Лекарство от измены - Страница 56

— Он не был вашим добрым защитником, дон Томас, — сказал Беренгуер. — Я не стал бы впустую тратить на него своих слез.

— Мой Бог на небесах, — сказал Томас, — каким же дураком я был!

— Вы не единственный дурак, дон Томас, — заметил дон Педро. — Граф Хьюго де Кастельбо был тем самым человеком, которого я послал охранять моего сына.

Юсуф стоял перед королем смущенный и несчастный.

— Я что-то сделал неправильно, ваше величество? — спросил он, протягивая письмо.

— Ничуть, храбрый ребенок, — сказал дон Педро. — Если можно, я возьму это письмо и сохраню его.

— Оно было написано вам, господин, — просто сказал Юсуф.

Дон Педро взял в руки потертый клочок бумаги и нагнулся к мальчику.

— Было бы несправедливо, чтобы ты пал до состояния раба, дитя, — сказал он. — Если ты желаешь присоединиться к нашему двору, то мы уладим все с твоим хозяином. Вы согласны, мастер Исаак?

— Юсуф свободен, ваше величество, — сказал Исаак так ровно, как только мог. — Он был у меня на службе, а взамен я предоставил ему убежище, но у нас нет никаких взаимных обязательств. Если он желает остаться в моем доме и учиться, мы будем ему рады. Если он предпочтет место при дворе, то он уйдет вместе с моим благословением.

— Тогда пусть он сам решает, — сказал его величество. — Но, пока он остается в нашем королевстве, он будет находиться под нашей защитой.

— Вы можете сидеть, Юсуф, — сказал дон Элеазар. — Рядом с лекарем.

Дверь в кабинет закрылась, пропустив внутрь троих мужчин.

— Что делать с Бельмонте? — спросил король у Беренгуера и Элеазара. — Его преступление кажется простым следствием невероятной глупости.

— Я полагаю, что он получил очень жестокий урок, ваше величество, — сказал епископ. — О женщинах и о жизни. И, признаюсь, он мне симпатичен.

— Ее высочество насчитала его очаровательным и скромным, — равно как и полезным, — заметил дон Элеазар. — К тому же, кажется, дон Томас довольно храбр. Его действия по спасению доньи Исабель отлично это продемонстрировали.

— Он хороший стратег, — сказал дон Педро. — Но то, что она двое суток находилась во власти Монтбуя, весьма неудачно. Пойдет сплетня.

— Брак обычно излечивает глупость женщин, — предложил епископ, — равно как и разрушит сплетни о моей племяннице. Я поставил бы на свою жизнь, утверждая, что слухи не имеют никакого основания, — добавил он. — Но, конечно, скандалу правда не интересна.

— Но что вы скажете про его бедность? — спросил дон Элеазар.

— Дон Бельмонте из хорошей семьи, — сказал дон Педро. — И моя дочь, похоже, смертельно влюблена в него. Но ведь на нем обвинение в измене. Это проблема.

— Это происки ваших врагов, сир, — сказал епископ.

Затем дон Элеазар прочистил горло и сказал, что нашел решение. Все сразу обернулись к нему.

— Совершенно ясно, что необходимо сделать, — сказал он. — Просто прощения недостаточно. Облако измены зависнет над ним и будет висеть всю жизнь, а это и хорошего человека может сделать опасным. Казните его завтра либо возвеличьте. Валенсии нужен новый губернатор, ваше величество. Если вы назначите Бельмонте на этот пост, это покажет вашим врагам, что их заговор потерпел неудачу.

Несколько мгновений дон Педро молча смотрел вдаль.

— Мы могли бы передать ему земли Кастельбо и его имущество. Сейчас они являются собственностью короны.

— Возможно, ваше величество, и половины было бы достаточно, — пробормотал его секретарь. — Необходимо финансировать Генуэзскую кампанию.

— Превосходно, — сказал король. — Это решит вопрос с его бедностью.

Дон Элеазар сделал себе заметку.

— Мы пошлем с ним в Валенсию Арно, тот как раз осторожен и сметлив. Если, конечно, Бельмонте согласится.

Дон Элеазар сделал еще одну заметку.

— А если нет?

— О, я думаю, что он будет согласен. Но у него всегда есть выбор. — Его величество поднялся. — Так, господа, — сказал он, — у нас есть новый губернатор Валенсии. Моя дочь будет довольна.

Король, его секретарь и епископ решили прерваться на обед. Епископ прошептал несколько слов на ухо дежурному, и через несколько мгновений в комнате начали один за другим появляться слуги с подносами, доверху наполненными деликатесами, и с изящными серебряными кувшинами, доверху наполненными вином. Дон Элеазар подошел к Исааку, чтобы поговорить с ним об инфанте, а епископ подошел к Томасу де Бельмонте.

Гобелен был отодвинут, чтобы аббатиса, донья Исабель и Ракель присоединились к остальным присутствующим в зале. Дамы поклонились; мужчины вежливо кивнули в ответ. Томас выглядел испуганным, его величество смотрел дружелюбно, а вот донья Исабель, казалось, и вовсе потеряла рассудок.

Беренгуер отвел Бельмонте в сторону.

— Я рад видеть вас в добром здравии, дон Томас, — сказал Беренгуер. — Моя племянница отлично поправилась за последние несколько дней, не так ли? Но у нее крепкий организм и превосходный лекарь.

Томас посмотрел на него с отчаянием.

— Она несравненна.

— Любой льстец может сказать это, — произнес епископ. — Хотя я согласен с вами. Следует также сказать, что она также добра и добродетельна.

— Как никто другой в Каталонии, — сказал Томас.

— Я рад, что вы так думаете, поскольку об Исабель уже распространяются грязные слухи и клевета. Говорят, что она тайно сбежала с Монтбуем и ее насильно вернули назад. Боюсь, что ей придется навсегда остаться в монастыре, если моя племянница не захочет вскоре выйти замуж, быстрее, чем клевета может разрастись.

— Кому ее обещали? — спросил Томас с несчастным видом.

— В настоящее время никому. Посмотрите, вон она сидит — совершенно одна, и выглядит очень грустной. Вы могли бы поговорить с нею и ободрить ее.

— Сомневаюсь, порадуют ли ее слова осужденного, ваше преосвященство.

— Ах, да. Это были занятные обвинения, — произнес Беренгуер. — Понимаете, дон Томас, вы были обвинены только по одному пункту, в предоставлении помощи — в виде вашего слуги, Ромео, — группе, которую вы подозревали в предательстве. Конечно, вы действовали по невежеству. Возможно, даже добросовестно. Но все же вы совершили ошибку, об искуплении которой мы с вами еще поговорим.

— У меня не слишком много времени для искупления, — сказал Томас.

— Посмотрим, — сказал Беренгуер, глядя вдаль. — В настоящее время его величеству нужен принципиальный, храбрый и полностью преданный ему человек. Человек, готовый жить и, возможно, умереть ради короны.

— Жизнь за жизнь? — осторожно сказал Томас. — И что должен сделать этот человек?

Беренгуер объяснил ему.

Томас недоверчиво посмотрел на епископа.

— Вы смеетесь над мертвецом, — наконец выдавил он. — Вы предлагаете мне власть и вашу племянницу, и говорите, что за это требуется только храбрость и верность? Вы забавляетесь со мной.

— Нисколько. Валенсия нуждается в губернаторе, которому можно доверять. А его величество не будет влиять на выбор дочери. Вы должны завоевать ее. Если вы этого не сделаете… — Он развел руками.

Томас замялся.

— Понимаю, — глубокомысленно произнес он. — Но зачем ей я? Мне нечего предложить ей, кроме бедности и позора.

— По своей природе она очень благодарное существо, а вы оказали ей добрую услугу. Монтбуй показался ей отвратительным. И, если вы завоюете ее, Валенсия ваша, вместе с частью состояния вашего дяди. Ну вот. У вас есть спокойный угол этой комнаты и часть дня, чтобы добиться успеха. Желаю удачи.

Дон Педро поднялся.

— Мой добрый Бельмонте, — сказал он, — я верю в желание моей дочери отблагодарить вас за все, что вы для нее сделали. — И, забрав с собой Элеазара и писца, он оставил комнату.

Донья Исабель подозвала дядю.

— Что отец подразумевал под этими словами?

— Он имел в виду, — спокойно сказал епископ, — что он не бессердечен и не слеп. Если ты хочешь выйти замуж за этого молодого человека, ты можешь это сделать. Будут сделаны все приготовления, соответствующие твоему положению. Твой отец с симпатией относится к бракам по любви.