Легавые. Ружье. Загадка Глухого - Страница 88

— Да, ты права, это — пистолет.

— Значит, ты — полицейский?.

— Нет. Но вроде того.

— Да? Тогда кто ты? Частный детектив?

— Я ночной охранник. Работаю на фабрике между Клейн и Шестой улицей.

— Если ты ночной охранник, то что же ты делаешь здесь? Уже ночь давно.

— Я заступаю после двенадцати.

— И ты всегда пьешь, когда идешь на работу?

— Нет.

— А куда ты ездил, когда первый раз уходил из бара? — спросила девица.

— Да ты никак меня заметила? — ухмыльнулся Хейвз и подумал, что пора переводить разговор на какую-нибущ сексуальную тему, подальше от опасных вопросов.

— Да, я заметила тебя, — пожав плечами, ответила девица. — Ты очень крупный парень. И потом, у тебя рыжие волосы, что тоже не часто встретишь. У тебя, случайно, кличка не Рыжик? ~

— Все зовут меня Хэмп.

— Хэмп? Это от какого же имени?

— Сокращенно от Хэмптона.

— Это твое Имя или фамилия?

— Фамилия. Меня зовут Оливер Хэмптон.

— A-а, теперь мне понятно, почему ты предпочел «Хэмп».

— А как тебя зовут?

— А ты что, не видел моей визитной карточки?

— Наверное, не заметил.

— Ронда Спэар.

— Это твое настоящее имя?

— Нет, это сценический псевдоним.

— А как тебя зовут на самом деле?

— А зачем тебе? Будешь звонить мне по ночам и тяжело дышать в трубку?

— Нет, я, конечно, могу позвонить, но вряд ли я буду дышать в трубку.

— Если человек не дышит, он мертвый, — ответила Ронда.

Улыбнувшись, она допила свой напиток одним глотком и томно произнесла:

— Я бы не отказалась от еще одного двойного бурбона.

— Конечно, — быстро сказал Хейвз и, подозвав официанта, заказал еще один бурбон. — И сколько же ты можешь выпить за вечер?

— Ну, десять — двенадцать. Это же кока-кола. А ты — полицейский, и знаешь это не хуже меня.

— Я не полицейский, и я не знал, что это кока- кола, — ответил Хейвз.

— Зато я прекрасно вычисляю легавых, — ответила Ронда, а» затем, подумав о чем-то своем, внимательно посмотрела Хейвзу в глаза. — Что тебе нужно, фараон?

— Немного поговорить, только и всего.

— О чем?

— Зачем ты сказала полицейскому, если я таковым являюсь, что он платит за бурбон, а получает кока-колу? Ронда игриво дернула плечом.

— А почему бы и нет? Если бы эту забегаловку хотели прикрыть, то легко сделали бы это еще лет десять назад Все легавые этого участка, включая лейтенанта, находятся на здешнем содержании. Я даже иногда танцую без всяких дурацких наклеек на сиськах, и никто еще меня за это не привлек. Ты, наверное, тоже пришел сюда, — задумчиво сказала она, — чтобы получить свой кусок пирога.

— Я не полицейский, — снова повторил Хейвз, — и мне глубоко плевать, даже если ты будешь плясать с голой задницей и при этом вливать в себя бочонок с кока-колой.

Ронда вдруг как-то по-детски рассмеялась. Улыбка преобразила ее лицо и, наверное, сейчас можно было рассмотреть остатки той внешности, которая была у нее в молодости. Но улыбка быстро слетела с губ, и лицо ее стало прежним.

— Спасибо, дорогой, — сказала она подошедшему официанту и затем, подняв бокал, обратилась к Хейвзу— Может быть, ты и не полицейский. И вообще, кому какое дело?

— Поехали, — сказал Хейвз, тоже поднимая бокал.

— Поехали.

Они выпили

— Но если ты не полицейский, то какого черта тебе от меня надо? — не унималась Ронда.

— Ты очень красивая девушка.

— Угу.

— Я думаю, что ты и без меня это знаешь

Ронда почему-то опустила глаза, как бы разглядывая звездочки на сосках.

— Я видел, как ты говорила с одним парнем. Я уверен, он.

— Неужели?

— Да.

— Значит, ты следил за нами?

— Конечно. Я могу побиться об заклад, что вы обсуждали не цены на кока-колу.

— А откуда тебе, собственно, знать, о чем мы говорили?

— Этого я не знаю. Я только хотел сказать, что такая красивая женщина..

— Угу, — снова кивнула Ронда.

— Наверное, у тебя отбоя нет от мужиков, поэтому тебя не должно удивлять и мое внимание к тебе.

— А ты находчивый парень. Но подглядывать нехорошо.

— Почему ты так говоришь?

— Потому что ты — легавый.

— Послушай, сколько тебе можно повторять…

— Ты — полицейский, — спокойно и уверенно произнесла Ронда. — Я не знаю, что тебе нужно, но мне кажется, что пора с тобой прощаться. Кто бы ты ни был, я чувствую в тебе какую-то опасность.

— Я — ночной охранник, — попробовал настаивать

Хейвз.

— Да-да, конечно. Тогда я — Мерилин Монро, — сказала Ронда и допила свой напиток. — Ты расплатился с официантом? — И, встав из-за стола, она пошла, виляя своей широкой задницей, обтянутой тонкой полоской красных трусиков, которые, казалось, могли на ней лопнуть в любой момент.

Хейвз расплатился и вышел на улицу.

ГЛАВА IX

Карелла не стал ждать результатов экспертизы кроссовки, найденной им в мусорнике Эллиота. В субботу утром он проверил'районные больницы, располагавшиеся поблизости, чтобы выяснить, не обращался ли к ним человек по фамилии Эллиот по поводу разрыва Ахиллова сухожилия. Карелла, конечно, не собирался обзванивать всех частных хирургов, практикующих в районе. Метод перебора отнимает много времени, а шансы попасть в яблочко очень невелики. Но иногда удача все же улыбается детективам. И в субботу, двадцать четвертого апреля, после звонка во вторую по счету больницу, больницу «Буэна- виста», Карелле повезло.

Дежурным врачом в отделении неотложной помощи оказался японец по имени Юкио Ватанабе. Он сказал Карелле, что так как работы сейчас немного, он может проверить журнал регистраций. Если бы Карелла позвонил на час раньше, его наверняка послали бы ко всем чертям, потому что в тот момент отделение было заполнено пациентами, пострадавшими в трех дорожно-транспортных происшествиях, случившихся в одно время.

— Вы, наверное, никогда не видели столько крови! — сообщил Ватанабе чуть ли не с радостью, так, по крайней мере, показалось Карелле. — Да, так какой промежуток времени вас интересует? Книга как раз лежит передо мной.

— Период между восьмым и пятнадцатым, — сказал Карелла.

— Этого месяца?

— Да.

— О’кей, давайте посмотрим. Как, вы сказали, его зовут?

— Сэндфорд Эллиот.

В трубке наступило молчание. Карелла терпеливо ждал.

— Я проверяю, — донесся голос Ватанабе. — Разрыв сухожилия, вы говорите?

— Да, верно.

— Ничего нет.

— Какое число вы смотрите?

— Одиннадцатое, — сказал Ватанабе и замолчал.

Карелле снова пришлось ждать.

— Ничего, — наконец произнес Ватанабе. — А вы уверены, что это произошло именно с восьмого по пятнадцатое?

— Вы не могли бы посмотреть немного дальше?

— По какое число?

— Ну, числа двадцатого, если, конечно, у вас есть свободное время…

— Здесь у нас всегда есть свободное время, пока, разумеется, кто-нибудь не заявится с разбитой головой, — заметил Ватанабе. — О’кей, поехали дальше. Сэндфорд Эллиот, так?

— Все верно.

Ватанабе молчал. Карелла слышал, как шелестят переворачиваемые доктором страницы.

— Сэндфорд Эллиот, — вдруг сказал Ватанабе. — Вот, нашел!

— Когда он обращался?

— В понедельник утром, девятнадцатого апреля.

— В какое время?

— В семь часов. Дежурил доктор Голдштейн. Но, мне помнится, вы говорили о разрыве сухожилия?

— Ну да, а разве что-то другое?

— Запись в журнале другая. Он обращался по поводу ожогов ступни, щиколотки и икры левой ноги. Ожоги третьей степени.

— Понятно, — сказал Карелла.

— Вам это как-то помогло?

— Это несколько запутало меня. Но все равно — огромное вам спасибо.

— Нет проблем, пожалуйста, — ответил Ватанабе и повесил трубку.

Карелла молча смотрел на телефон. Иногда бывает полезно смотреть на телефонный аппарат, особенно если в голову не идут никакие мысли. Что-то интригующее было в осознании того, что телефон сам по себе — бесполезная машинка до тех пор, пока не раздастся звонок Карелле почему-то подумалось, что как раз сейчас это и произойдет. Но вместо звонка в комнату вошел вечно хмурый Мисколо с утренней почтой в руках