Легенды леса 2. Целитель леса (СИ) - Страница 2

Самому же ему важными казались совсем другие вещи. Он лишь однажды допустил, чтобы его занятия увидели другие люди, и ему так крепко попало, что больше он не совершал такой оплошности. Как-то раз отчим нашел своего воспитанника сидящим на корточках у стены сарая. Перед мальчишкой (тогда ему было восемь лет) трепетал на сквозняке невиданный прежде цветок. Общие очертания его были как будто знакомы, но небесно-синий цвет ясно говорил, что это что-то другое.

– Что за странный цветок ты нашел? – удивился отчим.

– Я не нашел, – ответил Кайги, – я его придумал.

– Как так придумал?

– Тут был другой цветок, беленький, но синий красивее. Он еще немного не такой, как я хотел, но сразу не получается, – сокрушенно признался мальчишка. – Надо, чтобы он дал семена, и тогда постепенно получится.

Тогда Кайги в первый и последний раз в жизни получил ремня, потому что «нечего тут колдовством заниматься». Колдовства суеверные торомальцы побаивались. После этого он ни разу не попался на подобных занятиях, но это вовсе не означало, что он их прекратил. Просто теперь Кайги перешел на эксперименты с водорослями и рыбами, которых было так много, что никто и не пытался запомнить все разновидности.

Времени на это увлечение у мальчика было предостаточно, очень уж неторопливым было течение здешней жизни. Пошлют, к примеру, мальчишек в бухту, ловить съедобных моллюсков, дадут каждому по корзине. Так пока другие лениво шарят на мелководье, Кайги уже набрал полную корзину и сидит на камушке, выдумывает новые водоросли. Был он шустрым, подвижным и во всем опережал медлительных сверстников, но старался, чтобы это не бросалось в глаза. И окружающие его люди, не обремененные избытком любопытства и наблюдательности, действительно не обращали на него внимания. Вот разве что стали замечать, что водоросли в бухте в последние годы становятся как будто все вкуснее.

***

События, о которых здесь пойдет речь, происходили в ту пору, когда Кайги уже исполнилось двадцать лет. Он вырос в крепкого юношу, некрупного телом, но сильного и гибкого. Его необычная, пятнами, шевелюра вечно была взъерошена, глаза остались большими и круглыми, как у ребенка, а еще, улыбаясь, он старался не разжимать губ, чтобы не демонстрировать торчащие клыки. Окружающие обычно принимали его за уродца, «порченую кровь», и давно не удивлялись, знали, чей он и откуда. Впрочем, ничего отталкивающего во внешности парня не было, просто очень уж необычными для Торомала казались его черты.

В тот день Кайги слонялся по рынку возле торгового порта. Он часто вызывался добровольно выполнить эту работу, нелюбимую большинством рабов: тащиться полдня по пыльной дороге под палящим солнцем, толкаться на базаре, волочь обратно тяжелый груз. Все потому, что у него был План. И теперь, когда он считал себя готовым исполнить этот План, ему нужно было только искать возможность. Как назло, возможности нынче не спешили. Еще в прошлом году все было прекрасно, но тогда Кайги не был уверен в себе и не считал себя готовым к решительному шагу. Теперь же, когда ему казалось, что тянуть дальше некуда, он никак не мог встретить в порту ни одного чужеземца.

Был разгар лета, и самое время бы приезжать за дарами моря, но торговые корабли других стран не спешили в Торомал. По правде сказать, время было неспокойное. Ходили тревожные слухи о возможной войне, потом стали толковать о возможном союзе с Сайесом, а еще о какой-то «железной дороге», и эти два слова в сознании большинства торомальцев никак не хотели складываться вместе. О железной дороге, как потом выяснилось, наврали: не смогли северяне построить такое диво. Но вот насчет войны слухи были упорные. Может, именно от этого нынче никто не заходил в южные гавани.

Но, как говорят в Торомале, терпеливому однажды повезет. Этот человек определенно был чужеземцем. Непривычные черты лица, иного оттенка загар, незнакомая одежда. Мужчина стоял возле нескольких тюков, сложенных на земле, и оглядывался, надо полагать, в поисках того, кто поможет эту поклажу унести. Кайги, порадовавшись тому, что еще не успел ничего купить, устремился к нему.

– Помочь тебе с этими тюками?

Мужчина оглянулся, разглядел, кто к нему обращается, и на его лице появилось выражение недоумения. Рабы, конечно, выполняют все, что им прикажут, но никогда не ищут себе работу самостоятельно.

– Если очень хочется, помоги, – проговорил он, испытующе глядя на юношу.

Кайги немедленно подхватил самый большой тюк. Его наниматель навьючил сверху еще один, но Кайги отнесся к этому совершенно спокойно: он был крепкий малый. Сам же путешественник собрал остальные котомки и зашагал в сторону порта. Теперь было самое время заговорить о главном, но Кайги внезапно испытал приступ робости. Он и в самом деле задумал расстаться с беззаботной, пусть и вполне бессмысленной жизнью ради… ради чего?

Свобода для рабов никогда не была предметом мечтаний. Скорее уж, для тех, у кого достаточно богатое воображение, она становилась сюжетом ночных кошмаров. Самому решать, куда идти и что делать, придумывать, как заработать денег, что-то выбирать, нести ответственность. Все эти люди просто ничего не знали и не хотели знать о внешнем мире, им куда удобнее было оставаться в своем безопасном убежище, делать то, что скажут, тем более что жестокое обращение с рабами было в Торомале запрещено законодательно. Но Кайги с детства отличался живостью ума, его воображение рисовало далекие страны, незнакомых людей, новые дела, и в то время, когда все это существовало где-то там, ему казалось невыносимым сидеть на крохотном клочке побережья, бездарно тратя свою жизнь. Выход из этого положения был только один – бегство. Он знал, что искать и ловить его не станут: кому нужен непокорный раб? Вот только он боялся пускаться в подобное путешествие в одиночку. Он просто понятия не имел, как выжить во внешнем мире. Поэтому ему и нужен был кто-то, кто разбирается в этом. Кайги сделал глубокий вдох и заговорил:

– А чем ты занимаешься? Ты по делу путешествуешь или просто так?

Чужеземец покосился на него с недоумением. Видимо, в Торомале он был не впервые, понимал местную обстановку и знал, что рабы любопытством не отличаются. Когда они несут груз, их интересует только то, сколько еще его нести.

– Почему это ты спрашиваешь?

– Потому что, если ты путешествуешь просто так, я не стану ничего говорить. Я же понимаю, что у тебя все посчитано, деньги и все такое… Но если ты занимаешься делом, это совсем другое.

– Ты слишком эрудирован для раба, – заметил иностранец. – До сих пор мне не встречались такие, которые знали, что можно путешествовать для удовольствия. И тем более, что для этого нужно что-то считать.

– Просто я люблю слушать, – смутился Кайги. – Я прихожу на рынок и слушаю, о чем говорят люди.

– Похвально. И что же ты хочешь мне сказать в том случае, если я путешествую по делу?

– Возьми меня с собой! – выпалил Кайги заветную фразу. – Я буду работать на тебя. Ты покажешь мне, чем занимаешься, и я стану тебе помогать. Я очень толковый. Честно.

Чужеземец внимательно изучал его взглядом и молчал. Ему, надо полагать, уже бросилась в глаза необычная внешность молодого раба. Не обошлось без примеси иноземной крови, видимо решил он. Такое бывает, если какой-нибудь моряк решит сдуру развлечься с рабыней. Подобная наследственность и является чаще всего причиной непокорности. А о наследственности Кайги узнал очень много во время своих экспериментов с водорослями и рыбами.

– То есть, – заговорил, наконец, путешественник, – ты предлагаешь мне украсть у какого-то почтенного торомальского землевладельца его собственность?

– Тебе хорошо говорить, – обиделся Кайги. – Ты-то свободный.

– А ты хочешь быть свободным?

– Ну конечно!

И снова юноша удостоился долгого и внимательного взгляда. Он начал горячиться.

– Давай мы заключим сделку. Я как бы возьму у тебя в долг. Ты научишь меня жить свободным, а я отработаю все, что ты в меня вложишь. Это будет честно. Ты не пожалеешь! Я сильный и быстро учусь. Это мой единственный шанс, понимаешь? Мне очень нужно выбраться отсюда. Я не хочу так жить, как они. Это просто несправедливо!