Легенда о князе Черном - Страница 3

Конечно, христиане и мусульмане, также чтущие Завет Авраама, во многом заблуждаются. Но все же Истинная Вера стремительно покоряет мир. Неужели и теперь Север не склонится? Неужели в глубине его лесов и дальше будут чтить древних воинственных Богов, собираться на шумные вечевые сходки, презирая Фатум и власть золота?

Но великую мудрость вложил в свои слова достойнейший равви Акива: "Если следуя Торе, мы подвергаемся стольким опасностям, то отринув ее – наверняка погибнем!". Бек Манассия не возроптал на Невыразимого, ожидая его волю – и Господь Адонаи вознаградил его терпение. Каган-бек не только не разгневался, но и повелел Манассии возглавить большое войско, которое должно было вновь покорить россов. Следовало торопиться – пока князь Черный не успел укрепиться еще больше, пока не призвал подмогу из стран Заката. Манассия и не подозревал, что при дворе кагана в эти дни тоже читали страшные пророчества о Князе Роша…

Кроме знаменитой панцирной конницы по просьбе Манассии ему прислали пехоту – отряды племенных князьков Кавказа и наемников, за хорошую плату готовых сражаться за кого угодно и с кем угодно. Это не исключало опасности предательства… но ведь князь Черный точно не заплатит им больше, чем каган. Теперь предстояло вторгнуться на землю россов и устрашить их сердца безжалостными расправами с непокорными. Это была вечная стратегия Каганата, и везде она действовала безотказно. Только разве что на Севере она дала сбой… Но так или иначе, а выступать в поход было необходимо. И Манассия выступил.

Первые дни и даже недели наполнили его непоколебимой верой в близкое, и что самое главное – легкое, восстановление порядка на Северных границах. Князь Черный не смог встретить Манассию сразу – он был занят борьбой с непокорными удельными правителями, совсем недавно присягнувшими ему на верность, а теперь вновь отложившимися. Иные уже прислали гонцов к беку с изъявлением подданства, а заодно – и со сведениями о таинственном и грозном враге Хазарии. Манассии даже стало смешно – за что теперь сражаться князю Черному, если его собственные братья по крови, вере, положению среди язычников отреклись от него? И с чем он собирается сражаться? С одной своей дружиной? С толпой необученого мужтчья, которое по слухам сбегалось к Черному из других княжеств, не признавая хазар господами? Безумец… Манассия уже решил, как он поступит с врагом, которого следовало захватить живым. Сначала Черного подвергнут мучительным пыткам и казни в присутствии других росских князей, а затем тело разрубят на части и каждую отправят в землю какого-нибудь племени – пусть видят, что ждет непокорных! Нечто подобное было описано в Танахе, а Манассия чтил Священное Писание… Дочь же князя Черного сначала проведет ночь вместе с беком, а затем он отдаст ее воинам – в присутствии отца. Пусть гои запомнят, в чьей власти пребывают!

Поскольку Черный сейчас воевал с другими князьями в глубине земли Россов, сопротивления хазары практически не встречали. Нет, в городах были оставлены гарнизоны, а в лесах бродили шайки не покоряющихся смердов, но их просто давили числом, особенно наемники, которые стремились поскорее добраться до трофеев – золота, дорогих шкур, женщин. Захваченые поселения Манассия приказывал разорять до тла – россы выносливы, и после войны быстро отстроятся. А вот страх в их сердцах останется навсегда… Пленных не было – зачем сохранять им жизнь? Да россы и не сдавались.

Наконец Манассию известили, что князь Черный повернул оставшихся с ним воинов ему на встречу. Вскоре неподалеку затрубили рога, и бек приказал своим гудочникам откликнуться – на пути лежала широкая равнина, редкая среди здешних лесов, и Манассия хотел начать бой именно на ней, чтобы с максимальной выгодой использовать массу своей кавалерии. Чернигов был близок, так что россы примут вызов в любом случае.

Где-то совсем близко грохотали проклятые барабаны…

В туманной утренней дымке, медленно уползающей в чащи, Манассия хорошо видел, как россы строятся и застывают в боевых порядках. Бек поймал себя на мысли, что эти ровные линии напоминают ему о прочитаных в детстве преданиях об Искандере Зуль – Карнайне и Цезаре Ромейском. В очертаниях росского воинства ему почему-то мерещились фалангиты и легионеры былых великих Империй. Странно… Для Манассии слово "язычники" всегда было синонимом чего-то грязного, дикого, безумного и темного. Хотя те, знаменитые полководцы Эллады и Рима, тоже были язычниками.

Манассия мотнул головой, прогоняя тяжелые мысли. Но это не удалось. Ему уже донесли, что сказал князь Черный немногим вождям, оставшимся с ним: "Завтра мы умрем. Но благодаря нашему мужеству мы узнали, что такое Свобода, и за это я с радостью отдам свою жизнь!" И в этих словах беку вновь мерещилось что-то эллинское.

К сожалению, сам он не мог позволить себе классическое построение хазарского войска, когда друг за другом вступали в бой три части войска. И потому бек просто расположил в центре конницу, а по флангам – большие массы пехоты. Пешие россы – дружинники в доспехах застыли одной большой линией, за которой неплотной толпой стояли ополченцы в простых белых рубахах. Самого князя Черного было не видно. "Неужели боится? Нет, на него не похоже…". Воистину, никогда не видев своего врага, Манассия уже знал его лучше, чем многих соседних беков.

Наконец войска выстроились в соответствии с планом. Как учили все трактаты о воинском искусстве, Манассия дал воинам некоторое время собраться с духом. Итак, конница должна пробить центр вражеского построения и разрезать россов на две части. Потом их добьют по отдельности.

– Ашина! – громко крикнул Манассия, привставая в седле и поднимая меч – Ашина! Сыны Завета – вперед!

Воздух огласился криками, грохотом копыт, звоном и лязгом. Постепенно набирая скорость, панцирная кавалерия двинулась вперед, и за нею бежали, размахивая кривыми саблями и короткими мечами, пехотинцы. Иные из диких горцев держали в руках по два клинка сразу, зажав в зубах еще и кинжал – зрелище было ужасающее. И высоко в небе реял стяг рода Ашины со звездою Давида, символизирующей могущество Невыразимого.

Россы стояли безмолвно, и только барабаны продолжали рокотать за их спинами. Но вот до них осталось всего шагов тридцать – и Манассия хорошо увидел всадника с обнаженным мечом, появившегося перед вражескими рядами. И голос этого всадника почему-то перекрыл даже шум мчащейся во весь опор хазарской конницы:

– ЗА РУСЬ!

И сразу ряды россов на несколько считанных мгновений разомкнулись, и оттуда навтречу кавалерии Манассии устремились всадники князя Черного. А пешие россы вновь сомкнули строй единым монолитом и двинулись вперед. По прежнему ревели они какое-то непонятное для бека слово, и знамена с Солнечным Колесом трепетали над их остроконечными шлемами…

Две конные массы столкнулись, изламывая копья, затаптывая своих и чужих, выбитых из седел. И прославленные панцирники Каганата остановились, задержанные заметно уступающими им в числе всадниками россов! Копья стали бесполезны, и теперь уже сверкали мечи, сокрушая щиты, кольчуги, латы, шлемы, рассекая плоть и кости. Иные из воинов князя Черного даже верхом рубились не клинками, а страшными тяжелыми секирами, которые с легкостью раскручивали над головою и обрушивали на хазар, сбивая их на землю.

Завывающая и визжащая толпа пехотинцев Манассии, подобно бушующим волнам в фиордах Скандинавии, налетела на линию ярко – алых щитов… И как волны раз за разом разбиваются о древние скалы Норэгр, они отхлынули с криками боли и ужаса, теснимые россами. Блеск оружия слепил глаза. Некий росс огромного роста, обнаженный по пояс, но держащий в каждой руке по мечу, одним прыжком перелетел через головы своих товарищей и упал на пехоту Каганата. Он ревел, как медведь, не обращая внимания на нацеленные на него клинки и копья, и наносил удары направо и налево, пока сразу несколько дротиков не сбили его с ног, убив раньше, чем он коснулся земли.