Лепестки на ветру - Страница 20

На мне было новое платье с глубоким вырезом, слишком взрослое для меня. Мне хотелось выглядеть опытной и искушенной, хотя на самом деле я такой не была.

– Ты очень красивая, – сказал он как раз тогда, когда я подумала то же самое о нем. У меня защемило сердце, как будто я кого-то предала. – Слишком красивая. Ты достойна большего, чем торчать годами здесь, в Хиктауне, и позволять моей матери эксплуатировать твой талант. Я вовсе не солист, как я говорил тебе раньше, Кэти. Я просто танцовщик кордебалета. Тогда я лишь хотел произвести на тебя впечатление, но уверен, если бы ты была со мной, была бы моей партнершей, вдвоем мы бы достигли многого. Между нами возникает некая магическая связь, я не чувствую ее с другими. Конечно, начинать надо с кордебалета. Но скоро мадам Золта поймет, что твой талант больше твоего возраста и опыта. Она, конечно, старая карга, но совсем не дура. Кэти, я танцевал до изнеможения, чтобы попасть туда, но тебе я смогу помочь. С моей поддержкой дело у тебя пойдет быстрее. Из нас двоих выйдет отличная команда. Ты такая светлая, я – темный, мы дополняем друг друга, отличный контраст!

Он все говорил и говорил, почти убедив меня, что я уже великая, и вдруг где-то глубоко внутри я поняла, что я вовсе не такая исключительная, да и для Нью-Йорка не гожусь. А еще был Крис, которого я бы не смогла видеть, уехав в Нью-Йорк, и Кэрри, которой я была нужна на выходные. И Пол для чего-то был необходим в моей жизни, я это знала точно. Только вот для чего?

Джулиан поил-кормил меня, потом вывел танцевать. И мы начали танцевать рок, какого здесь никто и не видывал. Все расступились, чтобы посмотреть на нас, а потом даже захлопали. У меня кружилась голова и от его близости, и от выпитого вина. По дороге домой Джулиан заехал в уединенный проулок, где обычно влюбленные пары выясняют свои отношения. Для меня все это было внове, и я не была готова к такому бурному натиску.

– Кэти, Кэти, Кэти, – шептал он, целуя меня в шею и за ушами, пока рука его подбиралась к моему бедру.

– Прекрати! – закричала я. – Не надо! Я же тебя почти не знаю! Не торопись!

– Ты ведешь себя как ребенок, – обиженно сказал он. – Я специально прилетел из Нью-Йорка, чтобы побыть с тобой, а ты даже не даешь себя поцеловать.

– Джулиан! – взорвалась я. – Отвези меня домой!

– Ребенок, – сердито пробормотал он и включил зажигание. – Просто чертовски хорошенький ребенок, лишь бы помучить и подразнить. Пойми ты наконец, я долго ждать не буду.

Он уже был частью моего мира, сияющего мира праздника и танца, и я вдруг испугалась, что потеряю его.

– Почему ты зовешь себя Марке, хотя у твоего отца фамилия Розенков? – спросила я, выключая зажигание.

Он с улыбкой откинулся на спинку кресла и повернулся ко мне.

– Ну хорошо, давай поговорим. Я думаю, мы с тобой очень похожи, правда, ты этого признавать не желаешь. Мадам и Жорж – мои отец и мать, но они никогда не видели во мне сына, особенно отец. Для отца я просто продолжение его самого. Если я стану великим танцовщиком, в этом не будет моей заслуги, это произойдет лишь благодаря тому, что я его сын и ношу его имя. Я положил этому конец, изменив имя. Я его придумал, так поступают все артисты, беря псевдоним. Знаешь, в скольких бейсбольных матчах я участвовал? Ни в одном! Они мне не позволяли. О футболе не могло быть и речи. К тому же они заставляли меня столько заниматься станком, что ни на что другое у меня уже не было сил. Когда я был маленьким, Жорж не разрешал мне называть его папой. А позже я и сам бы его так не назвал, даже если бы он молил меня об этом на коленях. Я лез из шкуры вон, чтобы угодить ему, но все было бесполезно. Он всегда находил какой-нибудь недочет, какую-нибудь ошибку, мне никак не удавалось достичь совершенства. Но когда я добьюсь своего, я сделаю это сам, и никто не узнает, что он мой отец. Или что Мариша – моя мать. Поэтому не болтай об этом всему классу. Они ничего не знают. Забавно, правда? Я бесился, если он только упоминал о том, что у него есть сын, и отказывался танцевать. Это его просто убивало, и он отпустил меня в Нью-Йорк, решив, что без его имени у меня ничего не получится. Но у меня получилось и без его помощи. Думаю, это его и добило. А теперь расскажи мне о себе. Почему ты живешь у этого доктора, а не со своими родителями?

– Мои родители умерли, – ответила я, раздраженная его вопросом. – Доктор Пол был другом моего отца, поэтому он и взял нас к себе. Он пожалел нас и не захотел отдавать в приют.

– Повезло вам, – сказал Джулиан довольно кисло. – Мне так никогда не везло.

Потом он наклонился, наши лбы соприкоснулись, а губы находились совсем близко. Я даже чувствовала его горячее дыхание.

– Кэти, я не хочу сказать тебе или сделать что-нибудь плохое. Я хочу, чтобы ты была самым лучшим и светлым в моей жизни. Я тринадцатый в роду танцовщиков, и большинство из них женились на балеринах. Как ты думаешь, каково мне от этого? Можешь мне поверить, счастья в этом мало. Я в Нью-Йорке с восемнадцати лет, а в феврале мне исполнилось двадцать. Прошло уже два года, а звездой я так и не стал. С тобой бы стал. Мне надо доказать Жоржу, что я – лучший и лучше, чем он был когда-то. Я никому этого раньше не рассказывал, но в детстве я повредил спину, пытаясь приподнять слишком тяжелый мотор. Спина меня все время беспокоит, но я продолжаю танцевать. И все это не потому, что ты маленькая и легкая. Я знаю танцовщиц меньше и легче, но твои пропорции почему-то помогают мне держать равновесие, когда я тебя поднимаю. Или, может, ты умеешь приладиться к моим рукам. Что бы это ни было, ты подходишь мне, как никто. Кэти, пожалуйста, поезжай со мной в Нью-Йорк.

– Если я соглашусь, обещай, что не воспользуешься этим мне во вред.

– Я буду твоим ангелом-хранителем.

– Нью-Йорк такой огромный…

– Я знаю его как свои пять пальцев. И ты скоро узнаешь.

– Есть еще мои сестра и брат. Я пока что не хочу их оставлять.

– Рано или поздно придется. Чем дольше ты будешь с ними, тем труднее будет разлука. Взрослей, Кэти, будь самостоятельной личностью. У тебя ничего не выйдет, пока ты живешь дома и позволяешь другим собой управлять. – Он с горькой улыбкой посмотрел в сторону.

– Может быть. Но мне надо еще подумать.

Когда я поднялась наверх, Крис сидел на веранде около моей комнаты. Я увидела, как он сидит в пижаме, с опущенными плечами, и меня тут же потянуло к нему.

– Ну, как все прошло? – спросил он, не глядя на меня.

От волнения я не знала, куда девать руки.

– Наверное, нормально. За ужином мы пили вино. По-моему, Джулиан немножко захмелел. Кажется, я тоже.

Крис повернулся и внимательно посмотрел мне в глаза.

– Кэти, мне он не нравится! Пусть отправляется в Нью-Йорк и оставит тебя в покое. По разговорам ребят из вашей труппы я понял, что Джулиан заявил на тебя права, поэтому никакой другой танцовщик не будет тебя приглашать. Кэти, он же из Нью-Йорка. Эти парни скоры на руку, а тебе ведь только пятнадцать. – Он подошел ко мне и крепко обнял.

– Кто твоя девушка? – спросила я, чуть не плача. – Только не говори, что у тебя никого нет.

Он прижался ко мне щекой и медленно произнес:

– Никакие девушки не идут в сравнение с тобой.

– Как твоя учеба? – спросила я, надеясь сменить тему.

– Отлично. Когда не думаю обо всем, что мне предстоит на первом курсе медицинской школы: общая анатомия, микроанатомия и нейроанатомия, то готовлюсь к поступлению в колледж.

– А что ты делаешь в свободное время?

– Какое свободное время? Его и не остается, все уходит на беспокойство о тебе и твоих делах. Мне нравится школа, Кэти. Я был бы просто счастлив, если бы постоянно не думал о тебе. Я жду не дождусь выходных, когда наконец могу увидеться с тобой и Кэрри.

– Ой, Крис. Ты должен постараться забыть меня и найти кого-нибудь другого.

Но одного взгляда в его измученные глаза было достаточно, чтобы понять: то, что началось так давно, остановить непросто.