Лесь с Ильинки-улицы - Страница 7

Итого, пятнадцать-двадцать минут. Из них пять Лесь сам добирался до дома и ещё уже минуты три сидит в квартире. Значит, осталось не больше десяти. Пора бежать, и бежать быстро.

Только куда?..

Неважно, об этом можно будет думать уже на улице, в безопасности.

Лесь вернулся в комнату, достал из шкафа первую попавшуюся под руку одежду – футболку, свитер, носки – всё это запихнул в рюкзак, сверху – свой нож-выкидушку, потрёпанный атлас Москвы и пенал. Подумал, подошёл к настенному шкафчику, где, как он знал, у мамы деньги лежали, и взял тысячу рублей. Бумажка была зелёная, красивая – раньше Лесь никогда не держал в руках банкноту больше ста.

Ладно, мама эти деньги оставила ему, чтобы он еду себе покупал. Вот именно для этого он её и берёт. Не в кино же он пойдёт и не мороженого закупит двадцать пачек!..

Потом Лесь снова подошёл к шкафу, выдвинул ящик со своей одеждой и начал рыться в нём, как собака, ищущая некогда зарытую кость. Футболки вперемежку со спортивными брюками и носками полетели на пол. На дне ящика лежала самая главная ценность Леся: пистолет, из которого папа учил его стрелять. Лесь когда-то давал папе слово, что без спроса ни за что его не возьмёт, но… В тот отвратительный день после родительской ссоры, вернувшись из школы домой изумлённый Лесь услышал от мамы короткое «Собирай вещи, мы уезжаем в Москву!» и не удержался. А когда угрызения совести начали «набирать обороты» – было уже поздно: Лесь сидел с мамой в вагоне поезда, и за окном бежали прочь, куда-то назад, дома и поля. Поезд увозил Леся в незнакомый, чужой город.

Причём кобуру Лесь оставил, положив её на место, словно «макар» лежит в ней. Малодушно подумал, что так, может, папа не сразу заметит… Поэтому теперь мальчик проверил магазин – всё полнёхонько, память не подвела – и засунул пистолет поглубже в рюкзак, а после этого аккуратно сложил одежду обратно, словно ничего и не было.

Потом Лесь пошёл на кухню, достал из холодильника бутылку сока, полбатона колбасы, два огурца и пластмассовую банку со вчерашними макаронами, из хлебницы – хлеб, всё это сложил в пакет и засунул в изрядно распухший рюкзак, причём палка колбасы не влезла целиком и торчала сантиметров на пять из него, как дубина.

После чего мальчик пересчитал деньги в кошельке – тысяча триста двадцать три рубля и сорок копеек – положил кошелёк в карман джинсов, подхватил рюкзак, обулся…

Всё это было похоже на странный сон, чёткий и кристально-ясный, словно Лесь был каким-то автоматом, выполняющим длинный список подсказанных кем-то невидимым дел. И пункта «позвонить папе» в этом списке не было, Лесь ведь дал маме слово, что…

Вздохнув, мальчик надел куртку и вышел из квартиры, заперев дверь на оба ключа. Позвонил соседке, прислушиваясь к происходящему на первом этаже – пока было тихо.

Соседка, пожилая улыбчивая Вера Семёновна, открыла почти сразу:

– Ой, что-то ты рано сегодня, Лёшенька! Ну, заходи, я как раз суп на плиту поставила…

Лесь, терпеть не могущий обращение «Лёша», мотнул головой:

– Не, Вера Семённа, я не буду.

– Что случилось? – сразу же почувствовала неладное пожилая женщина.

– Ювенальщики случились. За мной в школу пришли, а я сбежал. Сейчас они и сюда придут, только вы им не говорите, что я приходил. Утром, мол, в школу ушёл – и всё, больше не видели.

Немного поколебавшись, Лесь снял ключ от почтового ящика с кольца брелка-самолётика и вручил соседке:

– Вот. Будут письма приходить – вы откладывайте, я потом загляну, заберу. Или пусть дядя Игорь берёт – ну, вы сами там решите. А я пошёл.

Дядя Игорь – обитатель третьей квартиры на этом этаже – был серьёзным мужиком лет под сорок. Спокойный, со всеми приветливый, работал в ближайшем универмаге охранником, а с Лесем пересекался только изредка – Лесь поднимался по лестнице, а дядя Игорь курил на площадке. Причём окурки он складывал в особую банку, которую уносил с собой и выкидывал. А если кто-то из молодёжи мусорил или шумел на лестничной клетке – дядя Игорь первым выходил «мягко намекать». После чего более жёсткого намёка обычно не требовалось…

– Письма? – удивлённо переспросила Вера Семёновна.

Вообще говоря, письма Лесю с мамой не приходили – только газеты да рекламные листовки. Но Лесь верил, что однажды письмо придёт. Обязательно придёт.

Папа непременно узнает адрес и напишет, рано или поздно. Да, Лесь звонить не будет, как обещал, но папа и так ведь сможет!

Он же кого угодно найти сумеет, у него работа ведь такая, а уж жену с сыном и подавно…

Вера Семёновна начала что-то говорить, упрашивая, кажется, Леся всё-таки зайти пообедать, но мальчик её уже не слушал, бросил «До свиданья!» и сбежал по ступенькам вниз. На лестничной клетке остановился, глядя на улицу, но там пока никого не было. Похоже, учителя нашли способ задержать ювенальщиков в школе…

Не теряя больше времени, Лесь выбежал из подъезда, огляделся и быстро, иногда даже сбиваясь на бег, зашагал в сторону Ленинского проспекта. Там на углу был магазинчик сотовых телефонов, где работал друг Леся, студент Василий, всегда готовый помочь, если только это было в его силах. А Лесю сейчас его помощь позарез требовалась.

Папа ему давно рассказывал, что по сотовому можно вычислить местоположение человека. А ещё можно телефонные звонки подслушивать и узнавать, куда человек собирается идти. И вообще, телефон бывает очень полезной штукой, если хочешь о ком-нибудь что-нибудь узнать. Папа свой мобильный в командировках вовсе выключал…

Поэтому Лесь достал свой старенький телефон, выключил его, вытащил симку и аккумулятор. Убрал симку в один карман куртки, а мобильник – в другой.

Ему нужен новый телефон. Или хотя бы новая сим-карта, ведь именно по номеру можно вычислить человека…

В этом ему сможет помочь довольно неожиданно и сопнтанно возникший месяц назад друг – Василий. Он давно хвастался, что может раздобыть новую симку хоть за полчаса и «без вопросов».

Лесем владела странная решительность. Он ни на секунду не сомневался, что с представителями ювенальной юстиции встречаться категорически нельзя, но при этом не испытывал ни малейшего страха. Спокойно, собранно прикидывал план действий: куда пойти, что сделать… Если бы кто-нибудь сказал сейчас Лесю, что никто не собирается на него «охотиться», разыскивать его по телефону и вообще – искать, Лесь бы покрутил пальцем у виска и поскорее бы свалил подальше: ну а вдруг этот «неверящий» как раз и позовёт их ? Если бы кто-нибудь сказал сейчас Лесю, что те люди, что пришли за ним в школу, хотят ему только добра – Лесь бы только удивлённо покачал головой. Он доверял Алине Геннадьевне – она была в самом деле напугана визитом «ювенальщиков»! И шестым чувством чуял, что если кто-то хочет забрать его от мамы, тайком и силой… то, значит, от таких людей надо бежать без оглядки, как они бы ни именовались. Хоть юстицией, хоть марсианами.

Разбираться в ситуации можно будет тогда, когда исчезнет опасность, а рядом будут взрослые, которые не дадут в обиду, а пока – бежать.

И старательно путать следы, убегая…

Папа любил рассказывать о всяких хитростях – как заметить за собой слежку, как сбросить «хвост»… Для него это была своего рода игра с сыном – а вот теперь эти игровые знания Лесю, похоже, понадобятся. Что же, Лесь справится, папу не подведёт!

«Вот увидишь, пап… – мальчик поднял голову к яркому майскому небу и сморгнул. – Ты можешь мной гордиться…»

… – О-пачки! Лёха! – Василий на мгновенье поднял взгляд от монитора и, продолжая одной рукой что-то набивать на клавиатуре, вынул из уха наушник-затычку. – Как жизнь? Что взгляд такой чумовой? Случилось чего?

Лесь помялся, потом присел на табурет у прилавка и кинул на пол рюкзак:

– Да. Можешь мне раздобыть симку?

Василий удивлённо замер, зависнув рукой над клавишами. Вынул второй наушник, что с ним раньше никогда не бывало, и уставился прямо на Леся – уже не отвлекаясь на компьютер.

– Э-э… Лёх, а теперь ещё раз, можно?