Лейла (ЛП) - Страница 5

Я с ней согласен. Предпочитаю сразу выкладывать все карты на стол. Я всегда мечтал встретить ту, с кем сразу смогу найти общий язык, а потом вместе пойти ко дну.

Не знаю, станет ли Лейла этим человеком, но, когда мы коснулись дна бассейна, ощущения подсказывали мне: такое вполне возможно. Поцелуй с ней был самым страстным в моей жизни.

Забрав у меня наши мокрые вещи, Лейла относит их в ванную. Она бросает их в душевую кабину, а вернувшись в спальню, говорит:

— Ты должен уйти из группы.

Я никогда не встречал таких непредсказуемых людей. Даже самое простое предложение, произнесенной ей, застает меня врасплох.

— Почему?

— Потому что ты несчастен.

В этом она права. Мы подходим к кровати.

— А чем ты зарабатываешь на жизнь? — интересуюсь я.

— Ничем. Меня уволили на прошлой неделе.

Лейла садится на кровать, опираясь спиной на изголовье. Я устраиваюсь на боку, подложив подушку под голову, и смотрю на девушку. Мое лицо оказывается возле ее бедра, что кажется странным и вместе с тем эротичным. Я прикасаюсь к нему губами.

— За что тебя уволили?

— Меня не отпускали на свадьбу Аспен, поэтому я просто не вышла на работу. — Она сползает по кровати и повторяет мою позу. — У тебя мокрые боксеры. Стоит, наверное, тебя раздеть.

Мне нравится ее прямолинейность.

Я хватаю ее за талию и укладываю на себя. У нее перехватывает дыхание, оттого как идеально сочетаются наши тела. Лейле не дотянуться до моего лица из-за того, что я выше ростом, но мне хочется поцеловать ее. Ей, видимо, тоже, потому что она ползет вдоль моего тела, пока наши губы не сливаются в поцелуе.

На нас уже почти не осталось одежды и через считанные секунды мы оказываемся голыми под одеялом, почти позабыв о предохранении. Но я не знаю ее, а она меня, и я терпеливо жду, пока Лейла ищет свою сумочку в темной комнате. Достав презерватив, она отдает его мне, и я начинаю надевать его под одеялом.

— Наверное, ты права, — говорю я.

— В чем?

Я наваливаюсь на нее сверху, и она разводит ноги, давая мне устроиться между ними.

— Надо уйти из группы.

Лейла согласно кивает.

— Ты стал бы счастливее, если бы играл свою музыку, даже если не станешь на ней зарабатывать. — Она быстро целует меня и снова отстраняется. — Найди сносную работу, а между делом выпускай свою музыку. Лучше быть бедняком, довольным жизнью, чем… бедняком с пустотой внутри. Я бы сказала, богачом с пустотой внутри, но не похоже, что ты богат, иначе не играл бы в этой группе.

Я размышляю, стоит ли сказать ей, что я отнюдь не беден, но мне стыдно признаться, что я играю в группе не из нужды, а по собственной воле, поэтому решаю промолчать.

— Если суждено быть бедняком, то лучше уж быть счастливым бедняком, — добавляет Лейла.

Она права. Я целую ее шею, а затем грудь. А после снова захватываю ее губы в поцелуе.

— Думаю, я рад, что встретил тебя.

Она слегка отстраняется и смотрит на меня с улыбкой.

— Думаешь? Или правда рад?

— Я рад. Я очень рад, что встретил тебя.

Лейла проводит кончиками пальцев по моим губам.

— А я очень рада, что встретила тебя.

Мы целуемся в неспешном предвкушении, будто уверены, что у нас вся ночь впереди. Но презерватив уже на мне, а она уже направляет меня внутрь.

Но с ней я не тороплю время. Я неторопливо наслаждаюсь ей все отведенное нам время.

Кажется, будто каждая проведенная с ней минута наполняется особым значением.

***

Лейла лежит на животе, а я ласкаю ее спину своими недостойными пальцами.

Дойдя до основания шеи, я погружаю пальцы в ее волосы и начинаю массировать ей затылок.

— Убила бы за тако, — говорит она.

Еще никогда мне не хотелось прочесть мысли девушки так, как хочется прочесть мысли Лейлы. Ее разум работает не как у всех. Лейла говорит все, что думает, и не испытывает ни малейших угрызений совести, заставлявшей ее бы переживать, что она ляпнула что-то не то. Она всегда озвучивает свои мысли беззастенчиво и без капли сожалений. Даже если ее слова ранят.

До этой ночи мне и в голову не приходило, что грубая прямота так сексуальна. Пару минут назад я признался ей, что секс с ней был лучшим в моей жизни, и ожидал услышать от нее ответный комплимент, но Лейла лишь улыбнулась и сказала:

— В моменте всегда так кажется. Но потом встречается кто-то еще, и мы забываем, как хорошо нам вроде было, а потом все повторяется снова.

Я посмеялся. Думал, что она шутит, но ошибся. Тогда я задумался над ее словами и понял, что она была права. Я лишился девственности в пятнадцать и думал тогда, что ничего лучше в жизни не испытаю. Но потом в семнадцать я познакомился с Викторией Джаред, и самый лучший секс у меня случился именно с ней. Потом была Сара Киснер, и еще одна девчонка, которая пробралась в мою спальню в студенческой общаге, потом были еще две или три после нее, а потом и Сейбл. И каждый раз я думал, что лучше просто быть не может. Но, возможно, в действительности каждый раз был не лучше и не хуже, чем предыдущий.

Никто из них не сравнится с Лейлой. В этом я уверен. Как был уверен каждый раз до Лейлы.

— Ты верующий? — спрашивает она.

Ход ее мыслей такой же непоследовательный и внезапный, как и поведение. Наверное, поэтому я так ей увлечен. В одно мгновение Лейла лежит подо мной, впившись ногтями мне в плечи, и выкрикивает мое имя. А в следующий миг уже вещает, лежа на животе, как сильно ей хочется тако. Еще через минуту она забывает о тако и хочет знать, верующий ли я человек. Люди в большинстве своем предсказуемы. Но каждое слово, каждое действие Лейлы похож на сюрприз в подарочной обертке.

— Нет, не верующий. А ты?

Она пожимает плечами.

— Я верю в жизнь после смерти, но не думаю, что я верующая.

— По мне, так наше существование — простая случайность. Мы ненадолго приходим в этот мир, а потом уходим из него.

— Звучит очень угнетающе, — говорит она.

— Да нет. Представь себе рай. Все улыбаются, беспрестанно пребывают в хорошем настроении, не совершают никаких проступков. Мысль о том, чтобы вечно находиться среди людей, которые всю жизнь сыпали мотивирующими цитатами, кажется мне гораздо более угнетающей, чем та, что все это просто заканчивается смертью.

— Не уверена, что я верю именно в такую версию жизни после смерти, — отвечает Лейла. — Я рассматриваю наше существование как последовательную смену реальностей. Быть может, рай один из них. Может и нет.

— Каких реальностей?

Лейла ложится на бок, и когда ее грудь приковывает мой взгляд, она даже не заставляет меня смотреть ей в глаза. Она просто прижимает мою голову к своей груди и переворачивается на спину. Так я и лежу, сжав одну в ладони, а Лейла, небрежно перебирая пряди моих волос, продолжает объяснять.

— Вот представь себе. Утроба — это одна из плоскостей реальности. Будучи зародышем, мы не помним нашу жизнь до попадания в утробу и точно не знаем, есть ли жизнь после нее. Материнская утроба — все, что нам знакомо. Но мы рождаемся и, покидая утробу, попадаем в эту реальность. Мы уже не помним нашу жизнь в утробе и не знаем, чем заканчивается наша жизнь. Но когда она закончится, мы попадаем в другую реальность, и может быть, находясь в ней, точно также не будем помнить эту сферу реальности, как не помним и свою жизнь в утробе. Все это просто разные сферы реальности. Одна следует за другой и за третьей. О существовании одних мы знаем наверняка, в существование других мы просто верим. А ведь могут быть такие сферы реальности, какие мы даже вообразить не в силах. Они могут быть бесконечны. Поэтому я думаю, что мы никогда не умираем.

Я улавливаю логику в ее объяснениях, а может, просто готов согласиться с чем угодно, пока касаюсь ртом ее груди. Обдумываю ее теорию, доставая новый презерватив. Ее версия кажется мне более вероятной, чем сказка о жемчужных воротах, языках пламени и потоках серы.