Легенды о старинных замках Бретани - Страница 24

Несколько сот лет прошло с тех пор, и все изменилось в цветущей долине С. Бриё: вырос тут и город, прошла неподалеку и железная дорога; кипит здесь новая, суетливая жизнь, и некому думать о старых временах. Но над развалинами замка, говорят, все носятся две белые тени, — каждый невинный ребенок может видеть их: они никого не пугают, никому не причиняют зла, и чудный звон колокола по-прежнему торжественно и протяжно звучит откуда-то из темной чащи зеленого леса.

По дороге из Трегье в Треву, несколько в стороне, стоит старая часовня, окруженная запущенным, совсем заросшим кладбищем, на котором давно уже никого не хоронят. Около часовни виднеются остатки какого-то здания.

Старожилы говорят, что это был замок, разрушенный якобинцами во время революции, но что и до того времени, примерно лет сто, никто в нем не жил, и разрушать его не было нужды, — и сам собою разрушился бы он в самом недалеком будущем.

Замок этот был не древний, — построенный не ранее XVI века, и принадлежал мирным бретонским помещикам. Но лет за сто до революции вся семья вымерла, и доживал здесь свой век только последний потомок ее, — одинокий, грустный и молчаливый старик.

Вырос он в этом замке; здесь, на кладбище, прилегавшем к нему, похоронил всех своих близких и остался доживать свой век вдвоем с преданным ему слугой, таким же стариком, как и он сам.

Когда люди высказывали удивление, как это живут они в таком уединении одни-одинешеньки, они всегда отвечали с улыбкой:

— А вы не считаете наших дорогих покойников, что лежат тут же, под самыми окнами нашего замка? Право, мы в большом обществе!

Дом стоял на вершине довольно высокой горы, и подъем к нему был очень крут, а потому старики наглухо заперли ворота своего замка и сообщались с внешним миром лишь через старое кладбище, откуда путь шел совершенно пологий.

Окрестные женщины очень любили обоих кротких, безобидных стариков и помогали им, чем могли, — чинили им белье, носили им молоко и оказывали всякие другие мелкие услуги. В кладбищенской часовне всегда горели лампады, и те же женщины помогали им поддерживать в них постоянный огонь.

Но вот, в один прекрасный день пришел слуга в деревню и позвал в замок сиделку, — очень плохо было его господину. На другой день позвал он и другую, чтобы они чередовались у больного.

Недели две лежал уже старик, не вставая с постели, и было ясно, что не сегодня-завтра выроют новую могилу на старом кладбище около замка. Ни священника, ни доктора не звал, однако, к себе больной. И стали сиделки приставать к старому слуге, как это берет он на свою душу такой тяжкий грех, — вдруг умрет его господин без покаяния.

Решился слуга переговорить с больным и в тот же вечер, укладывая его на ночь, сказал ему об этом.

— Ну, что ж? Завтра пораньше утром сходи в Трегье и попроси кюре придти ко мне. Давно уже и сам я собирался причаститься да все откладывал, — думал, поправлюсь немного и сам схожу в церковь. Да видно, уж не поправиться мне!

С вечера сказал слуга сиделкам, что рано утром пойдет он за священником, и лег спать. Но плохо спалось ему, — все думал он о том, как пойдет он к кюре и что ему скажет, что, пожалуй, тот еще не захочет идти напутствовать больного, который так давно уже хворает и только теперь собрался пригласить его. Такие и подобные им мысли долго не давали ему заснуть.

Но вот, услыхал он, что поют петухи. Встал он тихонько, вызвал сиделку и сказал ей, что идет за кюре, так как дорога дальняя, и кюре должен успеть побывать тут до обедни.

Было еще совсем темно, когда выходил он из замка, и он не без труда нащупал ногой ступеньки, ведущие к кладбищу.

«Неприятно, однако, проходить ночью по кладбищу, — подумал он, — хотя дурной час уже прошел».

Но не успел он подумать этого, как увидал какую-то тень, которая вдруг поднялась с земли и пошла ему навстречу. Испугался было старик, но, разглядев в подходившем молодого человека, несколько успокоился. Молодой человек был хорошо одет и вежливо поздоровался с ним.

— Здравствуйте, — сказал ему юноша, — вы что-то очень уж рано собрались в путь.

— Право, не знаю, который теперь час, — я вышел из замка, когда пропел петух.

— Да, белый петух[20]. А куда вы идете?

— Я иду в Трегье.

— Ну, и я тоже. Пойдемте же вместе.

И они пошли.

Старый слуга сначала было встревожился, но молодой человек внушил ему такое доверие, что он вскоре совершенно ободрился и разговорился, рассказал ему, куда идет и по какому делу, чего опасается и т. п. Молодой человек почти ничего не отвечал, но казалось, слушал его очень внимательно.

Между тем, еще раз пропел петух.

— Ну, вот и утро, — сказал слуга.

— Нет еще, — это поет серый петух.

Действительно, долго еще шли они вперед, а ночь была так же темна.

Молодой человек молчал. Старик же опять начинал тревожиться: чем более приглядывался он к молодому человеку, тем страннее казались ему его наряд и вся его манера.

Наконец, опять пропел петух.

— Ну, вот, теперь это уж третий петух! — сказал старый слуга со вздохом облегчения.

— Да, это красный петух, — утро не замедлит, — отвечал ему молодой человек. — Вы видите, что вы вышли из дому чересчур рано и очутились на кладбище ровно в полночь. В другой раз старайтесь выходить позднее, — если бы я вас не встретил, вы могли бы наткнуться на пути на многие неприятности. А теперь возвращайтесь домой, — кюре уже предупрежден и через час будет в замке. Прощайте, Франсуа!

С этими словами незнакомец исчез в утреннем тумане.

Старый слуга оцепенел от недоумения: уже много-много лет прошло с тех пор, как кто-нибудь называл его по имени, да вряд ли кто-либо из окрестных жителей и знал его имя: все они, так же, как и его господин, обращались к нему не иначе, как со словом «старина»: «Ну, что, старина? Здравствуй, старина! Прощай, старина!»

Что же бы это был за человек? И вдруг показалось старому слуге, что он когда-то давно-давно видал его где-то и даже очень хорошо его знал. Но когда и где, он так и не мог вспомнить, — память давно уже изменяла ему.

Вернулся слуга в замок и, увидав его, крикнула ему сиделка:

— Ну, слава Богу, что вы вернулись, а то мы очень боялись, как бы господин ваш не скончался без вас, пока ходили вы за священником.

Через час пришел кюре и напутствовал умирающего.

Весь этот день прошел спокойно. Больной тихо лежал в своей постели, а сиделки по очереди читали ему Книгу Жизни, оставленную для него священником. К вечеру больному, казалось, стало лучше, и старый слуга, не смыкавший ни на минуту глаз во всю прошлую ночь, лег в соседней комнате и сейчас же крепко заснул.

Сколько времени спал он там, он и сам не мог бы сказать. Вдруг услыхал он, что его кто-то зовет.

— Франсуа! — окликал его знакомый голос, голос, который он только что недавно слышал.

«Да это зовет меня молодой барин», — подумал он впросонках, поднимаясь с подушки и садясь на постели.

«Молодой барин! Да ведь он же сорок лет тому назад умер!» — спохватился он и вдруг похолодел от ужаса: молодой человек, встретившийся ему ночью, был точь-в-точь младший брат его господина, давно уже умерший и похороненный на этом же самом старом кладбище.

С трудом приходя в себя от испуга, с закрытыми еще глазами, стал он прислушиваться, и показалось ему, что кто-то идет по комнате. «Верно, это сиделка пришла будить меня», — подумал он и открыл глаза. Было светло, как днем, — яркий лунный свет заливал всю комнату, но в ней никого не было.

Успокоившись немного, он снова заснул, но вскоре опять проснулся от холода. Луна светила по-прежнему, и окно в его комнате было открыто настежь. Сильно удивился этому слуга.

«Неужели забыл я затворить окно?» — подумал он и встал, чтобы затворить его, но, выглянув за окошко, остолбенел от удивления: по двору замка прохаживался какой-то высокий, худой человек в большой широкополой шляпе; ходил он взад и вперед под самыми окнами как будто поджидая кого-то. Невдалеке стояла старая телега или дроги, запряженные парой высоких, худых лошадей в черных попонах и с пучками длинных перьев на голове. Оцепенел от ужаса старик и ползком вернулся к себе в постель, оставя окно открытым. С полчаса лежал он так, наблюдая, как огромная тень человека, ходившего взад и вперед по двору, отражалась в окнах и вырисовывалась на лунных пятнах на полу комнаты. Но вот, услыхал он шаги за стеною: кто-то вышел из комнаты больного и прошел в его комнату.