Летние сумерки (сборник) - Страница 4

Изменить размер шрифта:

— Этот кустарник сдыхает, его надо выкорчевать и сжечь… Эту аллею надо ремонтировать…

Ирину с Галей мастер встретила с подозрительным прищуром — сразу почувствовала в них, дипломированных, опасных конкуренток. С каждым месяцем ее опасения возрастали, она постоянно была начеку и только и ждала от новых сотрудниц подвоха.

В оранжерее кроме ухода за цветниками приходилось носить из подвала ящики с луковицами цветов и корзины с черенками, пересыпать грунт из сгнивших ящиков в новые, сколоченные плотником — за день девушки сильно уставали, но это была приятная усталость, с оттенком гордости за свое красивое и важное дело. Первые месяцы Ирина ежеминутно рассказывала родным о «стеклянном доме», прихрамывая, танцевала по комнате и пела, а засыпая, видела красочный мир цветов, ощущала нежные запахи, легкий шелест, прикосновенье прозрачных бархатистых лепестков и сонная улыбка, как всегда, озаряла ее лицо.

Но постепенно красота оранжереи становилась все более привычной, без удивления, без тайны и волшебства; будничная, черная работа: прикопка, присыпка, рыхление, полив — все меньше оставляли времени на созерцание. Спустя два года о своей работе Ирина уже рассказывала без прежнего восторга, и если видела во сне цветы, то какими-то далекими, декоративными.

Ирине уже исполнилось двадцать лет, и ее все сильнее охватывали романтические видения; во сне она по-прежнему улыбалась, но уже по другой причине — представляла себя возлюбленной разных киногероев: Жерара Филиппа, Ива Монтана; эти возлюбленные часто менялись, но не потому, что Ирина была легкомысленной, а просто временами считала себя недостойной того или иного героя. В снах Ирина, конечно, видела себя не горбуньей и хромоножкой, а красивой, стройной девушкой, и не какой-то цветочницей, а фигуристкой, танцующей в ледовом дворце среди ярких полос света, или лыжницей, несущейся по склону горы вдоль заснеженных елей, и всегда любимые киногерои были свидетелями ее триумфа. Со звоном будильника Ирина не открывала глаза, не спешила возвращаться к реальности, а отчаянно цеплялась за последние картины уходящего сна, но они отодвигались от нее, на них наслаивались картины наступающих будней, и в полусне, случалось, Ирина-калека подходила к своему двойнику, фигуристке или лыжнице, и некоторое время девушки растерянно и смущенно рассматривали друг друга. Улыбки на лицах киноактеров уступали место гримасам недоумения… Ирина замирала, у нее приостанавливалось дыхание — она тревожно ждала, какая из девушек исчезнет, а какая останется. Но чуда не происходило, внезапно зимняя девушка превращалась в зыбкое расплывчатое изображение, которое начинало трепетать, как шелк на сквозняке, и постепенно растворяться. Ирина со стоном открывала глаза и от горечи чувствовала себя разбитой.

Теперь она работала менее внимательно — то и дело отвлекалась, вспоминала сновидения и заново переживала отдельные моменты; сны являлись важной частью ее жизни, они всегда были с ней, как далекий мираж, как несбывшийся праздник. Теперь и разговоры с Галей стали более откровенными — девушки уже не скрывали своего повышенного интереса к романтическим отношениям и, возвращаясь из кино, подробно обсуждали отдельные эпизоды, распаляли воображение, мучили души. А расставшись с подругой, Ирина погружалась в грустные размышления о своей судьбе и убедившись, что лишена многих доступных всем радостей, тихо страдала. Однообразная, ущербная жизнь и бессилие что-либо изменить временами доводили ее до глубоких приступов тоски. В такие дни, вернувшись домой, она сбрасывала одежду, не ужиная, бросалась в постель и плакала.

Осенью в оранжерее начиналась подготовка к зимовке: тюльпаны, нарциссы, гиацинты относили в подвал; кусты выкапывали, заворачивали в мешковину, опускали в торфяную яму и обкладывали навозом, чтобы корни не померзли; на территории цветника собирали поникшие, ломкие стебли, засохшие листья, опавшие соцветья.

Осенью у Ирины обострялись боли в ноге и грудной клетке; временами боли были такими нестерпимыми, что Ирина теряла сознание. Она мужественно боролась с недугами: по утрам интенсивней, чем обычно, до головокружения, делала гимнастику, массировала мышцы ноги; на работе перед обедом принимала лекарства, а после работы снова делала массаж, ставил компрессы, на ночь пила настойки из трав. Резкие боли проходили, но оставались маленькие тупые — казалось, кто-то изнутри постукивает по суставам, подпиливает кости, разрушает и без того слабую девичью плоть. Ближе к зиме боли пропадали, Ирина прекращала принимать лекарства, и массаж делала только раз в неделю, но гимнастикой продолжала заниматься ежедневно. У нее был свой комплекс упражнений, разработанный врачами еще в интернате. С годами в некоторые упражнения районный врач внес поправки, увеличив нагрузку на больную ногу; после этих упражнений Ирина ощущала общий прилив бодрости, но чувствительности в онемевших мышцах не прибавлялось и внешне нога не менялась.

Как-то Галя узнала про бабку, живущую в Калининской области и лечащую разные недуги заговором. Зимой, во время отпуска, подруги приехали к знахарке и неделю жили у нее; принимали сеансы колдовского леченья с припарками, мазали ноги зловонными варевами, ходили молиться в церковь, но волшебного исцеления не произошло.

Весной в оранжерее наступала запарка: из подвала в помещение теплицы выносили ящики и корзины с луковицами и стручками; из торфяных ям выкапывали кусты, корневища развертывали, разделяли и высаживали в цветники. С каждым днем побеги в теплице подрастали, набирались живительных сил, зеленели, приобретали плотность и упругость; им становилось тесно в деревянных квадратах — стремительно, стараясь обогнать друг друга, они тянулись к свету. В цветнике набухали почки, появлялись первые клейкие листочки и стелющиеся усики, завивающиеся в пружинки, и маленькие, прикрытые венчиками, притуманенные бутоны; вскоре бутоны оформлялись и весомые, плотно закрученные клубки и, точно надуваемые изнутри, быстро превращались в шарообразные сферы и одновременно насыщались цветом, становились прозрачнее и вдруг прямо на глазах с шуршаньем раскрывались и образовывали яркие цветы, источающие аромат. Запах оранжерейных цветов улавливался на всех соседних улицах, на него слетались жуки и бабочки со всех окрестных скверов; прохожие останавливались, вдыхали необычное для города благоухание и недоуменно бормотали:

— Откуда это так замечательно пахнет?

Местные жители с гордостью поясняли:

— Наша оранжерея зацвела.

Из-за оранжереи местные жители не собирались покидать свой район, а кому и приходилось менять жилье, тот справедливо требовал компенсации за свой необыкновенный воздух.

Весной Ирина заново влюблялась в свою работу; в белом халате, точно фея в многоцветном царстве, ходила меж высоких стеблей, среди чашек и дудок растений, среди жужжащих пчел и ос, порхающих бабочек, и травяных лягушат, рассматривала покрытые пушком лепестки, обсыпанные пыльцой тычинки и поражалась великому таинству природы. «Говорят, человек может все, — рассуждала она, — а вот никто в мире не может повторить такое».

Однажды летом Антонина Ивановна собрала девушек и с ликованьем объявила:

— Недавно был звонок из Большого дома (так она называла Исполком) — в Обществе охраны природы готовится выставка цветов и мы обязаны представить десять коллективных букетов, показывающих все многообразие нашего хозяйства. Я уверена, наши работы будут лучшими в районе, и надеюсь на определенные поощрения. Это произведет хорошее впечатление на наших руководителей, которые нас недооценивают, и будет хорошей наглядной рекламой нашей деятельности, — дальше начальница огласила свою очередную идею. — Я решила развить в вас творческую инициативу и позволить каждой работнице выставить индивидуальный букет. У некоторых девушек, — она кивнула на Ирину с Галей, — есть возможность показать, чему их обучили в училище. Так что дерзайте. За советами, пожалуйста, обращайтесь ко мне.

— Красиво говорит, — подтолкнула Галя подругу. — Как по телевизору. Много из себя строит. Давай договоримся, выставимся как следует, утрем ей нос.

Оригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com