Легионер. Дорога в Помпеи – 1 - Страница 5

С противоположной стороны донеслись крики, секундный скрежет стали – и повисла тишина. Судя по тому, как араб неумело держал кинжал, для него все кончено. Надо будет помянуть… но топот приближался. Стало понятно, что каратели действительно бегут с двух сторон.

Мне готовили примерно ту же участь. В Риме начиналась резня, я, как и многие другие, в один момент оказался вне закона. В скольких больших, изобильных домах прямо сейчас происходит такое?

– Быстрее! – послышалось из-за поворота.

Я прильнул ближе к стене, прячась за громоздкой статуей. Вовремя. Из-за поворота вынырнуло двое запыхавшихся головорезов. Один из них чуть не влетел в статую и недовольно зашипел:

– Марсов меч в сраку!

И глаза его полезли на лоб, ведь меч, удерживаемый статуей опасно качнулся в сторону головореза. Я уперся спиной в стену и завалил статую вперед. Зарубить карателя не зарубило, но толк вышел – тяжелая конструкция придавила его к полу, обездвиживая. Второй начал поворачиваться, но я оттолкнулся от пятой точки статуи и донес до его подбородка летящее колено.

Этого тоже на выход – каратель сложился раскладушкой, потеряв сознание.

Второй, за моей спиной, тщетно пытался отодвинуть статую, чтобы вылезти из-под нее. Я обернулся и коснулся губ указательным пальцем, каратель замер, выпучив глаза. А когда его рот открылся, чтобы заверещать, я стукнул его рукоятью меча в висок. Не сильно, но ему хватит, чтобы перевести дух. Тело обмякло.

Я на секунду замер, пытаясь понять, не привлек ли шум остальных, но сработано было чисто, голоса остались вдалеке.

Одним движением я срезал с поясов карателей два туго набитых кожаных мешочка. Деньги мне понадобятся. Пусть будет компенсацией морального вреда.

Переступив через статую, я заскользил дальше по коридору и через десяток метров оказался у выхода. Там увидел лошадей, на которых прискакали каратели. Животных стерег еще один охотник за головами. Рука потянулась к стоявшему на столе кувшину. Тот был до краев наполнен вином.

Бросок.

Точнёхонько.

Сторож вздрогнул, сделал несколько шагов на нетвердых ногах и завалился наземь, распластываясьсь в луже вина. Кувшин прилетел ему ровно в затылок.

Лошади испуганно заржали. Я в той жизни особо не интересовался верховой ездой, а тут на животных не было даже привычных стремян.

Что ж, придется приспосабливаться на ходу. Уйти отсюда на своих двоих не выйдет – вокруг дома на многие километры тянулись вспаханные поля и виноградники.

Сказано – сделано.

Однажды я был проездом в казачьей станице и видел, как залезают на лошадь без стремян казаки. Те, конечно, добрые молодцы и тренируются всю жизнь, но попробую повторить. Я подошел к лошадке, коснулся ладонью морды, та заворчала, попятилась, замотала головой. Но если я хотел унести отсюда ноги, знакомство придется перенести. Сейчас же прошу любить и жаловать.

Крепко взявшись за гриву левой рукой, я разбежался на пятачке и оттолкнулся от земли, запрыгивая на скакуна. Новое тело было довольно подтянутым, а главное, молодым и полным сил. Получилось с первого раза.

Лошадь заржала, попыталась меня сбросить. Я обнял ее одной рукой за шею, удерживаясь. Второй похлопал животное по боку, пытаясь успокоить. Вышло скверно, лошадь рванула с места – давая ровно то, что мне и нужно было. Несись быстрее ветра, главное – вместе со мной. Тут физическая подготовка понадобилась вдвойне. Удержаться на скакуне оказалось непростой задачей. Но где наши не пропадали. Я продолжил гладить животное и попытался с ним заговорить, шепча по слову на выдохе прямо ей в ухо.

– Все… в порядке, моя хорошая… говорю, в порядке!

То ли лошадь поняла, что от меня просто так не избавиться, то ли мои уговоры подействовали. Но уже через несколько минут мне удалось совладать с животным и скакать прямо, держась за повод. Я, наконец, оглянулся.

Каратели тоже не кукурузу стерегли. Оставшиеся целыми и невредимыми головорезы высыпали из дома, прибежав на лошадиное ржание. Один из них явно принялся приводить в чувство сторожа, другой указал на меня, привлекая внимание остальных. Охотники за головами мигом запрыгнули на своих лошадей и направили их в галоп. Чувство возникло такое, будто я уходил от погони на разваливающемся Запорожце, а преследователи гнали на Феррари.

– Дружище, а можно как-то ускориться?! – процедил я своей лошадке сквозь стиснутые зубы.

Эх, надо было поучиться искусству верховой езды в той станице, но кто знал, что мне придется скакать верхом в давние времена, почти две тысячи лет назад. Но пока есть, как есть.

Расстояние между мной и догоняющими стремительно сокращалось, а мне не удавалось перевести лошадь с рыси в галоп. Судя по темпу, с которым меня догоняли головорезы, через несколько минут, погоня закончи…

Мысль оборвалась. В меня полетели копья-ланцеи. Первый свистнул в полуметре от правого плеча, воткнулся в землю, испугав лошадь. Животное встало на дыбы. Я с трудом удержался, вцепившись в шею. И, о боги, лошадь рванула галопом. Но далеко не ушла – второе копье врезалось своим листовидным наконечником прямо в бок скакуна. Лошадь вздрогнула, ноги подогнулись, и несчастное животное кувыркнулось через голову, норовя придавить меня к земле.

Я резко оттолкнулся от своего скакуна и полетел наземь следом – но, по крайней мере, не под ее бока, как жернова. Удалось сгруппироваться, я упал, запутался на мгновение в «простыне» рабской одежды и чуть не напоролся на собственный гладиус. Один из кожаных кошелей, слетев, раскрылся, и серебряные монеты рассыпались по земле. Судя по всему, награда за чью-то голову…

– Стоять!

Всадники приближались, я вскочил и бросился к виноградникам. Надо лишить соперника преимущества. На открытой местности меня либо продырявят копьем (двое еще не выбросили свои ланцеи), либо окружат.

Я провалился в виноградники, пытаясь восстановить сбившееся дыхание. Начало колоть в боку от бешеного темпа. Видимо, прежний обладатель этого тела накануне обжирался нездоровой пищей. Это нехорошие новости, надо перевести дух, так я далеко не убегу. Но есть и хорошие, виноградник – отличное место для засады. Притаившись, я крепко сжал меч, наблюдая за головорезами. Те спешились, один из них бросился собирать рассыпанные по земле сестерции, но тут же получил тумак от главного.

– Если он уйдет, я запихаю тебе это серебро в глотку, – зарычал он. – Принесите мне его голову!

Головорезы разделились, и двое, включая самого главаря, двинулись в мою сторону. Я перехватил меч, замер. Дождался, когда они приблизятся, и плавно зашел главарю за спину. Убивать без надобности я не привык, и к карателям не испытывал ненависти. Но и драться одновременно с четырьмя лбами без чести и жалости – затея так себе.

– Меч бросил, быстро, – распорядился я.

Лезвие легло на шею главаря, вдавливая сталь в сонную артерию. Тот вздрогнул, остановился. Второй головорез, увидев, что происходит с его начальником, остановился, вскинул гладиус в мускулистой руке, но атаковать не спешил.

– Когда я перережу ему глотку, у него останется несколько минут, а потом он истечет кровью и сдохнет, как уличная собака, – я пояснил ему расклад. – Не дури, выброси оружие.

Главарь разжал руку и меч упал. Я поддел его ногой, отбрасывая подальше, чтобы у головореза не возникло желания попытаться его поднять.

– Бросай ты тоже, – велел я второму. – Быстрее!

Тот мялся, не понимал, как лучше поступить.

– Бросай, Марк, – процедил главарь.

Каратель поколебался, но нагнулся и воткнул клинок во влажную почву. Я аккуратно покачала головой.

– Выброси подальше, не надо думать, что ты самый умный.

Парень переглянулся со старшим, облизал губы. Не знаю, что он считал в моем взгляде, но всё-таки отбросил меч на несколько метров. Гладиус растворился в растительности.

– Пошел! Ты тоже за мной!

Удерживая лезвие на шее, я вывел главаря из виноградника, к лошадям.

– Ты совершаешь ошибку, – он попытался было вступить в разговор.