Лекарство от смерти - Страница 19

Это всегда страшно, когда друзья умирают, но куда страшней, если они при этом продолжают ходить, говорить, что-то делать и знать не знают, что они уже давным-давно мертвые. Это так страшно, что лучше пока об этом не думать. Спи, и пусть плачет осенний дождь над твоей головой. Пусть он прочитает погребальную молитву, пусть на пару с заливающимся колокольчиком споет все погребальные песни, одну за другой. А ты спи — и пусть тебе приснится надежда. Ведь кто знает, что будет дальше? Вдруг, когда ты проснешься, за новым поворотом дороги тебя опять встретит живой друг? Ведь может же быть, что эта унылая смерть ему только приснилась?

— Эй, приятель! Приехали! — Добродушный возница трясет тебя за плечо. — Ну ты здоров спать, я тебе скажу! Бужу-бужу, а тебе хоть бы что!

Подхватываешь дорожный мешок и выбираешься из повозки.

И впрямь — столица.

Действительно — приехали.

Усатый столичный стражник смотрит на тебя недовольно. Ну как же — всех остальных он уже проверил, а какого-то одного обормота — дожидайся! Что-то такое он себе под нос и бормочет, время от время повторяя: „Деревня… вот же деревня!“ Тянет прохладным ветром, больше похожим на сквозняк из-под плохо пригнанной двери. Господину стражнику неуютно. Хорошо, хоть дождя нет…

— Ох, простите… — бормочешь ты, выхватывая то самое письмо… проклятье! Чуть ведь не перепутал! Не то письмо, а вот это! Эдак спросонья как чего наворотишь, так потом в жизни не расхлебаешь…

Подаешь стражнику открытый конверт.

— Та-ак… что тут у нас? — медленно тянет он, проглядывая четкие, уверенной рукой господина Вагрита выведенные строки. — Ага. Пироги, значит?

— Пироги, господин стражник, — киваешь ты.

— С грибами, значит?

— С грибами, господин стражник.

— Ладно. Научишься печь — приноси. Проверю, хорошо ли научился!

— Обязательно, господин стражник.

— И берегись, если мне не понравится!

— Как можно, господин стражник! Разве я посмею предлагать доблестному воину что-нибудь невкусное?

— Ну, то-то, — уже дружелюбно бурчит он. — Плати воротный сбор и беги к своему господину Тэйну! Хорошее у него заведение, кстати. Бывал.

Благодаришь.

Платишь. Кланяешься. Уходишь.

— Стой, дурень! Куда? — гаркает тебе вслед усатый стражник. — Что ж ты у меня дорогу не спросишь? Ну как есть — деревня…

Он уже улыбается. И ты улыбаешься ему в ответ.

„Ну и ладно. Ну и деревня. Зато дорогу теперь знаю“.

Еще раз благодаришь. Еще раз кланяешься. Еще раз уходишь.

Хорошо, хоть платить дважды не приходится.

Да. Давненько ты не бывал в столице…

После того как шайка столичных нищих пересчитала ребра престарелому калеке — ни разу. Ты едва отлежался тогда. Ну вот не любят столичные нищие своих товарищей по несчастью из тех, что когда-то магами стать попробовали. Страшно не любят.

„Лучше людей, паскуда, стать захотел? О вечной жизни, падла, помыслил? Так вот же тебе вечность, гаденыш! Получи!“

Что ж, тебя нынешнего это не касается. Уж чем ты точно не собираешься заниматься, так это местью. Ведь, в сущности, тот, кого они тогда чуть было не убили, все-таки умер. Умер, когда родился ты. Тебе нынешнему эти престарелые мерзавцы ничего не сделали. Если они вообще еще живы. Нет, тебя они нисколько не интересуют. Даже странно, что ты о них вообще вспомнил. Или… не странно? Ведь ноют же эти никем не переломанные ребра? Еще как ноют. Вот и вспомнилось. А теперь пора забыть. Забыть — и идти дальше. Эта жизнь дана тебе не для того, чтоб ты рассчитался за все обиды в прежней.

Столица…

Древний Тэрлин, сердце Гаэрты. Вечный Тэрлин, ни разу не взятый штурмом, ни единожды не побывавший в руках врагов. Тэрлин, танцующий с разноцветными осенними листьями.

Ты идешь в хороводе спешащих по своим делам прохожих, с восхищенным потрясением глядя, как из-под никогда тобой не виданного нового — того, что успело здесь возникнуть после тебя, после того, как ты, казалось, навсегда покинул это дивное место, — таинственно и необоримо проступает вечное, то, что здесь было задолго до тебя и пребудет тогда, когда не только тебя, но и многих долгоживущих лордов уже не будет на свете.

„Лишь звезды переживут вечный город“, — восхищенно шепчешь ты старую как мир пословицу.

Лишь звезды. Только они.

Но, как и прежде, год за годом вечно юный и неизмеримо древний Тэрлин будет танцевать с осенними листьями. А по улицам его туда и сюда будут спешить прохожие. Такие же, как ты. Они тоже будут казаться себе значительными, их проблемы будут для них самыми важными, они тоже будут с восхищением смотреть на падающие листья и, быть может, тоже подумают о тех, кто проходил тут до них, и о тех, кто пройдет после, когда о них самих уже и памяти не останется.

Что-то неприятное внезапно касается твоего слуха. Неприятное, странное, оно выпадает из суетливой гармонии людной улицы. Оно не похоже на нечто обычное, а все необычное может оказаться опасным. Предыдущая жизнь хорошо научила тебя этому. Ты еще ничего не понял, ты только чувствуешь, как деревенеют спина и плечи.

Какой-то звук… отчего-то он кажется знакомым. Чудовищно знакомым. Слишком недолгое время требуется тебе, чтобы вспомнить. Вспомнить и ужаснуться. И рухнуть в собственное прошлое. В безнадежность, отчаянье и боль.

Больно… больно… больно… Везде больно… у тебя слабеют ноги… ты начинаешь задыхаться… незримая тварь ржавым мечом вскрывает твой череп и высыпает под него горсть ядовитых муравьев…

Нет. Это не ты так себя чувствуешь. Совсем не ты.

Усилием воли ты вырываешься из жутких, обволакивающих воспоминаний. Это не твои мучения. Не твоя боль. Ты просто слишком ярко вспомнил. Это не твоя боль… не твоя…

Просто твоя болела точно так же!

Твой взгляд безошибочно находит того, кто…

Да. Ты ходил точно так же. И дыхание… это дыхание ни с чем не перепутать.

Ты не можешь не узнать характерные признаки отравления магическим эликсиром.

„Брошенный… никому не нужный калека… так же, как я когда-то… Не прошел испытания эликсирами… не прошел“.

„Совсем еще мальчишка. Видать, только что…“

Чьи-то торопливые руки оттолкнули шатающегося юнца, он покачнулся, его толкают еще раз… и еще… он прижимается к стене, пропуская плотную группу куда-то спешащих приезжих, а потом, едва ковыляя, сворачивает в узенький переулок.

Ты идешь следом, не в силах оторвать взгляд от тощей вздрагивающей шеи. Тебе то и дело кажется, что это твоя шея, что впереди, страдая, мучаясь, задыхаясь, идешь ты сам. Твоя левая рука медленно лепит воздух, превращая его в некое подобие незримого снежка, а в правой уже появился невидимый рунный нож.

Нет… нет… нет!

„Тебя не учили исцелять! Ты можешь убить его!“ — юноша в панике.

„Плевать! — рявкает старик. — Лучше смерть, чем такая жизнь!“

„Кто-нибудь увидит!“ — хватается за соломинку молодой.

„В такой толпе? — ехидно фыркает старик. — Не трусь. Я знаю, что все получится!“

Красновато мерцающая руна ударяется в спину. Мальчишка замирает. Застывает неподвижно. Потом делает глубокий вдох и поворачивается. И смотрит на тебя. Долго смотрит. В его глазах радостное удивление и непомерный ужас. Он с наслаждением делает еще один глубокий вдох… это так чудесно — дышать полной грудью, вновь наконец-то дышать, как все люди!

— Что изволит приказать высокий лорд? — наконец спрашивает он.

Ты настолько растерян, что оглядываешься. Мало ли, вдруг за твоей спиной и впрямь обнаружился истинный маг? Вдруг и тебе следует немедленно испугаться? Ты оглядываешься, ожидая, что за твоей спиной кто-то стоит. Ты почти догадываешься, кто это может быть, и страх… нет, исполниться страхом ты не успеваешь…

Потому что, едва ты оглядываешься, тебя тут же толкают. Ты едва успеваешь отскочить в сторону.

— Чего встал на дороге? — бурчит сердитый дядька со здоровенной клеткой в руках. В клетке сидит маленькая печальная птичка.