Ледяное сердце герцога (СИ) - Страница 3

Для удобства воду из источника подвели к жилым помещениям в главном здании замка. Герцог привык пользоваться прохладной, это давало бодрость, но сейчас, после дальней утомительной дороги, хорошо бы расслабиться.

Поднимаясь по винтовой лестнице на свой этаж, он услышал торопливые шаги навстречу. Выхватил меч, подумал, как неудобно им орудовать, ведь лестницы выстроены в расчете на оборону, так, чтобы преимущество было у тех, кто защищает семью герцога.

— Ваша светлость! — предусмотрительно подал голос кто-то. — Я вас жду, камин затопил, воду согрел! Отдохнете хорошенько, а то когда еще Шугэ расстарается!

Громм резким движением убрал меч в ножны. Это камердинер. Едва взглянув на радостное лицо, герцог кивнул, взбежал по лестнице и прошел в спальню, минуя большой зал в центре башни. Поперечная стена делила объем замка надвое, толстая в цокольном этаже, здесь она переходила в арку, дабы облегчить здание и расширить главный зал. Небольшие частные помещения устроили непосредственно во внешней стене, среди них была и спальня герцога. Здесь хозяина ждали наполненная горячей водой ванна, просушенные полотенца и чистое белье. Уютно потрескивали дрова в камине. На столе красовались вино, фрукты.

— Скоро принесут горячее! — сообщил старик.

— Ты меня поразил сегодня!

— Шугэ подробно все объяснил, когда уезжал, я даже записал для памяти, ваша светлость!

— Иди! Иди-иди, я справлюсь.

Старик ушел. Он не мешал, просто все и так было слишком хорошо. Пусть отдохнет от непривычной суеты. Громм принялся расстегивать многочисленные крючки и пуговицы, опять вспомнил Шугэ. Где он там пропал? Хотя, если нашли тело мальчика, то копать могилу в каменистой земле не так просто, до вечера провозятся. А похоронить надо, нельзя хищникам лакомиться человечиной.

Вопреки ожиданиям, Шугэ недолго отсутствовал. Еще лежа в теплой ванне, Громм услышал знакомый стук в дверь, будто кто-то робко скребется.

— Заходи, поможешь мне!

Слуга шустро подскочил, прихватив по дороге полотенце. Вид у Шугэ был взбудораженный. Можно было подумать, что его минуту назад выдернули из потасовки в придорожной таверне. Громм, принимая помощь, заметил смятение на простоватом лице, но ничего не сказал. Парень, подавая и застегивая одежду, шевелил губами, не издавая при этом ни звука, упорно отводил глаза, краснел и отдувался. Вот уже господин одет, сел за стол, съел зажаренную баранью ногу, откинулся на высокую спинку стула, принял наполненный Шугэ бокал. Слуге пора уходить. Тот, помявшись, все-таки заговорил:

— Простите мою дерзость…

— Что такое?

— Этот мальчик… Его спасли ветви, они смягчили падение, да и летела птица невысоко.

— Жив? — удивился Громм. — Пусть найдут его родных.

— Он шибко разбился, нужен лекарь…

— Чего ты хочешь? — Взгляд серых глаз не сулил болтуну ничего хорошего.

— Простите, ваша светлость, я только… Простите! — Шугэ попятился.

— Говори же!

— Позвольте оставить пострадавшего в замке, мы с женой выходим его.

— Месяца хватит?

— Да! Благодарю, ваша светлость!

Слуга поспешил вон.

Эдуан тут же забыл и о мальчишке, чуть не ставшем добычей гигантского орлана, и о Шугэ. Потягивая вино, он размышлял об усилении дальних гарнизонов.

Охрану герцогства, а заодно и юго-западных границ королевства наладил еще дед Громма, именно он выстроил дозорные башни вдоль границы. Тогда же закончили строительство родового замка. Дисциплина в армии герцогства всегда поддерживалась жесточайшая, но многие считали за благо поступить на службу Эдуанам ради безбедного существования близких. Обстановка на этом участке границы была спокойная. Те инородцы, кто по недомыслию совершали вылазки на земли славных герцогов, получали такую трепку, что охота пропадала надолго. Войско славилось дорогим вооружением и хорошей выучкой, командиры строгостью и справедливостью. Границу охраняли безупречно даже во время недолгих отлучек Громма.

Уезжать герцог не любил. Иногда дела требовали его присутствия в главном городе герцогства Эду или в столице королевства Колуи. Каждый приезд богатого красавца вызывал шторм в тихой заводи светской жизни столицы. На Громма сыпались приглашения на баллы и в уютные салоны. Каждый сколько-нибудь родовитый отец мечтал познакомить с завидным холостяком дочь, будь то засидевшаяся в девицах скучающая леди или едва переступившая порог отрочества и не отложившая в сторону кукол хохотушка. Герцог неохотно принимал приглашения и неизменно всех разочаровывал. Он отказывался танцевать, не желал слушать игру на клавикордах и пение взволнованных девушек, не делал комплиментов, а случайный взгляд его восхитительных глаз мог заморозить, лишив дара речи, кого угодно. Удивительно ли, что после таких визитов разозленные родители и их униженные дочери принимались говорить о неприступном гордеце в самых нелицеприятных выражениях.

Молодой Эдуан спешил вернуться в свой замок, задержать его не могли ни мольбы поклонниц его красоты, на просьбы матери, ни даже милости короля. Так он и жил воином-отшельником, не думая о женитьбе. Даже случайных связей не допускал, плененные его красотой дамы вызывали у него бескрайнюю скуку. Только в далекой от пышности обстановке замка, среди величественной строгости гор, в окружении послушных его воле ратников Громм видел свое место.

Суровость нрава и неприветливость характера господина уравновешивалась разумностью требований и благородством сердца. Слуги и подчиненные боготворили его, хотя и боялись. За кружкой пива они нередко обсуждали судьбу господина, сокрушенно качая головами: найдется ли женщина, которая преодолеет эту стужу?

Герцогиня Эмми Эдуан с дочерьми проживала в столице герцогства Эду. Двухэтажный дом положению семьи не соответствовал, ее светлость мечтала переехать в столицу страны, где им принадлежал восхитительный, достойный самого короля дворец. Мешал этому желанному событию неприятный слух о единственном сыне Эмми Эдуан. Негодники болтали о болезни молодого герцога, наследственном недуге, называемом в народе ледяным сердцем. Как правило, мужчина с «ледяным» сердцем не женился. Кого-то вынуждали угрозами или подкупом взять жену, но детей в таком браке не бывало.

Нелепый слух угрожал будущему дочерей герцогини. Каждая из девочек по праву рождения и красоте могла бы стать женой самого принца! Из-за подозрения, что они передадут неизлечимую болезнь потомкам, обе рискуют остаться одинокими.

О болезни ледяного сердца слышно давно. Два века назад, когда могущественные династии сражались за трон, прапрабабка нынешнего короля обратилась за помощью к ведьме, дабы извести род соперников. Леди едва не осталась голой, такую цену запросила колдунья. Говорят, ушла от нее будущая королева в деревянных башмаках, покрытая драным плащом поверх рубашки. В уплату за услугу оставила не только кошель, но и карету, лошадей, драгоценности и богатый наряд.

Чары ведьма наложила, а вот как их снять, никому не сказала. С тех пор у женщин из проклятого рода сыновья страдали ледяным сердцем. Проследить пути болезни непросто. Проклятая первой девица родила семь дочерей, и они, когда выросли, рожали дочерей, поэтому носительницы проклятья оказались во многих ветвях аристократических фамилий.

Опасения герцогини не были пустыми. Младший брат Эмми страдал ледяным сердцем. Не бывать девушке герцогиней Эдуан, узнай тогда будущий муж о грозящей его наследнику опасности! К счастью, в семье Горроу был старший сын, способный продолжить род, поэтому больного не пощадили. Купленные лжецы распространяли молву о юноше, как о легкомысленном и ветреном повесе, не пропускающем ни одной милой мордашки. В обществе с удовольствием обсуждали подробности его похождений. Имена покоренных дам произносили будто бы под строжайшим секретом. Так и погиб виконт на одном из многочисленных поединков, приняв вызов мужа оклеветанной особы.

Герцогиня не могла поступить похожим образом с единственным сыном. Кто унаследует имущество Эдуанов? Ни у нее, ни у дочерей нет прав. Отчаявшаяся женщина металась по дому, как загнанная за флажки волчица. Тщательно скрываемая тайна мучила, просилась на волю, с каждым днем было все тяжелее держать ее в себе. На людях, при дочерях и слугах герцогиня еще сохраняла непроницаемое выражение лица, но оставшись одна, заламывала руки до хруста в суставах и посылала мольбы небесам. Куда, как ни к ним, обращаться за поддержкой, не давая лишнего подтверждения слухам? Семейный секрет в любое мгновение мог стать деликатной новостью.