Лесной техникум (СИ) - Страница 6

— Напрасно вы к этому так относитесь! И книжки, о которых вы говорите — полная лажа.

Шурка на это аж задохнулся:

— Это почему это?!!

Ник на это устало вздохнул:

— Ну вот, смотри: напечатана в этой книжке какая-то там пентаграмма, которая кого-то там вызывает. Но ведь она, даже когда в книге напечатана, уже вызывает. Так?

— Ну… по идее… должно быть так… — вынужденно согласился Шурик.

— Вот! — радостно вскинулся Ник. — Вот и получается, что вокруг настоящей колдовской книги должна сама собой твориться всякая чертовщина. Да такая, что не всякий поп со святой водой к ней живым подойти сумеет! А эти ваши книжки? Их печатают тоннами, в магазинах они стоят тоннами и ничо! Никого там черти ещё не утащили!

Немного успокоившись, он добил:

— Сам же говорил, опыт — критерий истины.

Шурик шумно захлопнул рот. Впервые его побили его же собственным аргументом.

Так тихo-мирно прошла оставшаяся часть недели, к дачникам снова заявилась мамочка. На предложение съездить за покупками в область, она отрезала:

— Хотел сидеть в деревне, так сиди! Я тебе уже всё купила!

Не наказать сына за непослушание хоть так она не могла. А когда Ваня намылился на рыбалку одёрнула:

— Ну и куда ты всё время бегаешь? Мать раз в неделю видишь и не можешь побыть хоть немного с матерью!

Так что все выходные ему пришлось изображать послушного сыночка, что, опять же, радости не добавляло. Но всё плохое когда-нибудь заканчивается, и мамочка умотала обратно в Москву, правда несколько позже чем обычно. И вот тут-то выяснилось, что в своём стремлении растянуть лето Ваня немного перестарался. Все его кореша съехали с дач именно сейчас, из москвичей осталась только Марго. А местные расползлись по запоздалым заработкам и Ник даже предложил Ване поучаствовать в этом местном стройотряде, но Ваня вынужденно отказался. И неохота было, сюда он всё-таки приехал отдыхать, и под недреманным оком бабушки организовать это было несколько проблематично. Марго в разговоре намекнула, что не прочь замутить более близкое знакомство, но Ваня уже пытался за ней ухаживать и имеющийся опыт напрочь отбивал желание повторять его в будущем.

В результате Ваня остался один, но в уныние не впал. Будучи по жизни интровертом, он легко переносил одиночество: Есть коммуникабельная компания — пусть будет, нет — не очень-то и хотелось. И сразу же после отъезда вечно всем недовольной мамочки подхватил удочку и под недовольное бухтение бабушки умотал на реку.

Видеть привычное место рыбалки пустым было необычно и где-то даже тревожно, сразу вспомнились рассуждения Ника про мавку, которая положила на него глаз. Но Ваня встряхнулся, бросил на траву удочку и пакет — не за рыбой он сегодня сюда пришёл — сел на пятки по японски, погасил внутренний диалог и принялся созерцать. То, чем он хотел заняться с первого дня здесь, на даче, но всё откладывал: то народу тут много, то какие другие дела, то погода не подходящая, то идти лень. Казалось, всё лето ещё впереди, можно отложить на завтра. А вот, поди ж ты, лето и пролетело, как не было, осталась одна неделя, и то добытая с боем.

А вечер и в самом деле стоял сказочный! Словно сама судьба послала ему награду за минимальные усилия в исполнении своего намерения. Ясное небо с редкими облачками вдоль горизонта, что только придавали живописности вечернему пейзажу, деревня вдали, откуда доносился далёкий собачий лай. Бабка рассказывала,что когда-то в деревнях в каждом дворе держали корову, но Ваня этих удивительных времён не застал, сейчас в деревне время от времени блеяла одинокая коза да изредка перекликались петухи. Где-то в двух или трёх дворах кур ещё держали. И не ветерка, ни шороха!

Погрузившись во внутреннюю тишину, Ваня пребывал и здесь и не здесь. На душу сошло неземное умиротворение. Прошлое, будущее, проблемы, волнения отступили. Остались запахи позднего лета, которое всё ещё лето, и эти прекрасные летние сумерки.

Но время шло, Солнце скрылось за кромкой дальнего леса, сумерки постепенно сгущались. В воздухе стал собираться вечерний туман. Беда в том, что из такого транса сложно выйти самостоятельно и когда Ваню приложили по заднице чем-то толстым и кожистым, он едва не подпрыгнул. Рядом с ним стоял крупный бобёр, вот он-то и шлёпнул только что Ваню своим хвостом. Бобёр оценивающе глядел на человека, словно решая: клиент уже в достаточной степени вменяемый или его надо всё-таки укусить? Для гарантии. Вот тут Ваня запаниковал, как ни говори, но быть покусанным это больно и неприятно. Он резко отскочил в сторону, принимая вертикальное положение и возвопил:

— Ты чего⁈ Ты эта!

Бобёр смерил человека недовольным взглядом, чисто по человечески вздохнул и по хомячьи переваливаясь задом направился обратно в воду, причём было заметно, что уходил он по той же тропинке, по которой и подошёл к человеку. Ваня судорожно сглотнул. Было ясно,что такое поведение бобра — это неспроста! Тут уж и правда поверишь, что какие-то силы за ним, как минимум, присматривают. И слова Ника о том, что ему, Ивану, который явно не царевич, в лес лучше не соваться, уже не казались такими нелепыми. Но домой пробираться как-то надо, не вплавь же, через бобровый пруд! Поэтому Иван, который не царевич, сделал пару глубоких вдохов, укрепил дух мантрой против страха, подсмотренной в «Дюне», и пошёл лесом, по давно знакомой дороге.

Августовские сумерки, уже и на открытой местности довольно густые, здесь, в лесу, превратились в откровенную темень, а туман, висевший над рыбацкой полянкой лёгкой дымкой, стал плотным, как молоко. Уже и в паре метров трудно было что либо различить, да и сам туман приобрёл, казалось, густоту и плотность. Так даже в знакомых местах легко заблудиться.

Ваня осторожно пробирался через лес и туман, стараясь следить, чтобы река оставалась от него по правую руку. И жутко напрягала стоявшая вокруг тишь. Ему было бы намного спокойнее,если бы рядом раздавались шелестящие, на грани слышимости, шаги. Неожиданно спереди и справа, чуть в глубине леса, засветился оранжевый огонёк. Вообще-то, сейчас Ване следовало идти, как шёл, благо до моста оставалось уже немного, но любопытство взяло верх и он пошёл на свет.

Неожиданно туман расступился и Ваня вышел на небольшую полянку, посреди которой стояло что-то вроде лабаза без окон и дверей. Лабаз был устроен на двух, высотой в пару метров, столбах, сделанных из нижних частей еловых стволов вместе с корнями, даже не ошкуренных. Яркий оранжево-красный свет, на который Ваня и пришёл, исходил из глазниц прибитого под самым коньком человеческого черепа.

Вообще-то эти места рядом с речкой Ваня знал очень хорошо и был уверен: никаких лабазов тут отродясь не было, особенно лабазов со светящимися черепами. Слегка прокашлявшись он решил, чисто приколу ради, последовать традиции.

— Избушка, избушка! Встань ко мне передом, к лесу задом!

Раздался протяжный скрып и лабаз, деревянно переставляя столбы, на которых был установлен, и слегка покачиваясь принялся поворачиваться. На противоположной стороне обнаружились дверь, маленькое мутное окошко, освещённое изнутри не то свечой, не то лучиной и длинное бревно с вырубленными в нём ступенями, типа, лестница, ведущая к двери. Вот этим-то бревном лабаз и приложил впавшего в ступор Ваню под рёбра. Но даже встав, после короткого полёта, на ноги, Ваня так до конца и не очухался. Так и стоял, пялился открыв рот на сказочную избушку, пока дверь, также со скрыпом, не открылась и оттуда не выглянула древняя сморщенная старуха.

— Чо встал как дурак? — спросила она вредным скрипучим голосом. — Позвал избушку, так залазь!

И проворчав напоследок: «Во молодёжь пошла! Слово заветное где вычитали, а ни разумения, ни вежества!», убралась внутрь. Правда через секунду она снова выглянула и заявила:

— Ты скарб-то свой брось, не стремайся. Никто его не тронет, а если чо, лешаки приглядят.

Это окончательно встряхнуло Ваню и он, бросив на землю пакет и удочку, полез по едва не прибившему его бревну в избушку. Там, внутри, большую часть помещения занимала огромная русская печь, сбоку к печи примостился обширный стол. Бабка уже сидела за столом. Она демонстративно повела носом, пару раз громко шмыгнула и всё тем же вредным голосом произнесла: