Легенда о лиловом драконе (СИ) - Страница 5

Как часто мама повторяла Лилу эти слова — словно заповедь. Только почему-то именно Ариане Лил вдруг поверил. Но все-таки напомнил — из вредности:

— Я не человек. Я дракон.

А Ариана неожиданно хихикнула.

— Надеюсь, сытый дракон? Потому что от меня большого проку не будет.

Лил снова хмыкнул. И это он тоже слышал: каждый второй человек начинал разговор с его матерью именно этими фразами. Но сейчас они вовсе не казались Лилу оскорбительными. Ариана задирала его, но ему это нравилось.

— Если ты внимательно слушала сказку, то в курсе, что драконы не убивают детей, — ответил он. — Хотя, возможно, у людей ее рассказывают по-другому. Но тут уж сама выбирай, кому верить.

Ариана переступила с ноги на ногу, как будто принимая решение, а Лил замер с ощущением, что он ожидает приговора. Не считая матери, Ариана была первым человеком, который просто с ним разговаривал. Он и не знал, насколько приятной может быть обычная беседа. И насколько близкой сразу становится принимающая его девчонка.

— Я верю тебе, — после недолгой паузы произнесла она, и Лил незаметно выдохнул. — Хоть ты и строишь из себя дракона.

— Я не строю, — ошеломленный ее словами, проговорил Лил. — Я и есть дракон.

Ариана забавно наморщила носик.

— Ну да, ну да, — скептически сказала она, а Лил напряженно схватил ее за руку.

— То есть ты считаешь, что я лгу? — прямо спросил он, хотя голос едва не задрожал от разочарования. Конечно, если она просто не поверила ему, если решила, что он выдумал про дракона, — это объяснило бы отсутствие в ее поступках страха, а в словах — отвращения. Вот только он-то уже узнал, каково это — не быть отверженным. А теперь предстояло возвращаться к реальности…

Свободной рукой Ариана осторожно коснулась его челки, при опущенной голове совсем скрывающей светлые, почти желтые драконьи глаза. Мама специально ее не стригла, пытаясь заставить людей воспринимать Лила как мальчика, а не как оборотня, но большой пользы это не приносило. Сиреневатый блеск волос, в отличие от глаз, скрыть было невозможно. Лил эту челку откровенно ненавидел. А вот Ариане она, кажется, понравилась.

— А какого ты цвета, когда дракон? — вдруг спросила Ариана, оставив без внимания его вопрос. — Я думала, фиолетового, но тогда тебя должны звать Фиолом, или Филетом, или…

— Лилового! — оборвал ее Лил, которому было крайне неприятно это перечисление подходящих ему кличек. Согласно закону, дракона можно было называть только именами, производными от его цвета — чтобы люди сразу понимали, с кем имеют дело. Как будто вызывающей внешности было недостаточно.

— Лиловый — это ведь такой же, как фиолетовый? — уточнила Ариана. Лил, сжав зубы, кивнул.

— Мама не хотела, чтобы мне доставалось еще и из-за прозвища. И немного схитрила.

Она еще раз потрогала его челку, а Лилу даже в голову не пришло стряхнуть ее руку.

— Фиолетовый — мой любимый цвет, — сообщила Ариана, как будто Лила это могло интересовать. — Ты, наверное, очень красивый, когда дракон.

От неожиданности он отшатнулся.

— Свихнулась?! Какая красота?! Драконы — это же чудовища! Они изрыгают огонь, сжигают дома, убивают людей! Они…

— Ты не чудовище, — мягко возразила Ариана, моментально потушив его гнев. — А драконы ведь когда-то были людьми. Просто потом позабыли об этом. И люди позабыли… тоже…

Лил опустил голову: на его щеках заиграла краска. Эта странная девочка с совершенно изумительным именем, которого она так смешно стеснялась, говорила именно то, что он втайне мечтал услышать. Сколько бы мама ни убеждала, что он не виноват в своем происхождении, что не может отвечать за ошибки своих далеких предков, важно оказалось вовсе не это. Свою сущность Лил изменить не мог. И не мог переделать мир, в котором люди ненавидели его именно за то, кем он был. А вот Ариана просто сказала, что он не чудовище. Такой, какой есть — с драконом внутри — и не чудовище!

— И откуда ты только взялась? — пробормотал он. Ариана улыбнулась, вряд ли понимая, что он имел в виду. Но уже через секунду ее улыбка погасла, потому что со стороны калитки послышался женский голос, зовущий Райана домой.

— Мама, — словно за что-то оправдываясь, объяснила Ариана. — Я надеялась, что они с тетушкой проговорят еще хотя бы час.

Лил пожал плечами, слишком хорошо понимая поспешность тетушки Аны: кому захочется, чтобы его ребенок общался с драконом? Уже то, что их оставили наедине, следовало считать огромной милостью с ее стороны. И Лил, вероятно, должен был ее оценить.

— Завтра, конечно, не придешь? — как можно небрежнее поинтересовался он, но не смог не вздрогнуть, когда Ариана покачала головой. Потом она вздохнула, словно ссылаясь на обстоятельства, но вдруг оживилась, в глазах появился озорной огонек.

— Завтра пойду в лес за ягодами, — вполголоса быстро проговорила она. — На рассвете. Не опаздывай.

Она еще раз задорно улыбнулась и побежала к матери.

Айлин смотрела вслед уходящей сестре со смесью грусти и понимания. Она не осуждала ее за скорый уход: Ана и так совершила подвиг, приведя в дом сестры дочь вопреки запрету мужа. Хедин ненавидел драконов, и, если бы это зависело только от него, Айлин и Лила не подпустили бы к Армелону и на десять миль. Ана заступилась. Айлин не знала, какими правдами и неправдами ей удалось уговорить жителей позволить сестре с сыном поселиться недалеко от города, но была бесконечно ей за это благодарна и не требовала большего.

Семья для Аны значила все. Она готова была отдать жизнь за вспыльчивого, упрямого, но от того не менее любимого мужа и за любую из дочерей: будь то рыжеволосая красавица Беанна или ни разу не надевавшая женского платья Ариана. Вот только Айлин забыла, что и она тоже является членом семьи своей младшей сестры. А Ана помнила. И не приняла ни слова благодарности, когда позволила Ариане остаться наедине с Лилом.

— Он твой сын, Айлин, — улыбнулась Ана в ответ на заверения сестры в полной безопасности ее дочери. — Других гарантий мне не надо.

Сын…

Айлин вздохнула. Ана, конечно, знала все еще до возвращения старшей сестры в Армелон: Айлин писала ей письма, в которых рассказывала о своей жизни. О том, что заставило ее уйти из отчего дома. О том, как ей нравится путешествовать, в каких красивых и интересных местах удалось побывать. О том, какие разные везде люди и обычаи.

О Лиле она решилась написать не сразу. Наверное, больше года боялась открыть сестре новую страницу своей жизни. Но прятать сына всю жизнь не смогла.

«Я долго не слала тебе писем, — прости, если заставила волноваться, — так начиналась та самая исповедь, ответа на которую Айлин страшилась едва ли не больше смерти. Ана была единственным близким ей человеком, и если она осудит… — За это время произошло событие, утаивать которое от тебя у меня нет больше ни сил, ни желания. Поэтому предстаю перед тобой с повинной головой, надеясь на снисхождение и понимание. Не отрекайся от меня, не попытавшись встать на мое место.

Ана, я стала матерью. У меня сын — и это самый замечательный сын на свете!

Разумеется, я не вышла замуж — в моем-то возрасте… Но это еще полбеды. Самое страшное и безысходное — разумеется, не для меня, а для Лила — это то, что он дракон. Самый настоящий маленький дракончик, и вчера он это доказал, без всякого зазрения совести поджарив мою ногу, — на этом месте, и Айлин отлично это помнила, она улыбнулась проказе своего малыша. Уже тогда Лил был настоящим драконом: жестким, уверенным, храбрым до безрассудства. Но именно эти качества и нравились в нем Айлин. Он словно был ее отражением. Или просто родным сыном. — Ему около шести лет, и он вовсю пробует мир на вкус. Он сводит меня с ума, но я абсолютно счастлива — и как мать ты должна меня понять.

Впрочем, я буду признательна, если ты просто дочитаешь это письмо до конца, не выбросишь и не сожжешь, чтобы навсегда забыть о моем существовании. Хотя бы ради того, чему нас учили родители.