Легенда о Дракуле как телепроект - Страница 4

Си-Си сказал, что я могу пожить у него, квартирка неплохая, он сможет достать мне какие-нибудь тряпки и денег на жизнь. Все, что от меня нужно, это взять у него пару лишних клиентов. Он говорит, с таким телом, как у меня, вполне можно было бы зарабатывать двести-триста долларов за ночь. Я ответил, что дела мои плохи, но я еще просто не готов пойти на такое.

Говорю себе, что я человек, сильный духом. Настоящий Харкер. Борец за правое дело. Поэтому, вместо того чтобы просыпаться в мягкой постели, смотрю на город через эту долбаную решетку.

30 ноября, Нью-Йорк

Я знаю их номер так хорошо, что набираю его во сне: Ждите. Скажите добавочный. Ждите. Будьте добры Макса Баркли. Ждите. В прошлый вторник я снова разговаривал с помощницей, Стефани из Лондона. Очень вежливая. Макс уехал на Гавайи на две недели, разве он не сказал мне, что берет отпуск?

Нет, твою мать, не сказал.

Я объясняю ей, что не пытаюсь ее достать, все, что мне нужно, это поддержка, какие-нибудь слова, которые подкрепят мою веру. Я верил – и верю – в свой сценарий. Макс тоже так говорит, но он и пальцем не пошевелил, чтобы это доказать. Похоже, руководство было не совсем в восторге. Придется внести несколько небольших изменений. Хорошо, я это переживу, только давайте сначала разберемся с контрактом, а потом обсудим изменения.

Изменения. Боже милостивый. Я живу у Си-Си. Когда пошел снег и в метро повалили разные психи, полицейские выкинули нас на улицу, и я понял, что наконец время пришло. Я больше не мог сдавать кровь. Мой вес не превышал 55 килограммов. Я стал похож на соломинку. Си-Си предложил неплохие условия, хотя мне это дорогого стоит. Я обслуживаю не больше одного клиента за ночь; ничего, жить можно. Если кто не хочет надевать резинку, спускаю с лестницы. Когда я это делаю, отключаю голову. Боюсь позволять себе думать. Эта часть моей биографии останется в самом дальнем ящике.

В сценарии появилась новая сцена.

В зале, при слабом свете огня, видна фигура Князя, который делает шаг вперед. Ростом он на голову выше, чем библиотекарь. Он осторожно берет Харкера за подбородок своими бледными, клиновидными пальцами и изучает, будто паук, исследующий новый вид мухи. Холод, идущий от его мертвых глаз, пробирает Харкера до костей. Юноша на самом деле находится лицом к лицу со смертью. Он чувствует, как в его организме отмирают клетки от пристального взгляда вампира и мозг постепенно немеет. Он знает, что, если в этот самый миг Князь захочет забрать его жизнь, он и в самом деле умрет. Все тело быстро цепенеет. Воля уходит, как кровь, вытекающая из глубокой раны. Сознание угасает, и вместо него приходит новое захватывающее ощущение, ничего общего не имеющее со страхом: это восторг пробуждения, и Харкер наконец постигает ночь, вечную ночь…

И тут Князь отпускает его, отводя свой пристальный взор. Он даровал своему врагу долгий, безмятежный взгляд в самую бездну. Однако открывшийся Харкеру вид сделал его сильнее, поскольку подарил ему дружбу со смертью. Он дал ему возможность обрести свободу.

Эта мысль поддерживает меня.

22 декабря, Нью-Йорк

Макс говорит, что со мной сложно, что у меня слишком идеалистические взгляды, что никто не может оставаться в первозданном состоянии. Видимо, это он насчет сценария. По крайней мере, он вернулся из отпуска, у меня появилась кое-какая одежда, и мы наконец-то встретились. Пили красное вино в модной забегаловке для телевизионщиков на Амстердам, вокруг повсюду мигающие телеэкраны. Да, говорю я, за мной еще никогда так долго не ухаживали, прежде чем трахнуть, а он смеется. Обещает, что контракт будет заключен после Рождества, когда юридический отдел «Уорлдвью» наконец уладит все с «Брэм Стокер эстейт» и всеми остальными типами, которые предъявляют претензии к персонажу, считая, что у них эксклюзивные авторские права. Пора бы уже, отвечаю, потому что, если дело пойдет так и дальше, мы не сможем вознаградить всех правообладателей за их доброту. Он снова смеется, говорит, что я сегодня в ударе.

Если Макс и заметил, что у меня потихоньку съезжает крыша, пока я жду, когда все срастется, то не подает виду. Пожелав мне счастливого Рождества, он выходит на заснеженную улицу, шарф свободно лежит у него на плечах – такой весь из себя уверенный. А я не хочу уходить из бара. Уйти отсюда значит покинуть это теплое место и отправиться обратно к Си-Си. Снова за работу. Теперь, по крайней мере, у меня есть силы, чтобы это вынести.

Семейство Харкеров будет отомщено.

16 января, Нью-Йорк

Почему же все перемены происходят у меня? А он остается неподвижен, как силуэт на крепостном валу, как тень в дверном проеме. Я приспосабливаюсь, чтобы выжить.

А он продолжает существовать, не претерпевая никаких изменений, всегда выходя победителем, стоя в своей накидке, облегающей его элегантную фигуру, наподобие доспехов. Несокрушимый. Неподвижный. Это несправедливо.

Си-Си умер. В сочельник он пошел в какой-то новый модный клуб, и там его видели в последний раз. Полицейские говорят, что его ограбил клиент в «Адонисе» около двух часов ночи на Рождество. По идее, он не должен был умереть, но он слегка набрался, принял пару таблеток, и от удара о землю у него что-то случилось с шеей. Так и не пришел в сознание. Полицейские спрашивали меня, есть ли у него родственники. Мне даже в голову никогда не приходило, что у него ведь были родственники.

Как это одиноко, умереть в рождественское утро.

Си-Си всегда говорил, что я могу жить у него. Он знал, что я не люблю работать с клиентами. Он хотел помочь мне, поэтому разрешал у него жить. Он больше никому этого не разрешал. Я пошел к нему в спальню собрать его вещи, а там как в детской. Медвежата, плакаты с кинозвездами. На следующий вечер я вернулся и обнаружил, что замки сменили. Хорошо бы, он кому-то там тоже сказал, что мне можно здесь жить.

Я позвонил Максу спросить насчет контракта, но его не было на месте, а помощница-англичанка не хотела давать мне его домашний номер телефона. И тут я услышал, что плачу в трубку. Поганая, жалкая сцена.

Вернуться на улицу было шоком. Когда я доберусь до Макса, я скажу ему, чтобы он занялся делом или пошел на хрен. Я спрошу, можно ли мне пожить у него, пока я работаю над сценарием. Надо назвать мое чертово произведение «Графу на растерзание», потому что скоро я буду примерно в таком состоянии, если он откажет.

Я на что угодно готов, чтобы выбраться из этой ситуации, честное слово.

На что угодно.

24 января, Нью-Йорк

Я нежить. Я так себе это представляю. Человек, увязший в неизвестности. Я живу, хотя на самом деле уже умер. Тьма воцарилась, и Харкер побежден. Теперь и навеки.

Чтоб ты сдох, Макс. Где бы ты ни был, чтоб тебя отымели. Ты мог бы мне сказать, ты должен был знать. Прежде чем уйти с работы, нужно ведь хоть немного подготовиться. Невозможно просто взять и свалить. Помощница говорит, что он уехал в Лос-Анджелес и она не знает, где он сейчас находится. Она не смогла бы сказать правду, даже если бы ее чертова жизнь от этого зависела. Лгать входит в список ее обязанностей.

Нового парня зовут Файнштейн.

Прежде чем мне удалось с ним поговорить, я звонил столько раз, что он наконец вынужден был это сделать. Он сказал мне, что в первую очередь, как только получил должность, заморозил все проекты Макса. Ему нужно определить рамки бюджета на следующий сезон, и он не намерен торопиться. Требуется некоторое время, чтобы установить приоритеты рынка. Это не значит, что у моего сценария нет никаких перспектив. К этому моменту я понял, что-либо он раньше был подрядчиком, либо он не в состоянии двух слов связать без тележаргона.

И говорю ему, что в настоящее время я нахожусь в состоянии острого финансового кризиса и могу не дожить до того момента, когда у него появится возможность изучить мой шедевр. Может быть, я смогу позвонить ему через день.