Лейтенант империи. Часть первая (СИ) - Страница 66

— Что ж, — протянул мужик задумчиво, — либо вас никто не прикрывает, либо он струсил и сбежал.

Воздух замерцал. Меедленно, как в замедленной съёмке, рядом с мужиком замелькали снежинки и капли воды. Они появились из ниоткуда. Собрались в десяток сосулек и замерли над его головой.

— Последнее слово? — мужик, почему-то не хотелось называть его по имени, посмотрел на меня, — мольба о пощаде, или привет кому передать?

— Да пошёл ты, — ляпнул я первое, что пришло в голову. Злость внутри поднялась дикая. Внутренняя сила взбурлила. Я ощутил аурой чужой кокон. Лупанул по нему раз, другой, и… ничего.

— Тридцать пять, — хмыкнул мужик, — как и сказал — слабак.

Сосульки сорвались вниз. Метнулись к каждому из нас. Я не зажмурился. Видел, как одна несётся в глаз, но всё равно смотрел. Вот и всё. Конец.

— А ты изменился, — разнёсся по округе громоподобный голос Меньшова, и сосулька замерла в миллиметре от моего зрачка. Моргну — задену.

— Где ты⁈ — вторым глазом видел, как мужик довольно осклабился и заозирался. — Кто ты⁈ Покажись!

— Что, Борька, не узнал? — в голосе появилась насмешка. — Хрю, хрю, Боря.

— Ты⁈ — лицо мужика изменилось. Стало хищным, злым, но, готов поклясться, за секунду до этого он испугался.

Взбурлил снег. Закрутился гигантским смерчем. Тысячи льдинок закружились в диком танце.

Хвост урагана задел стальной щит отеля. Прошёлся по нему, как тёрка по морковке. Посёк на тонкие полосы и взлетел выше.

Толстые щупальца тут же выстрелили из снежной воронки. Стали бить вокруг отеля. Пронзали сугробы. Раскидывали стволы деревьев.

— Где ты⁈ — зарычал мужик.

— Хрю, хрю! — насмешливо раскатилось в воздухе.

Ураган пустился в хоровод за пределом овала, а мужик покрылся ледяной, прозрачно-голубой коркой. Толстой, крепкой, на вид, как доспехи древнейших времён, только без шлема.

— Я стал сильнее, ты проиграешь! — мужик взмахнул ледяным мечом в руке, и от него повеяло жутким холодом.

— Но не умнее, — раздался голос Меньшова за его спиной.

Мужик вздрогнул. Его рот зашёлся в немом крике, а глаза широко распахнулись. Лёд на груди вспучился. Стал красным изнутри, и тут же разлетелся на множество осколков.

Я отпрянул головой назад. Зажмурился, пережидая кровавый град, и, когда открыл глаза, увидел, что мужик склонил голову и смотрит вниз. На руку Меньшова, которая пробила его грудь.

— Брат, пёс, — прошептал мужик в такт биению сердца в кулаке генерал-адмирала, — проклинаю тебя.

— Плевать, — бросил Меньшов, — я тебя проклял давно, а сегодня исполнил.

Голова Валентина Севовича появилась над плечом мужика, и я понял, почему нос Борислава показался мне знакомым.

— Чучело из тебя сделаю, и Вовке отправлю, понял? — зло прошипел генерал-адмирал, — он следующий.

На этих словах Меньшов стряхнул брата с руки и ладонью отсёк ему голову.

— Когда я узнал, что ты убил Ярослава Сарая, а его семья связана с Раксами и через них с орденом двуликих, то решил действовать, — Валентин Севович хлебнул виски из бутылки, поморщился, и, замолчав, уставился вдаль.

Пока ждал, когда он снова заговорит, оглянулся на отель. Там, метрах в ста от нас, стояли шум и гвалт.

Гости Вяземского возмущались как внутри, так и снаружи здания. Звонили домой. Срывали зло на сотрудниках канцелярии. Те же пытались развести их по номерам. Только к моим бойцам никто не лез. Парни нашли в снегу своё оружие, взяли его наизготовку, и охраняли периметр. Только Гусара с ними не было, он утащил Клима и, вместе с Ингой, и Лизой, оказывал ему помощь прямо в фойе.

— В моей семье нас было три брата, — Меньшов отмер и заговорил тихим голосом. — Я средний, Борька младший, а Владимир старший.

— Они руководят орденом? — не удержался и озвучил свою догадку.

— Вова его создал, — хмыкнул Меньшов, — и все мы там были, пока он не поехал головой на теории превосходства индекса и не задумал переворот власти в Империи.

Валентин Севович постоял немного и продолжил:

— От разговоров он быстро перешёл к делу. Окончательно склонил на свою сторону Бориса и тот убил князей крови Владимирских.

— Лиза…

— Да, родителей Елизаветы Владимировны, — кивнул Меньшов. — Я предупредил Михаила Владимировича, но мы не успели. — Он вздохнул, и, помедлив, продолжил: — все думали, что Борис погиб во время покушения, а Вова был как бы ни при чём. Его поймали, но под давлением аристократов ему оставили жизнь и отправили до конца дней на тюремную планету. Кто же знал, что он этого и добивался.

— Зачем? — удивился я.

— Руководить орденом оттуда, — хмыкнул Меньшов. — Уйти в тень. Мы тогда основательно проредили его организацию, это стало моим искуплением, чтобы род Меньшовых продолжил жизнь.

— Но она уцелела, — я постарался поддержать беседу.

— Скорее по новой собрана. Он очень умный, — Валентин Севович вздохнул, — он всё предусмотрел. Порой, мне кажется, что мы все живём по его плану. — Он повернулся и посмотрел на меня тяжёлым взглядом, — потому я не мог упустить шанс перехватить инициативу. Раксы получили голову своего наследника, Сараи информацию, что ты убил Ярослава.

— Эм… — я опешил и не знал, что сказать.

— Не волнуйся, — хмыкнул Меньшов, — они также получили предупреждение не лезть к тебе и твоей семье, жене и дочке особенно. Я не оставил им иного выбора, как обратиться за помощью в орден.

Обалдеть! Даже не знаю, злиться или гордиться. Или, какие ещё эмоции можно испытывать? У меня просто нет слов. Вот так, по желанию, он решил распорядиться чужой жизнью….

— Не волнуйся, ты служишь на благо родине, — будто прочитав мои мысли, сказал Меньшов.

Не волнуйся? Нет бы извиниться…. Меня охватило сильное возмущение. Я, вдруг, понял, что обязан ему всеми последними проблемами. Да как так можно-то? Я чуть не умер!

— Даже не думай, перевода не дам, — бросил Меньшов, — надо довести план до конца, он, наконец-то, работает как надо. Даже Борис нашёлся.

Ага, как же. Хотел я ему сказать, что знаю, кое-кого званием постарше, и могу попросить о переводе его, но не стал. Вместо этого захотелось уколоть Меньшова. Да побольнее.

— Жалеете, что убили его? — спросил я, и тут же мне стало стыдно. Вот что я за человек? Ну, подставил он меня, но ради благой цели, вроде бы, а я бью в больное место. Пытаюсь разбередить ему душу. Нет, нельзя так. Понять и простить, просто принять меры, чтобы такого больше не повторилось.

— Нет, — Меньшов, словно дожидался, когда мои душевные терзания окончатся. — Он предал Империю и свой род. За такое только смерть. Так решил глава нашей семьи.

Валентин Севович отчеканил ответ, словно выдал приговор, снова хлебнул из бутылки и вновь уставился вдаль.

В полном молчании мы простояли несколько минут. Пока я не увидел на горизонте автогравы спасателей. Тогда я решил уйти в отель, предупредить ребят. Сделал шаг, и тут Меньшов произнёс:

— У нас у каждого были прозвища, когда мы были маленькими. Волк, Пёс и Кот.

Голос его еле доносился. Взгляд смотрел в никуда.

— Однажды мы бродили по лесу, и Кот потерялся. Мы его только под вечер нашли. Отбоялись тогда на жизнь вперёд, уже хотели родителям рассказать. А он целый день питался грибами и готовился заночевать в норе под старым дубом….

Блестел снег в лучах полуденного солнца. Антигравы спасателей подлетали всё ближе и ближе, а Меньшов всё говорил, и не мог остановиться. Я просто стоял рядом и слушал истории из его детства. Большего от меня не требовалось. Потому что Меньшов и правда не жалел ни о чём, но ему было грустно. И всё, чего он сейчас хотел, это просто рассказать, как когда-то давно жили три мальчишки. Три брата: Волк, Пёс и Кот.