Лесной житель - Страница 3

–Надежда Степановна, чем вам помочь?

–Нет. Ничем, спасибо.

–Может, я посуду помою?

–Не надо я сама…  ну, ладно… только не сильно воду открывай, чтобы не брызгало в разные стороны.

–…

– Нет, не эту тряпку…

– …

–Ну, вот, забрызгала! Дай я вытру. Иди, я сама закончу!

Нужно сказать, что со временем Танюшке больше не приходилось сдерживать свой смех, он как-то сам погас. Сошли на нет и вечерние разговоры молодых. Танюша все больше отмалчивалась, и почти совсем не выходила из комнаты. Дошло до того, что она просила Гришу выйти и посмотреть, есть ли кто в туалете, чтобы пойти туда, и если никого, то пробиралась в уборную, чуть ли не крадучись, чтобы не с кем не столкнутся.

Как-то Танюшка назначила любимому свидание в старом районе  города. Сказала, что ей есть, что ему показать. Перед дряхлой пятиэтажкой, она остановилась и с горящими глазами объяснила, что сдается квартира по приемлемой для них цене. Цена действительно была приемлема, и Гриша согласился посмотреть. Они поднялись на последний пятый этаж, идти пришлось по грязной темной разукрашенной неприличными надписями лестнице. Танюша нажала засаленную кнопку звонка, прикрепленного к обычной деревянной двери, покрытой облупившейся масляной краской. Им открыла женщина неопределенного возраста с крашеными хной короткими кудряшками, в сером свитере с огромным растянутым хомутом и блестящими висюльками на впалой груди. Гриша сразу заметил неровный облупленный пол, покрытый протертым в нескольких местах паласом, закопченный от курения потолок, гнилые трубы в совмещенном санузле, перемотанный изолентой бачек унитаза, стиральную машинку, по возрасту годившуюся ему в матери. Заметил, что на кухне отрезан радиатор отопления. Женщина пояснила, что попросила отрезать его и закольцевать трубу из экономии, ведь зимой на кухне все равно тепло из-за газа, зачем же платить за лишние метры. В глазах у Танюши энтузиазм не пропадал, она спрашивала, можно ли будет переклеить обои, побелить потолок, подключить бойлер, постелить другой линолеум. Женщина отвечала, что можно, только она не будет вычитать стоимость ремонта из квартирной платы, но зато если жильцы надумают делать что—то, то можно заключить длительный договор, с условием, что арендная плата за это время подниматься не будет.

Потом они сидели на скамейке. Гриша объяснял Танюше, что в таких условиях жить нельзя. Мало того, что район никуда не годится и соседи, скорее всего, подозрительные. Так еще в квартире полная разруха, даже зайти было противно. Тут нужно все выносить, обдирать, менять трубы и сантехнику, покупать мебель. Тут одним косметическим ремонтом не обойтись, к тому же не их это квартира, к чему на нее тратиться? Танюша робко напомнила, что они еще студенты, а значит,  могут проще смотреть на бытовые неудобства. Вот их однокурсники живут в общаге, несколько коек в комнате, да еще и платят консьержке за койку больше половины того, сколько придется за эту квартиру в месяц отдавать, и ничего – живут, веселятся, хорошо себя чувствуют. А вот пара Рома и Вика, вообще счастливчики, им удалось за большую взятку комнату в малосемейке выпросить. Комнатушка маленькая, кухня на 10 семей, туалет и душ тоже. Так им все завидуют из  общаги, и не только…

Ах, Танюшка, Танюшка! Решил Гриша тогда, что на нее блажь нашла, студенческой романтики захотелось. Сказал, если кому и стоит завидовать, то это им. Живут в отдельной комнате, в большой благоустроенной квартире, под крылышком у родителей. Не за что не платят, им и готовят, им и убирают…. Промолчала Танюшка, а через день и ушла. Пришел Гриша домой, спрашивает маму: «А Таня не приходила?». Приходила, говорит, собрала вещи и попрощалась. Как это попрощалась? А мама сразу в штыки:

–Ничего я ей не говорила.

–А я и не думал, что говорила, пока ты сама не намекнула. Что случилось?

–Не знаю, дерганая она у тебя какая—то. И ко мне, как к врагу относится, как будто я ей зла желаю…

Ничего тогда Гриша не понял из маминой речи, пошел к Танюше. Ее мама бывшего гражданского мужа на порог не пустила, говорит, нет дочки, оставь ее в покое. Выжили девочку, и живите спокойно теперь.

На все последующие звонки Таня или не отвечала, или просила дать ей возможность немного побыть одной, подумать. Так у них и не сладилось, и все из-за его любви к комфорту. Последняя мысль заставила Григория усмехнуться, как бы разбалованный юноша отнесся тогда к такому жилищу, как его новая халабуда?  Зато райончик хороший, соседи пока не беспокоят.

 Григорий встал, надел сапоги и куртку, вынул из рюкзака термос, и вылил в кружку остатки  холодного кофе. Для приготовления следующей порции ему уже придется серьезно потрудиться.

Он открыл дверь. В лицо ударил легкий ветерок с пряными запахами готового к зиме леса. Дачка была построена в небольшом овражке, который окружали покатые склоны, поросшие кустарником, а вокруг все лес и лес, состоящий из лиственных деревьев и редких сосен. Серое затученое небо укрыло мир мягким оренбургским платком, который казалось, можно потрогать рукой. Григорий вспомнил, как вычитал когда—то в Интернете, что до космоса совсем близко, всего час на автомобиле, только если ваш автомобиль может передвигаться вертикально. Прочитав в свое время приличную стопку «житий святых отцов», Григорий знал, что целью отшельничества, является скорейшее восхождение на небо, даже без помощи фантастического автомобиля. Он также знал, чувствовал, что это не его цель. По какому же недоразумению, Гришка попал в подвижники, и мог ли отец Герасим так ошибиться? Так думал Григорий, но не двигался, и с места  уходить не собирался.

Выпив последние капли кофе, он зашел в дом, зажег свечу и принялся читать молитвенное правило.

Судя по карте, озеро должно быть где—то здесь. Григорий уже час кружил по лесу, несколько раз натыкаясь на собственные зарубки, оставленные им на деревьях, чтобы не заблудиться. В душу на скользких лапках закрадывалась тревога. А что, если  не найдет? Без воды он в лесу и дня не протянет. Не могло ли озеро пересохнуть? Тьфу ты, что за чушь! Ручеек может пересохнуть, но озеро!

Григорий остановился, оперся о ствол дерева, и попытался собраться. Так, прежде всего, нужно прогнать дурные мысли и эту мерзкую тревогу. Григорий расслабил плечи, взглянул вверх на небо. Высоко над ним пролетело несколько птиц. Вороны? Постепенно его дыхание восстанавливалось. Чем больше он смотрел на небо, тем спокойнее становился. Серое пространство манило в свои просторы, Григорий чувствовал, как растворяется в нем, как его охватывает покой и единение с этим большим, но родным ему миром. И небо, и тихий шелест голых ветвей и трепетание на ветру одиноких желтых листьев, из последних сил, удерживающихся на сбросивших листву деревьях, и ласка свежего холодного ветра по щеке – все это земное. И он земной, он принадлежит этому миру. Это его земля, его деревья, его лес, его ветер. Это его дом.

С детства Гриша привык считать домом несколько маломерных ячеек в высотке, которые являлись квартирой его родителей. Здесь он чувствовал себя защищенным, как в крепости. Ведь были сложные замки на двери и решетки на окнах. И в эту дверь могли войти, воспользовавшись ключом, только его родители, а так же те, кого родители признали хорошими людьми. Там же за дверью был другой мир, полный опасностей, и злоумышленников. Григорий вспомнил, как мама все время теряла ключи в доме, сколько папа ее не учил, чтобы вешала на специальный крючок в прихожей, все без толку. Кинет где попало, а потом ищет. Зато искала она  своим оригинальным способом, который для мальчика Гриши всегда был поводом поиграть в веселую игру. Стыдно признаться, но иногда Гриша специально снимал ключи с крючка, чтобы поиграть с мамой. Способ назывался «ну, и не надо». Мама говорила ключам, как будто они были живые:

«Не хотите находиться? Ну, и не надо! И вовсе мне не нужны никакие ключи, не ищу я их. Даром они мне сдались! Я ищу расческу». Так она принималась ходить по дому и приговаривать. Где же расческа? Да, не эта другая – синенькая. На удивление ее хитрость всегда имела успех, и ключи быстро находились.