив нижнюю губку, и комкал покрывало, подаваясь навстречу прикосновениям Элладана и Элрохира. Трандуил беззвучно выругался. Элладан и Элрохир! Ну конечно, вездесущие развратники-близнецы, – это они соблазнили его мальчика! Силясь заглушить возбуждение злостью, Трандуил с ненавистью взглянул на озорные мордашки сыновей Элронда. Один из них – Трандуил никогда не мог с точностью определить, кто из них кто – щекотал Леголаса веером с пышными перьями (которым лорд Элронд снабдил каждого обитателя Ривенделла на случай, если тому «вдруг станет жарко»), а второй облизывал соски Леголаса, а потом легонько дул на них. Леголас, которого дразнящие ласки близнецов распаляли всё больше и больше, вздрагивал и широко раздвигал ноги, а Трандуил, жадно рассматривая его хрупкое тело, набухшие соски и тонкий, нежный, удивительно правильной формы член, сходил с ума от желания и ревности. Ему хотелось ворваться сейчас к нему, разогнать близнецов и овладеть Леголасом так, чтобы он забыл и об Элладане с Элрохиром, и вообще обо всем Ривенделле, но всякий раз, когда он уже был готов броситься за перегородку, гордость останавливала короля. С тайной обидой Трандуил вспомнил, что в прежние времена, когда он приезжал в Имладрис, это из его, Трандуила, комнаты неслись сладострастные стоны, и это он, Трандуил, не давал уснуть обитателям Ривенделла. В те времена он и представить себе не мог, что когда-нибудь будет ночевать в полном одиночестве, с завистью вслушиваясь в звуки чужой страсти.

В этот момент он услышал жалобный вскрик Леголаса. Вновь прильнув к прорезям в перегородке, Трандуил увидел, как Леголас, выгнувшись и отчаянно хватаясь за Элладана и Элрохира, содрогается в оргазме. На его живот брызгала сперма; Трандуил бросил взгляд на полупрозрачные перламутровые капли, усеявшие золотистую кожу принца, и ему безумно захотелось приникнуть к животу Леголаса губами, слизать его сперму, почувствовать, как трепещет его юное нежное тело… И тогда Леголас выдохнул бы: «Я люблю тебя, отец!..», а не: «Это не считается! Так нечестно!». Нечестно? Удивившись, Трандуил прислушался. Слова Леголаса не были игрой его воображения – тот действительно капризно тянул:

– Это нечестно! Вы должны были позволить мне тоже ласкать вас! А вы схватили меня и довели… до изнеможения.

– Всё, малыш-Трандуилион, нечего отнекиваться! – заявил один из сыновей Элронда. – Ты кончил первым, так что ты проиграл.

– Ага, ты проиграл – значит, за лимонадом пойдешь ты! – подхватил второй. – Уговор дороже денег, малыш-Трандуилион!

Леголас с недовольным стоном сел в постели и опустил задранную сорочку.

– Идите вы к балрогу, больше не буду заключать с вами пари, – пробормотал он, но все-таки поднялся на ноги и вышел из-за перегородки.

Трандуил отпрянул от перегородки и опрокинулся на спину, с колотящимся сердцем делая вид, что крепко спит. Всей душой Трандуил надеялся, что Леголас, проходя мимо, не заметит внушительной выпуклости, приподнимающей покрывало. Но когда легкие шаги Леголаса, миновав постель Трандуила, стихли, Трандуил разочарованно подумал, что принц мог бы и остановиться, чтобы поцеловать его на ночь. Накинув висевший на перегородке шелковый ночной халат в наивный мелкий цветочек («Ох, Элронд», – с досадой проворчал Трандуил), король неслышно последовал за Леголасом.

Трандуил нашел его на веранде: Леголас стоял у стола и колол лед. Это выходило у него неважно, мелкие кусочки льда разлетались в разные стороны, и Леголас вполголоса костерил близнецов, но Трандуил, не вслушиваясь в его недовольное бурчание, застыл, залюбовавшись принцем. Тонкая фигурка Леголаса будто бы сияла в лунном свете; полупрозрачная ткань сорочки, не скрывая тела, делала его изгибы еще более волнующими и соблазнительными; а когда Леголас, сражаясь с глыбой льда, чуть наклонялся, подол сорочки скользил вверх, обнажая упругие маленькие ягодицы. У Трандуила перехватило дыхание от возбуждения и нежности. Он видел Леголаса обнаженным бесчисленное множество раз, но никогда не испытывал такого жгучего желания, как сейчас, когда смотрел на него в этой коротенькой сорочке.

Преодолев неожиданно накатившую на него робость, Трандуил приблизился к Леголасу и обнял его за талию, прижавшись к нему всем телом. Леголас замер – но лишь на мгновение; в следующий же миг он рассмеялся и игриво потерся ягодицами о пах Трандуила. Трандуил тихо застонал. Проникнув рукой под сорочку, он принялся ласкать еще вялый член Леголаса, который быстро твердел от его прикосновений. Леголас, бросив нож для колки льда обратно на стол, положил ладонь Трандуилу на руку и стал направлять ее движения, то подаваясь навстречу пальцам Трандуила, то отстраняясь, чтобы прижаться к его паху. Тем временем Трандуил задрал сорочку Леголаса; сначала он поглаживал и пощипывал его сосок, а потом, схватив со стола маленький кусочек льда, начал водить им по разгоряченной коже Леголаса. Тот вскрикнул и задрожал всем телом, откидывая голову на плечо Трандуила. Скосив глаза, Трандуил увидел разрумянившееся лицо Леголаса: тот жмурился, изнемогая от непривычных ощущений, и сладко постанывал, чуть приоткрыв рот. Трандуила бросило в жар. Торопливо распахнув полы халата, он вжался членом Леголасу в ложбинку меж ягодиц, продолжая водить кусочком льда по груди и животу принца. Лед таял, оставляя на горячей коже Леголаса влажные следы, а холодные струйки сползали к паху и исчезали в золотистых курчавых волосках.

Наконец Леголас не вынес сладкой пытки: протяжно застонав, он повалился грудью на стол и выгнулся с таким бесстыдством, что Трандуил даже слегка опешил. Он смотрел на Леголаса, на его хрупкое тело, на рассыпавшиеся по плечам влажные от пота волосы, на трогательно-тонкую шейку – и Трандуила бросало в дрожь от желания. Но в то же время в глубине души его терзала мысль, что Леголас, когда-то принадлежавший ему, только ему, королю Трандуилу, теперь готов отдаться любому, кто пробудит в нем страсть: ведь и сейчас Леголас не знал, чьи руки ласкают его и чей член прижимается к нему сзади. Более того – Леголас даже не обернулся, чтобы узнать это! Теперь уже Трандуилу стало жарко от ревности. Схватив Леголаса за плечи, он повернул его лицом к себе и с остервенением поцеловал в губы.

– Отец, это ты!.. – изумленно выдохнул тот.

Трандуил вспыхнул:

– А ты ждал кого-то другого?!

– Нет, что ты… Конечно же, нет, – Леголас положил ладони на руки Трандуила, который судорожно пытался развязать пояс халата и от злости никак не мог с ним справиться. – Я ждал именно тебя. Я уже давно гадал, почему ты не приходишь ко мне…

Трандуилу наконец удалось развязать пояс; он скинул халат, притянул ойкнувшего от неожиданности Леголаса к себе, и, сладострастно простонав ему в губы: «Всё ты врешь, паршивец!», усадил его на стол. Навалившись на Леголаса сверху, Трандуил закинул его ноги себе на плечи и одним сильным движением вошел в него. Леголас упал на спину. Падая, он задел кувшин, и поток холодного лимонада хлынул принцу на лицо, шею и грудь.

– Ай! Ой! – вскрикнул Леголас – то ли из-за толчков члена Трандуила, от которых весь стол ходил ходуном, то ли из-за того, что поперхнулся лимонадом. – Что ты делаешь! Близнецы вые… то есть, убьют меня за то, что я не принес им попить!

– Отныне – никаких – близнецов! – прохрипел Трандуил, подкрепляя каждое слово новым ударом члена. – Никаких Элрондов! Никаких Глорфинделей! Никаких – лютню ему в задницу – Линдиров! Всё! Завтра же ты возвращаешься со мной в Зеленолесье!

Трандуил чувствовал, как Леголас сжимается и дрожит под ним, и едва не терял голову от осознания своей абсолютной власти. Он наклонился и впился поцелуем в сладковатые от лимонада – или просто сладкие? – губы Леголаса, а потом принялся покусывать, засасывать и облизывать липкую от лимонада кожу. Леголас восторженно стонал и подставлял Трандуилу то шею, то плечико, скользя в лимонадной луже и шлепая по ней ладонями, отчего вокруг разлетались золотистые брызги. Трандуил слизнул вкус лимонада со своих губ; ему вдруг подумалось, что он уже никогда не сможет пить лимонад, не вспоминая о горячем теле Леголаса и его сладострастных стонах.