Ленин в 1917 году
(На грани возможного) - Страница 165
Конечно нет! Для «генералов от марксизма» характер октябрьских событий всегда оставался тайной за семью печатями. О подобного рода оппонентах 17-го года Ленин писал: они «свели марксизм к такому убого-либеральному извращению, что кроме противоположения буржуазной и пролетарской революции для них ничего не существует, да и это противоположение понимается ими донельзя мертвенно».
А что такое Русская революция 1905–1907 годов? Она, отвечает Ленин, была «народной революцией». Её главный признак, как и в 1917 году, состоит в том, что «масса народа, большинство его, самые глубокие общественные „низы“, задавленные гнетом и эксплуатацией, поднимались самостоятельно, наложили на весь ход революции отпечаток своих требований, своих попыток по-своему построить новое общество…».
В такой народной революции как раз и проявляется, считал Ленин, — «действительный интерес „народа“, большинства его, рабочих и большинства крестьян… А без такого союза непрочна демократия и невозможно социалистическое преобразование»[1337].
Об этой «Идее» народной революции Ленин писал весь 17-й год. И теперь, говоря о политике нового правительства, он заявил: «Это не политика большевиков, вообще не политика „партийная“, а политика рабочих, солдат и крестьян, т. е. большинства народа… Весь народ именно той политики желал, которую ведет новое правительство. Оно взяло ее не у большевиков, а у солдат на фронте, у крестьян в деревне и у рабочих в городах»[1338]. Ту же мысль сформулировал один из левоэсеровских лидеров Алексей Михайлович Устинов: большевистское правительство «не вступило на путь партийной диктатуры, а проводит в жизнь требования всего народа»[1339].
На самом съезде Советов Ленин изложил свое понимание «государственности»: «Пора отбросить всю буржуазную фальшь в разговорах о силе народа. Сила, по буржуазному представлению, это тогда, когда массы идут слепо на бойню, повинуясь указке империалистических правительств. Буржуазия только тогда признает государство сильным, когда оно может всей мощью правительственного аппарата бросить массы туда, куда хотят буржуазные правители. Наше понятие о силе иное. По нашему представлению государство сильно сознательностью масс. Оно сильно тогда, когда массы все знают, обо всем могут судить и идут на все сознательно»[1340].
Он постоянно повторял: «Мы заявляем, что мы хотим нового государства, что Совет должен заменить старое чиновничество, что всему народу следует учиться управлять. Станьте во весь рост, выпрямьтесь, и тогда нам не страшны угрозы»[1341].
Когда Ленин говорил об этом с трибуны съезда, Джон Рид записал: «Невысокая коренастая фигура с большой лысой и выпуклой, крепко посаженной головой. Маленькие глаза, крупный нос, широкий благородный рот, массивный подбородок, бритый, но с уже проступавшей бородкой… Потертый костюм, несколько не по росту длинные брюки. Ничего, что напоминало бы кумира толпы, простой, любимый и уважаемый так, как, может быть, любили и уважали лишь немногих вождей в истории. Необыкновенный народный вождь, вождь исключительно благодаря своему интеллекту…»[1342]