Легенда о Травкине - Страница 12

То ли при Травкине это случилось, то ли после... Да и кто вообще помнит, в каком месяце какого года покидал полигон капитан Фастов. До нового места службы — три тысячи километров, впереди — престижная должность начальника штаба полка и благоустроенный город. Чрезвычайно обрадованный, капитан разбросал немногочисленные вещи по чемоданам и договорился с писарем о четырех местах в самолете (жена и двое детей). Иного способа оставить полигон у офицеров не существовало, если, конечно, их не переводили служить в более близкие гарнизоны Средней Азии. В день отъезда обнаружилось обстоятельство, причинившее капитану душевные муки, да и дети ревьмя ревели. Нельзя было взять с собой верного Рекса. Кобель благородной породы (немецкая овчарка) страдал молча, ибо три года прожил в офицерской семье и понимал, что нарушать полигонные правила никому не дано.

Самолет улетел — Рекс остался. Подавленный разлукой с родными людьми, Рекс трое суток не отходил от двери дома, и офицеры, проходившие мимо Рекса, сокрушенно покачивали головой и зачем-то смотрели в небо. Кое-кто останавливался и звал собаку к себе, суля кров и пищу, но угрюмый и неподвижный Рекс отвергал все приглашения. На четвертые сутки он поднялся и на помойке задушил несколько крыс, но, будучи чрезвычайно брезгливым, употреблять их в пищу не стал, а удовольствовался пойманным сурком. Одно время он крутился возле казарм, но, кажется, строевые песни отпугнули его от солдат, благожелательно к нему настроенных: в доме Фастова он привык к классической музыке (Шопен, Чайковский, Брамс), к какой неравнодушна была жена капитана, некогда учившаяся в музыкальном училище. К тому же он встретил такого же бедолагу Индуса, оставшегося бездомным по вине майора Лямина, принятого в адъюнктуру Академии имени С.М.Буденного. Если Индус и Рекс вовлечены были — воспитанием и происхождением — в круг забот и притязаний офицерских семей, то примкнувшая к ним Джильда (лейтенант Воронин) всю короткую жизнь провела на положении дворняжки и впитала в себя мысли переменного контингента, того самого, что скитался по общежитиям и не был чужд новым веяниям. Троица успешно промышляла грызунами — в окрестностях 4-й площадки их было вдоволь. Лайка (подполковник Мерцалов), по зову плоти пришедшая к ним, предотвратила осложнения, которые неминуемо возникли бы в период спаривания между Индусом и Рексом. На исходе осени большая семья пополнилась новыми членами (офицеры переводились в Центр и на другие полигоны). Перезимовала она в заброшенной кошаре у железнодорожной станции, а весной передислоцировалась ближе к озеру. Весть о том, что где-то рядом образовалась не зависимая от людей собачья республика, разнеслась по степи, и с многих площадок рванули к озеру псы, устремляясь к собратьям своим, торопясь вкусить плоды с древа свободы. В неопределенности, присущей историческим масштабам, границы как времени, так и пространства зыбки, пунктирны, очерчены неточно, поэтому шестидесятипсовую стаю собак, утерявших одомашненность, можно смело сравнить с поселениями казаков на окраинах России или с крестьянскими коммунами Алтая конца позапрошлого века.

Штаб полигона стаю пока не замечал. От пунктов и постов приходили устные доклады о собаках, но донесения носили неуставной характер и во внимание поэтому не принимались. Однажды начальник штаба и начальник политотдела увидели в районе 73-й площадки, как строем танкового ромба мимо них пронеслась стая. Они впали в размышления и запросили все КПП всех площадок. Нет, стая нигде на людей не нападала. Более того, уважала полигонные правила и никогда не пересекала дорогу, по которой двигались ракеты или автобусы. Не клянчила стая и пищу у казарм и столовых, набеги на базары не производила. Не было никаких претензий к ней и у владельцев спаниелей, догов, колли и прочих экзотических пород. Стая комплектовалась овчарками всех наименований и дворняжками всех мастей, элиту в ряды свои не принимала.

Период мирного сосуществования людей и стаи длился еще год, не омрачаемый никакими порочащими собак происшествиями. Попытались, правда, обвинить стаю в незаконной охоте на сайгаков, приводили случаи, якобы имевшие место, но версия, в малопонятных целях выдвинутая, успеха не имела, да и парнокопытные, что не раз наблюдалось, побаивались не собак, а людей. Однако присутствие под самым боком штаба явно дружелюбно настроенной группировки стало нервировать кое-кого у озера. В бинокль внимательно рассмотрели стаю во время ее обеденного привала, опознали Рекса, Лайку, Индуса, а в свите их заметили Джека, всегда водившего в школу детей майора Гусарова, и майору было полушутливо указано, что плохо он воспитал своего подчиненного. Мнительный майор побледнел. Зато лейтенант Кузьмин, по такому же поводу помянутый, огрызнулся: нет, хорошую собаку воспитал он; его Лайка в собачьем войске с командира отделения поднялась уже до помкомвзвода, что не мешало бы помнить штабу, ибо он, Кузьмин, как был три года назад на первичной должности, так и пребывает в ней до сих пор.

Стая, ничем и никак не угрожавшая людям, но и не людьми управляемая, стала внушать смутные опасения. Они, возможно, развеялись бы весенними ветрами или смылись бы потоками дождя, но два события круто, радикально изменили обстановку. Однажды на 25-й площадке сбилась с курса ракета, пошла на футбольное поле, где солдаты гоняли мяч, и быть великой беде, не случись поблизости собак. Они, во власти природного чутья, набросились на солдат, согнали их с поля, и взорвавшаяся ракета никого не убила и не ранила. Не пострадали и собаки. Чуть позже, около 42-й площадки, собаки выхватили из-под колес грузовика зазевавшуюся девчушку.

События эти имели тягчайшие для стаи последствия. Неизвестно, каким чутьем руководствовались в штабе, но стаю решено было разогнать, а самих собак вернуть в офицерские семьи. К сожалению, боевую операцию разработали в спешке, с элементами шапкозакидательства. 76-й площадке было приказано «принять меры». Подъехавшие к стае солдаты открыли с «газиков» беспорядочный огонь, но собаки и ухом не повели, прекрасно зная, что каждый патрон — на особом учете в штабе и что скорее спишут ракету, чем цинковый ящик с боезапасом. Солдаты, короче, не умели стрелять.

О провале операции доложить постеснялись. Штаб самолюбиво промолчал. Дождался прихода стаи к озеру и прижал ее к воде автоматными очередями. Стая перегруппировалась в несколько маневренных групп и вырвалась из полукольца. В итоге этой операции два солдата получили легкие ранения, а старшему сержанту Евстафию Колоде пулею срезало каблук с сапога. Правда, и в стае полегло восемь псов. С темнотою несколько собак проникли на 4-ю, всю ночь они жалобным воем призывали руководство к благоразумию, но парламентеры так и не были услышаны. Превратно понято было и то, что утром в двери некоторых жилищ заскреблись сбежавшие ранее собаки. Так, вернулся к старшему лейтенанту Ознобишину его добродушный Анчар, а к майору Сазонову — визгливая Мара.

Ответный ход руководства заслуживал только порицания. Была произведена аэрофотосъемка местности. Установили все районы обитания собак, излюбленные места отдыха, зимние квартиры, пункты обучения молодняка и — главное — обоз, то есть группу сук, перемещавшихся со щенками по степи. Операцию по уничтожению обоза разработали и провели мастерски, чего нельзя сказать о попытке разгромить стаю рассекающими ее ударами с разных направлений силами подразделений капитана Ремизова и майора Антипова. Стремительным марш-броском группировка во главе с Рексом ушла на юг и оторвалась от погони.

На полигоне глухо зароптали те, кто с симпатией относился к братьям меньшим. Пресекая недовольство, вышестоящие товарищи умело воспользовались просьбой 21-й площадки. Тамошние медики запросили противостолбнячную вакцину, просто так, на всякий случай, но из получившей огласку просьбы сам собой вырос слух о задранном собаками мальчике.

В небо были подняты вертолеты. После обработки с воздуха в стае осталось восемь собак, загнанных на вершину холма и окруженных автоматчиками. Наступила пауза. Штурмовать вершину холма не решались, автоматчики могли перестрелять друг друга. На аэродром срочно вызвали капитана Бирюкова, победителя окружных стрелковых соревнований. «Вернусь к ужину! — сказал тот жене, вынимая из футляра скорострельную винтовку. — Не забудь поставить компот в холодильник!»