Легенды народного сказителя - Страница 2

«Агул небистоге – мозол кумек нибу», – говорят джугури. Буквальный перевод: «Если нет ума – счастье не поможет». Отличительной особенностью горско-еврейской сказки является непосредственное участие овсунечи в происходящих действиях. Он как бы служит комментатором, который тут же дает свою оценку или объясняет все то, о чем повествуется. По ходу действия лицо рассказчика бывает воинственным, гордым или просто выражает достоинство: он рад за добрые дела или успехи любимого героя. Часто сказитель, резюмируя тот или иной факт или поступок, дает свое назидание, полемизирует или насылает проклятия: «Хорошие дни молодых – радость для старших»; «У храбрецов нет языка, у них – дела»; «Герой не болтает, он делом доказывает»; «Если впереди радость – горе остается позади»; «Чем ничего – что-то и то лучше»; «Да чтобы Бог разорил его дом»; «Детьми клянусь, правду говорю»; «Чтобы и ваши глаза радость видели» и т.п. Рассказчиком часто используются поговорки, пословицы, афоризмы, изречения, проклятия, пожелания, клятвы и наставления. Вообще горско-еврейской сказке присуще изобильное использование других видов фольклора – превращаясь в притчу, она тем самым исполняет роль народной педагогики. Подобные моменты можно рассматривать как самостоятельные произведения словесного искусства, их нельзя отнести в собственном смысле к осознанной художественной установке. Они стихийно появляются в повествовании из-за того, что одно рассказчик помнит и знает лучше, а другое – хуже. Однако нельзя сказать, что эти приемы как-то разрушают последовательность повествования: в целом они все по-своему на месте, хотя зачастую и мотивируются не столько логикой развития действия, сколько прихотью рассказчика, по крайней мере внешне.

Неувядаемая прелесть горско-еврейских волшебных сказок выражается также и в описании величественной природы Кавказа, что свидетельствует о высоком напряжении творческой и поэтической фантазии: «В этом саду цветок с цветком перекликается, соловей -ссоловьем. Каждое дерево своего цвета, и у каждого цветка свой аромат...». Очень часто в наших сказках встречаются и такие выражения, которые по своему построению больше подходят к литературным произведениям: «Приближался вечер»; «Солнце успело дойти до середины неба»; «А день был по-летнему жаркий и душный» и т.д.

При рассмотрении национальной специфики и колорита горско-еврейских волшебных сказок следует принять во внимание тот факт, что горско-еврейский народ был непосредственным участником почти всех событий в Иране, а позднее в Дагестане. Глубокий анализ того, какие элементы встречаются чисто еврейского или библейского происхождения, требует изрядного труда специалистов, хотя очевидно, что во многих сказках сюжетная канва и вытекающая мораль повторяют библейские события. «Горские евреи, живущие с незапамятных времен между горскими племенами Кавказа, – обращает наше внимание И. Черный, – отличаются весьма резко от всех своих европейских соплеменников нравами и обычаями, которые они позаимствовали у своих соседей – горцев, живя между ними в течение веков и даже тысячелетий»[3]. Характерной чертой для горско-еврейских волшебных сказок являются пересказы действия или какого-нибудь факта. Подобные повторы делаются для того, чтобы обратить внимание читателя (слушателя) на что-то главное.

Итак, в чем же заключается национальная специфика горско-еврейских волшебных сказок? Вопрос этот может рассматриваться в комплексе признаков: история и судьба народа; обычаи, нравы и бытовые реалии; политические и религиозные воззрения; окружающая обстановка и соприкосновение с ней; влияние и преемственность культуры соседних народов; логика и здравый смысл мышления данного народа; родство и наличие в сказках других видов устного народного творчества; достоверные факты и образы действующих лиц; своеобразие языка и художественные средства; типизация образов и композиция; персонажи и их взаимосвязь; идейно-тематическая направленность и содержание произведения; сюжетные линии и манера рассказчика повествовать; географические и природные условия; архитектурные сооружения и многие другие факторы.

Еще раз отметим, что «для еврейской сказки характерно и заимствование огромного количества прямых и скрытых цитат, использование мотивов и сюжетов из письменной литературы, прежде всего библейской и талмудической. Более того, зачастую логика развития сказочного сюжета подражает логике Библии или традиционных комментариев. Еврейская сказка, даже сохраняя стандартный набор сказочных мотивов и сюжетов, в то же время отличается специфическими персонажами, особой мотивацией их поступков, победителя ждет особая награда. Еврейская сказка часто содержит в себе мораль, поучение, апологию религиозных ценностей, что в целом нехарактерно для народной сказки. Часто происходит слияние таких далеких друг от друга жанров, как волшебная сказка и притча»[4].

Бытовые или, как их иногда называют, реалистические сказки у горско-еврейского народа считаются очень распространенным и живучим жанром. Дело в том, что в основе бытовых сказок лежат достоверные факты, события, случаи, происшествия, которые из уст одного человека переходят в уста другого и постепенно, отойдя на неопределенное расстояние, превращаются из были в бытовую сказку. Репертуар бытовых сказок пополняется постоянно. И часто «виновниками» этого пополнения бывают гости – кунаки, приехавшие из других мест. Это они за рюмкой сухого вина и вкусного хинкала, что считается у горцев самым любимым блюдом, рассказывают о каком-то интересном случае, имевшем место в их ауле или городе, т.е. рассказывают о каком-то жизненном материале.

Уважение и внимание к гостю – черта общая всех горцев – считается у горских евреев священной обязанностью. Еще в 1888 году И.Ш. Анисимов в своей исследовательской работе писал о том, как, «завидев какого-либо приезжего, горские евреи собираются вокруг него, спрашивают, откуда он едет и куда, к кому и зачем, какие новости. Горцы вообще очень любят слушать приезжего, что бы тот ни говорил, верят словам его и передают новости друг другу и всему аулу, сделав, по обыкновению, из мухи слона. Нередко они приглашают с местного гадыкана (площади) к себе гостей, если те не имеют еще кунаков в ауле, и завидуют тому, кто имеет приезжего гостя с массой новостей...»[5].

О гостеприимстве горцев нередко упоминается и в некоторых сказках: «Проходящий мимо путник, если ты не зайдешь ко мне в дом и не поешь моего чурека, ты мне не друг»; или же другой пример, где на вопрос хозяину дома: «Гостей принимаешь?» следует ответ: «К врагам в дом пусть не приходят гости!» Именно с новыми хабарами (вести, новости) приехал как-то в дом моих родителей известный сказитель Бирорле Назаров и рассказал о том, как некий горский еврей-кожевник по имени Хамекук из селения Эндерей обработал и продал кожи, принадлежавшие не ему, а тому, кто дал ему их на обработку. Чтобы заказчик не избил его, Хамекук притворился мертвым. А когда те, по адату горцев, сказали покойнику: «Халал», – значит: «Да простится» – и ушли, лжепокойник встал. Но случилось такое. Кожевник и хозяева кожи встретились в одном из переулков селения, и последние в недоумении спросили его: «Ты разве не умер?!» – на что тот ответил: «Да, я умер, но когда вы простили мне долги мои и сделали "Халал", Бог услышал и тут же вернул мне душу...»

Горско-еврейские бытовые сказки по своему поджанру делятся на авантюрные, повествующие о каких-то похождениях и происшествиях; назидательные, в которых даются советы, нравоучения; сатирические, высмеивающие общечеловеческие или общественные пороки, и на сказки-побрехушки, цель которых сводится к тому, чтобы развеселить человека.

Особую нагрузку несут назидательные бытовые сказки, которые как вид изустного творчества даже древнее волшебных. Еще авторы древней литературы щедро пользовались этим видом повествования, чтобы различными нравоучениями действовать на ум и на чувства народа: сообщать ему, с одной стороны, нормы, по каким надлежит жить, и побудить его, с другой стороны, подчиниться этим нормам. Бесспорно, за время своего существования этот тип сказок накопил огромный опыт в освещении почти всей человеческой деятельности, вобрал в себя широкий круг явлений жизни с ее многообразным содержанием, свидетельствующим о меткой наблюдательности, сметливости и сообразительности народа. В сказках назидательного плана ярко отразились быт, нравы, психология, семейные отношения, общественно-трудовая практика, национальный характер, идеалы и жизненный материал, который рождается самой жизнью и на основе этого делает выводы с идейно-познавательными качествами. Пословицы и поговорки в этих сказках используются как средство аргументации в речи, как нравоучительный пример, как притча. Так, например, из фабулы сказки «Отец и сын» вытекает назидание: за добро отца надо платить тем же. В ином случае – «Какую тяжесть сын даст отцу, такую же тяжесть от сына своего получит».