Легенды леса 1. За краем леса (СИ) - Страница 22

Обычно инспекции обходились без приключений. Ящеры лениво переступали обутыми в меховые чехольчики ногами по хрусткому насту. Стражи чаще ехали молча, слушая лесную тишину, такую ясную и звенящую, что мысли останавливались, и голова тоже становилась ясной и звенящей. На душе воцарялся покой и безмятежность. Ан-Таар утверждал, что это тоже упражнение, причем одно из важнейших, особенно для начинающего стража. Там, в селении, в суете он непрерывно отвлекается, ему некогда заглянуть в собственную душу и найти в ней необходимую силу. Здесь же, в этой тишине, он понимает куда больше. Потом ящеры выбредали к месту очередной стоянки, и стражи неторопливо устраивались на ночлег, приводили в порядок убежище, обновляли дровяной запас. У костра беседовали. Кайтен задавал бесчисленное множество вопросов, на которые Таар обстоятельно отвечал.

А еще у Кайтена, наконец, появилось время для чтения. Ему разрешали брать с собой в эти поездки старые летописи, хранившиеся в семье. Поэтому иногда он не приставал к учителю, а углублялся в изучение причудливой истории мира, в который он угодил. Ему нравилось читать об открытиях. Рабочие дневники древних философов были многократно переписаны слово в слово, и эти записи точно передавали атмосферу тех далеких лет и настроение ищущего. Тон таких записей оказывался очень схож. В начале ученый деловито сообщал, что задался неким вопросом. Затем следовало описание проведенных экспериментов, приводились логические рассуждения, по-прежнему суховатым языком. Конец рукописи буквально вопил, ликуя, орал о совершенном открытии. После – несколько сумбурные, все еще под влиянием эмоций, предложения по практическому использованию открытия. Для Кайтена, чье образование было весьма фрагментарным и поверхностным, эти записки читались, как детектив: что за закон откроется в конце?

Когда становилось темно, и ящеры, зевая, сворачивались на своей лежанке, стражи уползали в шалашик, где они едва помещались вдвоем. Зато уж здесь-то они могли не бояться замерзнуть, какие бы климатические недоразумения ни приключились ночью.

***

Эта поездка не отличалась от остальных. Стражи, три дня пропетляв по лесу, выбрались почти к самой окраине. На закате Таар планировал выйти к самому дальнему из своих шалашиков. Стояла звонкая тишина, в полном безветрии не шевелились макушки деревьев, слышался только хруст снега под ногами ящеров.

И потому звук, донесшийся издалека, оказался особенно отчетливым. Гаонок, повинуясь мысленной команде, встал, как вкопанный. Кидиан сделала еще несколько шагов и тоже остановилась, но не потому, что получила приказ от седока, а просто за компанию с напарником. Старшему стражу ящеры доверяли куда больше, чем его ученику.

– Ты слышал? – настороженно спросил Таар, слегка поворачивая голову, словно пытаясь поймать уже исчезнувший звук.

– Не уверен, – медленно проговорил Кайтен. Он откинул капюшон, чтобы лучше слышать.

И тут звук повторился снова. Стражи медленно переглянулись, их лица стали очень серьезными.

– Рубят деревья, – спокойно до безжизненности сказал Таар.

– Невозможно! – всполошился Кайтен. – Да кто посмеет?

Впрочем, он мог не пытаться обмануть себя. То, что он слышал, было явно треском падающего дерева.

– Едем, – коротко скомандовал Таар.

Ящеры припустили трусцой. За их тяжелым дыханием дальних звуков было не разобрать, но потом они стали проступать все отчетливее. Кто-то размеренно валил деревья одно за другим. И это было жутко. Кто мог решиться? Лесные жители никогда не посмели бы нарушить давний запрет, а цивилизованные, несмотря на всю свою цивилизованность, боялись мифического леса, как огня.

А потом кроны поредели, стало видно, что происходит, и Таар беспомощно уронил руки, забыв даже придержать Гаонока, который насторожился и остановился сам. Вглубь леса тянулась длинная ровная просека.

– Ничего себе! – Кайтен вытаращил глаза. – Вот это они тут работы развернули!

– Это ваши! – бросил Таар почти с ненавистью.

– Не такие уж они и «мои», – обиделся Кайтен.

– Из города, – поправился Таар. – Что они задумали?

– Вот уж понятия не имею, – буркнул Кайтен. – Я всегда считал, что сюда по доброй воле ни один крестьянин не сунется.

– Нужно что-то делать, – напряженным голосом произнес страж. – Если эти люди забыли древние легенды, нужно им напомнить.

– А как ты это сделаешь? Если твари спят…

– Твари леса, но не твари стражей.

– Ты хочешь натравить на них свою зверушку? – обрадовался Кайтен. Решение показалось ему простым и надежным. Невозможно представить, чтобы люди, по непонятным причинам осмелевшие настолько, чтобы рубить заповедный лес, не перепугались насмерть, увидев то мерзкое существо, которое учитель некогда показывал Кайтену. Они станут стрелять, но пули не причинят вреда, а тварь набросится на них, пооткусывает филейные места…

– Даже лучше, – решительно заявил Таар. – Пусть они знают, что у этих мест есть законные хозяева. Я покажусь им, а потом вызову Суномохи. Хочу, чтобы они знали, что им противостоят не тупые твари, а люди, самые опасные из живых существ.

– А если начнут стрелять? – усомнился Кайтен.

– Пусть стреляют. Я просто отведу руку стрелка. Им в меня не попасть.

Вот оно как, покивал головой Кайтен. Только теперь ему в полной мере стала ясна причина того безумного предложения стрелять в него, которое сделал страж при первой их встрече.

– Будь здесь, – распорядился Таар. – Останься с ящерами и просто смотри, не вмешивайся. Если вдруг что-то пойдет не так, возвращайся к семье и предупреди. Мару знает, что делать.

– Ну ладно, – неуверенно отозвался Кайтен и спешился вслед за учителем. Они прошли еще немного вперед, пока не стали различимы мелькающие между стволами темные человеческие фигурки. Стражи и ящеры в одежде из светлого меха были видны хуже, и Кайтен надеялся, что его не заметят. Таар прибавил шаг, а его ученик продолжил приближаться к вырубке крадучись, стараясь не потерять учителя из виду.

Таар твердой поступью вышел на открытое пространство. Он не таился, шел, как полновластный хозяин, преисполненный решимости вышвырнуть непрошеных гостей. Кто-то крикнул, и на него начали оборачиваться. Затих стук топора. Люди бросили поваленный ствол, который готовились взгромоздить на волокуши. Кто-то быстрым шагом направился к месту происшествия с дальнего конца просеки. Там, поодаль, виднелись ободранные времянки, в которых, очевидно, и жили рабочие. Больше Таар ничего не разглядел. Он старался совладать с гневом, готовым прорвать оборону его железного самообладания и обрушиться на всех этих пришельцев. Нельзя поддаваться эмоциям. Их нужно не просто отодвинуть, их нужно полностью победить. Несколько глубоких вдохов помогут это сделать.

Один из этих людей вышел немного вперед, одновременно делая непонятные жесты рукой. Словно показывал кому-то заходить к стражу сзади. Этот был, вероятно, начальник: в то время, как все рабочие носили одинаковые грубые ватники, этот оказался одет в куртку из натурального меха, немного похожую покроем на те, что шили в лесу. Но его сигнализация не имела никакого значения: как только появится Суномохи, здесь начнется паника. Таар протянул руку ладонью вниз.

И вдруг понял, что ему не завершить этого жеста. Что-то мешало. Чужая воля, вот что. Такая же сила, какой обладал он сам. Точно так же, как он раздирал в клочья тварей, как разбивал в щепки учебные баклажки, как отводил руку тех, кто собирался в него стрелять, так же и его рука сейчас подчинялась внешней, чужой воле. Таар поднял глаза и встретился взглядом с тем человеком в меховой куртке. Да. Он.

Они смотрели друг другу в глаза, и ни один не мог шевельнуться. Каждый старался перебороть другого, заставить упасть на колени, потерять волю, но силы оказались равны. Таар не мог поднять руку, не мог сосредоточиться на том, чтобы вызвать тварь, вообще не мог отвлечься от борьбы ни на секунду. Но и противник не мог отпустить его хотя бы на мгновение, чтобы хоть что-то сказать своим подчиненным. Ситуация выходила патовая. Разве что кто-то не выдержит первым.