Леська и людоед - Страница 2

– Ладно, – сказал папа, садясь на подушку. – Начнём работать.

И достал принесённую с собой газету. А Леська пошла собирать землянику в соседнюю рощицу. Рабочий день начался.

Собирая землянику, Леська несколько увлеклась и шум услышала не сразу. А когда услышала, то сразу поняла, что пропустила что-то интересное, и рванула назад к папе. Он стоял на своём пригорочке и яростно орал:

– Кыш! Брысь!! Пошёл вон!!!

Перед ним стоял молодой человек и с интересом слушал эти крики. Молодой человек был весьма декоративен: железная шапка, железная рубаха-кольчуга, на руках и ногах – железные вставочки с оборочками… Почти трансформер. Или боевой робот из мультика. Леська, конечно, знала, что это такой древнерусский военный мундир. Его раньше взаправду носили, а теперь только в сказках.

Наконец папа утомился и умолк.

– Тут раньше другой людоед работал, – подал голос молодой человек в железе.

– Ишь какой наблюдательный, – фыркнул папа. – Я за него. Он на больничном.

– Ладно, мы, царевичи, люди простые, без капризов. Хоть он, хоть ты. Ешь.

– Что есть? – удивился папа.

– Меня, – объяснил царевич и слегка зевнул.

Папа немного замялся, и Леся пришла на помощь:

– Подожди, папочка, несу, несу, – нежно промурлыкала Леся и протянула кружку земляники: – Не ешь его без приправы, у тебя заворот кишок будет. Кардамону, к сожалению, нет, кончился, вот я земляники и набрала.

– Что?! – страшным голосом рявкнул сообразительный папа. – Как нету кардамону?

– Был, да весь вышел, – развела Леська руками.

– Не буду без кардамону, – решительно сказал папа. – Не тот букет. Ну что стоишь, как пень? Кардамон весь вышел, и ты иди. Повезло тебе, несъеденным уйдёшь.

Но царевич не уходил. Он помялся-помялся, а потом на цыпочках подошёл к папе и спросил его что-то на ухо. Папа посмотрел на него и грустно сказал:

– Молодой человек, мне стыдно за вас…

Царевич покраснел и быстро зашагал с холма. Почти побежал.

– Что он такое тебе сказал? – пристала Леська. – Почему тебе за него стыдно?

– Он спросил меня, кто такой Кардамон и куда он вышел, – фыркнул папа. – Темнота древнесказочная. Все знают, что кардамон – это приправа для вкусности. Он бы ещё про укроп спросил.

Пожалуй, с первым претендентом на съедение они справились неплохо.

Движение на дороге было довольно оживлённым. Не успел Иван-царевич растаять вдали, как показалась пыль от скачущего верхом Василия-царевича. Папа обвязал голову Лесиной косыночкой и изобразил зубную боль, а на случай, если Василий-царевич окажется совсем тупым, он пояснил:

– Жуб болит. Шпасу нет.

– Ишь ты, – посочувствовал Василий-царевич. – И давно маешься?

– Шо вчерашнего, – прошамкал папа. – Кишка предыдущего царевича между жубами жаштряла, вот жуб и болит.

– Да что ты! – разволновался царевич. – Да у тебя же заражение крови начнётся! Открывай рот, я вытащу, что там застряло.

Папа хотел возразить и опрометчиво открыл рот, чтобы сказать: «Спасибо, не надо», – как Василий-царевич засунул в открытый рот свой меч и начал там шуровать. Папа в ужасе замычал, но Василий-царевич пригрозил:

– Стой спокойно, а то язык нечаянно отрежу. Меч острый. Или тебе щитом по кумполу дать вместо наркоза?

Папа замер, боясь пошевелиться. Василий-царевич трудолюбиво ковырялся в его зубах в поисках застрявшей кишки и, конечно, провозился бы долго, учитывая, что никакой кишки там отродясь не бывало. Пора было Леське прийти на помощь. Она на цыпочках подкралась к царевичу и завопила что было сил:

– Вот он! Вот он! Вылетел!

Василий-царевич от неожиданности вздрогнул так, что разрезал бы папу пополам, но, к счастью, папа вздрогнул синхронно, и они подскочили одновременно, как в балете.

– Кусок кишки вылетел! – опять заорала Леся. – Операция увенчалась успехом!

Василий-царевич нехотя вытащил меч из папиного рта.

– Что-то я не видел, как он выскочил, – подозрительно сказал он.

– Выскочил-выскочил, – подтвердил папа. – Больше ничего не болит. Спасибо за помощь. Хотел бы я оказать тебе когда-нибудь такую же услугу. Ух, я бы тебя…

– Это был мой долг, – серьёзно сказал Василий-царевич. – А теперь ешь меня.

– Ну уж дудки, – обрадовался папа. – После лечения зубов два часа есть нельзя. Это тебе любой стоматолог скажет. Если хочешь, подожди два часа.

– Недосуг мне, – вздохнул Василий-царевич. – И так задержался. Ты уж извини, друг.

И уехал.

– Я боялся, он мне все пломбы повыковыривает, – поёжился папа и отдал Лесе косыночку. – Не буду больше зубную боль изображать. Небезопасно. А тебе спасибо, выручила. Все-таки от детей иногда и польза бывает. Не только неприятности.

«Я вообще очень полезная, – подумала Леська. – Я ещё докажу, на что я способна».

После Василия-царевича народ повалил валом. Стройными первомайскими колоннами шли Дмитрии-царевичи, Афанасии-царевичи, Симеоны-царевичи – как поодиночке, так и с Еленами Прекрасными, Василисами Премудрыми и Варварами красами-длинными-косами. Леська рассматривала этих легендарных красавиц и думала, что она ничуть не хуже. Даже лучше, потому что красавицы были сплошь толстые, дородные, как полагалось по древнерусским канонам красоты. То есть никакой талии вообще, а всё остальное – по принципу «Хорошего должно быть много». В современном конкурсе красоты они и близко бы к финалу не подошли, отсеялись в самом начале. Леська почувствовала себя очень симпатичной и снисходительно поглядела на очередную Василису.

Папа лежал на вершине холма и стонал, изображая боли в животе от съедания недоброкачественного царевича. Все подходили, сочувствовали и уходили несъеденными. К полудню толпа начала спадать.

– Всё, – вскочил папа, когда дорога опустела. – Честно отработали, пора и перекусить.

– Минуточку, – подскочил какой-то запоздавший царевич. – Извините, я задержался.

– Ничего не могу сделать, обеденный перерыв, – развёл руками папа. – Ты не в курсе, парень, где тут ближайшая столовка?

– Так это… того… – замялся царевич. – Нету у нас кабаков для людоедов.

– Да я не гордый и обычную еду могу употребить, – великодушно сказал папа.

– Тут вообще никакого жилья нет – дикие места, полное безлюдье.

– Ага, безлюдье: с утра толпы, как в автобусе в час пик, – проворчал папа. – И есть хочется… И ребёнок некормленый.

– Собственно говоря, я могу предложить разделить мою скромную трапезу, – нерешительно предложил царевич. – Мне Баба-яга много чего в торбу насовала.

– Да? – обрадовался папа. – Ну спасибо. А у нас земляника есть в неограниченном количестве. Устроим пикничок.