Лесоруб Кумоха - Страница 23

— К чему ж ты это, интересно?—спросил Ворон.— Что за присказка?

— К тому, что этим лесорубом был я.— Рыжебородый тяжело вздохнул.— С этого дня, как я Синий нос избил, все несчастья и начались. Синий-то нос — чтоб ему еще до весны растаять! — оказался сыном колдуньи Сюоятар’ Когда она увидела его больным, то ее материнское сердце не выдержало. Она плакала и приговаривала: «Если мне попадется этот проклятый лесоруб, то я его проучу!» Синий нос показал ей мою избу. И старуха ко мне заявилась. Обыкновенной странницей обернулась. Разве я знал, что она — Сюоятар? Принял ее, накормил, напоил. А у меня дочка Улли. Хозяйка, ласковая…

Рыжебородый погладил овечку, и та жалобно заблеяла

— Как это проклятая баба Сюоятар ее увидела, так весь день глаз оторвать не могла от Улли… Смотрела, смотрела, потом и. говорит: «У меня есть сын, а у тебя — дочь. Почему бы нам не породниться? Сын у меня богатый, ей у него хорошо будет…»

Рыжебородый снова погладил овечку. Поглядел на нее грустно, поцеловал в губы и продолжал:

— Что ж, я против ее сына ничего сказать тогда не мог — не видел, не знал, каков он. Улли моя еще не просватана, пусть сама решает. Понравится молодец — ее дело. Так я все Сюоятар и выложил! Ушла она. Тут началась «адьвонеделя» — гости приезжали, ряженые ходили. И к нам зашел один, здоровенный парень в богатой шубе. Всё ничего, да нос у него синий-синий. И к Улли все тянется, к бедной моей дочке. Мы думали, он ряженый, а когда оказалось, что нос у него всегда такой синий, то Улли испугалась, прогнала его… И тут же является странница, глаза волчьи, горят, зубы изо рта лезут, тут-то уж я сразу ее узнал: Сюоятар! «Ах. вот как вы моего сына приняли! — говорит и чуть огнем не пышет.— Жениха прогнали! Чтобы больше твоя дочка никому никогда не понравилась, я ее в овцу превращаю!» И тут же моя Улли обернулась вот в эту овечку… Ох, несчастные мы!

— Хм, хм, хм…— не то засмеялся, не то поперхнулся словом Ворон.— Так, значит, все было в точности?

— Простите, хозяин,— сказал Кумоха, поправляя повязку,— но я хочу сказать вам кое-что… Без Улли и… этого… рыжего.

Ворон посмотрел на Кумоху удивленно. Потом резко указал рыжебородому на дверь:

— Выйди вместе с дочкой. Позову, когда нужно будет. Да дверь притвори поплотнее, а то дует.

Когда мужик с овцой вышел за дверь, то Кумоха наклонился к Ворону и тихо произнес:

— Хозяин, тут дело нечисто. Врет все рыжий. Эти сказки я от бабки своей слышал еще. Ой, нечисто тут дело, хозяин!

— Я тридцать лет колдую,— сказал Ворон,— всякое видел, всякое слышал… Врет мужик. Только вот зачем врет? — Покосившись на Кумоху, добавил: — У Сюоятар сыновей нет. У него дочка. И двух Морозов нет. Мороз один. Он племянник Хийси, лесного хозяина.

—- Ты все знаешь! — восхищенно промолвил Кумоха и преданно поглядел в топкие, болотные глаза колдуна.— Значит, кто-то подослал рыжебородого к тебе. Кто? Для чего?

— Я это увижу! Духи озер, как и Хийси, помогут мне!

- Позволь, хозяин, я сам узнаю все у рыжего! — попросил Кумоха.— Ты меня сделал здоровым, я твой должник. За тебя голову сломаю — скажи только кому! Я возьму рыжего за горло и без помощи духов…

— Хорошо,— продолжая смотреть в глаза Кумохе, прошептал Ворон.—Сейчас я его позову… и ты сам… сам…

Кумоха сжал кулаки:

— Он у меня будет смирным, как его овца!

— Эй!—приоткрыв дверь, крикнул Ворон.— Заходи, хватит мерзнуть!

Рыжебородый, нежно ведя черную овцу, вошел в комнату.

Кумоха шагнул к нему.

Про то, как Кумоха царских слуг

и самого батюшку царя объегорил

Рыжебородый в могучих руках Кумохи метался как вытащенный на берег налим.

— Кто тебя подослал? Говори, кто? — Кумоха так сжал плечи мужика, что они начали похрустывать, словно тонкий ледок под ногами.

— Игно… Игно…—наконец выговорил рыжий.— Только пусти… Игно из Кеми…

Ворон довольно усмехнулся:

— Игно сидит в Кеми, а боится меня! Отпусти его, Кумоха!

Мужик тяжело рухнул на лавку.

— Рассказывай теперь всю правду, слышишь? — Кумоха перевел дух.— Без сказок! А не то…

— Овцу поставьте в хлев,— сказал рыжебородый.— Надоела… Замучился я с ней…

Кумоха повел овцу в хлев. Там, в огороженном углу, стояла корова. Та самая, с желтыми пятнами. Та, которую колдун увел из дома Ийвана. Кумоха погладил ее по теплому боку. Она задумчиво вздохнула.

— Теперь тебе будет нескучно! Вот тебе овечка Улли,— сказал Кумоха.

Когда он вернулся в избу, рыжебородый уже заканчивал свой рассказ:

— …Это все очень беспокоило Игно. Он уже старый, к нему ходят меньше, а про колдуна Ворона большая слава идет. Игно нанял меня за пять мешков муки. Овцу дал. Сказал, что потом оставит ее мне…

— Старый друг Игно прислал сюда эту овцу, хочет опозорить меня,— объяснил Ворон Кумохе.— Я не могу превратить овцу в девушку… то есть эту овцу… она ведь обычная овца. -так-то я превращал людей в животных не раз… Игно захотел погубить меня. Чтобы все знали: Ворон уже не может колдовать… Чтобы люди надо мной смеялись… Ну ладно, я сочтусь с тобой, Игно!

— Хозяин! Я знаю, как можно проучить этого колдуна из Кеми! — воскликнул Кумоха.— И неплохо заработать!

— Как? — Ворон дернулся всем телом к Кумохе, сказал, словно каркнул: — Как? Как?

— Нужно превратить эту овцу в девушку! Только и всего! Чтобы все увидели чудо! Найдем девушку, которую в этих краях не знают. Тайно приведем сюда. Будем ее звать Улли! А ты,— Кумоха кулаком погрозил рыжебородому,— признаешь в этой Улли свою дочь, понял?

— Признаю, признаю! — закивал рыжебородый.— Что хочешь признаю! Но за это вы дадите мне пять мешков муки. Ведь теперь с Игно мне ничего не получить, хоть овца останется, и на том ему спасибо!

— Но к чуду нужно хорошо подготовиться,— сказал Кумоха.— Дела много!

…Уже на следующий день к Ворону потянулись ходоки из соседних сел. Весть о предстоящем колдовском чуде взбудоражила многих.

— Для вестей подводы не требуется,— сказал рыжебородый, глядя на любопытных мужиков и баб, толкущихся возле дома Ворона.

По просьбе зевак он несколько раз выводил свою черную овцу, показывал ее. Обычно после этого рыжебородого приглашали в какой-нибудь дом на угощение, чтобы послушать его рассказ о чудесном обращении дочки Улли в овцу.

Рыжебородый возвращался в избу колдуна веселым, сытым. После первого угощения лицо его стало розовым, после второго желто-красным, под цвет бороды, затем покраснело еще гуще — стало напоминать печеную брюкву.

— Около большой поленницы хорошо щепки собирать,— весело говорил он,— бедняку всегда на костер набрать можно! А где костер, там и тепло!

По ночам Кумоха и рыжий рыли подкоп из хлева на двор.

Ворон ходил по двору как тень: сторожил, чтобы кто-нибудь невзначай не набежал, не приметил ночной работы.

«Чудо» мыслилось так: возле хлева старушки повесят большую занавеску, за которую заведут овцу. Ворон должен был объяснить любопытным, набившимся во двор, что занавеска необходима: ведь неизвестно, будет ли Улли одета, когда превратится из овцы в девушку?

Через подкоп овцу утаскивали в хлев, а из хлева во двор за занавеску выбиралась девушка. Так как девушку никто в селе не знал, а она откликалась на имя Улли, то чудо было налицо.

— Можно еще кого-нибудь из верных людей в толпу поставить, — сказал Кумоха.— Они тоже сразу Улли признают, скажут всем, что. мол, ее земляки и что это точно она.

— Молодец, молодец,— задумчиво произнес Ворон.— Хороший колдун из тебя получиться может…

— Не бойся, хозяин, колдуном не буду! — усмехнулся Кумоха и раскурил отцовскую старенькую трубочку.— У меня совсем другие задумки есть.

И Ворон облегченно вздохнул: все-таки чем меньше колдунов, тем лучше.

Дня через два колдун озабоченно сказал К у мохе:

— Пойди с рыжим. Он ходит по избам со сказкой о Синем носе… пьет много… Как бы делу не навредил… Еще наговорят спьяну столько, что никакими чудесами потом не спасешься! Пословицу знаешь: дверь в хлев закроешь—рот у мира не закрыть.