Лес Мифаго - Страница 6

— Что ты хочешь? — спросил я по возможности твердым голосом, хотя больше всего мне хотелось сбежать в дом. Человек остановился в десяти шагах от меня, и опять заговорил, на этот раз сделав рукой, в которой держал посох, такое движение, как если бы поднес ложку ко рту. Теперь я понял.

— Жди здесь, — сказал я, утвердительно кивнув, и вернулся в дом за куском холодной свинины — моей едой на следующие четыре дня. Не самый большой кусок, но вполне достаточный для человека и собаки. Я взял мясо, полбуханки хлеба, кувшин пива и вынес во двор. Незнакомец сидел на корточках, пес лежал рядом с ним, скорее недовольный, как мне показалось. Я попытался подойти к ним, но собака зарычала, а потом залаяла так, что мое сердце забилось как ненормальное и я едва не выронил все подарки.

Человек прикрикнул на зверя и что-то сказал мне. Я оставил еду там, где стоял, и отошел. Ужасная парочка подошла к ней и присела, собираясь есть.

Человек поднял мясо и я увидел шрамы на его руке, бегущие по могучим мускулам. И почувствовал резкий кислый запах, запах пота и мочи, смешанный с вонью гниющего мяса. Меня затошнило, но я сдержал себя и заставил себя глядеть, как незнакомец рвет свинину зубами, жадно и быстро глотая ее. Пес смотрел на меня.

Через несколько минут человек перестал есть, посмотрел на меня и, не отрывая от меня почти вызывающего взгляда, бросил остаток своему зверю; собака громко зарычала и набросилась на мясо. Она жевала, крушила кости, давилась и за несколько минут сожрала все; в это время незнакомец аккуратно — и без видимого удовольствия — пил пиво и пережевывал кусок хлеба.

Наконец странный пир закончился. Человек встал на ноги и оттолкнул собаку, которая шумно лизала землю. Он сказал слово, которое, по-моему, означало «спасибо». Он уже было повернулся, собираясь уходить, как собака что-то почуяла; сначала она завизжала, потом хрипло залаяла и, вырвавшись из хватки хозяина, понеслась по двору к какому-то месту, находившемуся между полуразвалившимися курятниками. Здесь она начала нюхать и рыть когтями землю. Наконец хозяин подошел к ней, схватил за поводок и закричал на нее, зло и многословно. Потом, неслышно ступая, они вышли за ворота, во тьму, и помчались по краю леса по направлению к фермам, стоящим вокруг маленького городка Гримли; больше я их никогда не видел.

Утром то место, где сидели человек и собака, все еще мерзко воняло. Я прошелся вдоль края леса и быстро нашел место, из которого появились мои странные гости — трава там была растоптана и сломана. Я пошел было в лес, следуя по их пути, но быстро остановился и повернул назад.

Откуда они появились? Неужели война так подействовал на некоторых англичан, что они взяли лук, стрелы и охотничью собаку, и вернулись в глушь?

Только к полудню я сообразил посмотреть место между курятниками, которое собака глубоко изрыла когтями. «Что эта тварь могла почуять там?» спросил я себя и внезапный холод стиснул мое сердце. Я немедленно сбежал, не желая найти подтверждение моим самым худшим страхам.

Не могу сказать, как я догадался: интуиция, или, возможно, во время нашей короткой встречи мое подсознание обнаружило что-то в словах и поведении Кристиана. В любом случае после полудня вооружившись лопатой, я подошел к курятнику и через несколько минут убедился, что мой инстинкт не соврал.

Потом я полчаса сидел у задней двери дома, глядя на могилу и собирая мужество, чтобы полностью откопать тело женщины. Кружилась голова, меня слегка подташнивало и, хуже всего, я дрожал и никак не мог остановиться; руки и ноги тряслись так, что я с трудом надел пару перчаток. Наконец я сумел встать рядом с ямой и очистить труп от земли.

Кристиан похоронил ее на глубине трех футов, лицом вниз; у нее было длинные рыжие волосы; тело было одето в странную зеленую одежду, узорчатую тунику, зашнурованную на боках, сейчас вмятую в талию — она должна была доходить девушке до голеней. Вместе с ней Кристиан похоронил ее посох. Я повернул ей голову, и, задержав дыхание, чтобы не вдохнуть невыносимый запах разложения, рассмотрел увядшее лицо. И понял, от чего она умерла: в ее глазу все еще торчал обломок стрелы. Неужели Кристиан пытался вынуть его, но сумел только обломать? На обломке древка я заметил те же самые метки, что и на стреле в кабинете отца.

«Бедная Гуивеннет», подумал я и вернул тело обратно, к месту его вечного покоя. Потом закидал землей. Вернувшись домой, я почувствовал, что меня бьет озноб, по телу тек холодный пот; без сомнения я заболел, и очень сильно.

Два дня спустя, спустившись вниз ранним утром, я нашел одежду Кристиана, разбросанную по всей кухне; пол был измазан грязью, повсюду валялись листья. Я поднялся по лестнице и осторожно заглянул в его спальню: он лежал на животе, полураздетый, лицом ко мне и громко храпел; судя по виду он мог проспать неделю. Вид его внушал тревогу: волосы спутаны, все тело, от шеи до ног, покрыто царапинами, мелкими шрамами и грязью; и от него ужасно пахло. И все таки в нем было что-то сильное и твердое: он очень изменился, физически, и уже не походил на скелета с впавшим лицом, который встретил меня две недели назад.

Он проспал весь день, и только в шесть вечера спустился вниз, одетый в серую рубашку и фланелевые брюки, продранные на коленях. Он нехотя вымыл лицо, но все еще вонял потом и лесными растениями, как если бы проводил дни, погрузившись в торф или навоз.

Я накормил его и стал смотреть, как он пьет чай. Время от времени он подозрительно поглядывал на меня, как если бы ожидал, что я накинусь на него. На его плечах и руках бугрились мышцы. Это был совсем другой человек.

— Где ты был, Крис? — спросил я в конце концов, и не удивился, когда он ответил: — В лесу. Глубоко в лесу. — Он сунул в рот еще больше мяса и начал шумно жевать. Глотая, он ухитрился добавить: — Я в порядке. Поцарапанный чертовыми ветками, но в порядке.

В лесу. Глубоко в лесу. Во имя всех святых, что он там делал? Пока он жадно пожирал мясо, я снова увидел незнакомца, который несколько дней назад пришел к моему двору; он тоже ел как дикий зверь. Сейчас Кристиан напоминал того человека — тот же самый первобытный вид.

— Ты плохо помылся, — сказал я; он утвердительно хмыкнул и я добавил: — Что ты там делал? В лесу. Ты разбил там лагерь?

Он шумно глотнул, выпил пол чашки чая и отрицательно помотал головой. — У меня уже есть там лагерь, и я пытался проникнуть в лес еще глубже. Но не смог пересечь… — Внезапно он замолчал и вопросительно посмотрел на меня. — Ты прочитал дневник старика?

Я ответил, что не прочитал. Откровенно говоря, я был настолько удивлен его внезапным отъездом и так поглощен делами по дому, что забыл о всех заметках отца и его работе. Я сказал все это Кристиану, и тут мне пришло в голову, а не гнетущие ли меня дурные предчувствия не дают мне идти дальше?

Кристиан вытер рукой рот и уставился на пустую тарелку. Потом внезапно понюхал себя и засмеялся.

— Черт побери, от меня ужасно пахнет. Вскипяти-ка мне немного воды. Я должен немедленно вымыться!

Но я не пошевелился, только уставился на него через весь стол; заметив мой взгляд, он нахмурился. — Что случилось? Что у тебя на уме?

— Я нашел ее, Крис. Ее тело. Гуивеннет. Я нашел ее могилу.

Даже не знаю, чего я ожидал от Кристиана. Возможно гнева, или паники, или, может быть, торопливого многословное объяснения. И еще я наполовину надеялся, что он удивится и скажет, что труп во дворе вовсе не остатки его жены, и он никак не связан с могилой. Но Кристиан знал о теле; он в упор глядел на меня и тяжелое нервное молчание заставило меня почувствовать себя неуютно.

Внезапно я сообразил, что Кристиан плачет, не отрывая взгляда от меня; ручейки слез проделывали дорожки в остатках грязи на его лице. И, тем не менее, он не издал ни звука, и выражение его не изменилось: он все также глядел меня, ничего не видя.